«ДЕТСКОМУ ХУДОЖНИКУ НУЖНЫ ДЕТСКИЕ ГЛАЗА…» К 90-летию со дня рождения Ирины Петровны ТОКМАКОВОЙ (1929-2018)
В 2019 году исполнилось 90 лет со дня рождения классика советской российской детской литературы, лауреата Государственной Премии России Ирины Петровны Токмаковой, ушедшей от нас в 2018 году.
Лидия Токмакова — художник, внучка Ирины Токмаковой и народного художника СССР Льва Токмакова, дочь писателя-биолога Василия Токмакова, хранитель семейного архива. Она занимается организацией юбилейных мероприятий и выпуском юбилейных изданий. Мы попросили её рассказать об Ирине Петровне и всей их семье.
— Лидия, только что вышло долгожданное переиздание "Робин Гуда" — литературный пересказ легенд Средневековой Англии, который Ирина Петровна очень любила.
— Да, "Робин Гуд" — одна из лучших работ Ирины Петровны, ведь это авторский пересказ со средневековых английских баллад. И отчего-то незаслуженно не очень популярная книги среди издателей, её всегда приходилось пробивать. Договор на репринт самого красочного издания, вышедшего еще в 1996 году в издательстве "Терра" с иллюстрациями Михаила Петрова Ирина Петровна подписывала лично и была очень этому рада. Недавно я забрала из издательства авторские экземпляры,
и могу сказать, что это лучшее издание "Робин Гуда" за всё время и потрясающий подарок к юбилею автора, спасибо издательству "Энас-книга"!
Ирина Петровна работала до "упора", несмотря на плохое самочувствие. Мы с ней постоянно искали новые проекты и к юбилею тоже готовились, обсуждали, что и как можно издать.
Но потом случилось самое печальное. Её уход спутал все планы, и не все из этих проектов находятся сейчас в работе. Очень надеюсь на успешный выход большого сборника авторских стихов с иллюстрациями Льва Алексеевича, который она составила лично.
— Вас назвали в честь вашей прабабушки, Лидии Александровны, замечательного врача и директора "Дома подкидыша"? Расскажите, пожалуйста, о Вашей семье.
— Моя прабабушка, мать Ирины Петровны, Лидия Александровна Делигенская, была заведующим "Дома подкидыша". Это учреждение занималось малышами, которые остались без родителей, от грудничков и до школьного возраста.
Работа у неё всегда была на первом месте. Во время эвакуации, в условиях военного времени и всеобщего дефицита для грудных младенцев государство смогло выделить только грубый чёрный хлеб. Лидия Александровна меняла его на рынке на молоко. Это потом вскрылось, был страшный скандал. Нашу семью спасли с самых "верхов" академической среды, где Лидию Александровну хорошо знали и как замечательного специалиста, и как человека с кристально чистой репутацией.
Кстати, история эвакуации "Дома подкидыша" во время войны описана Ириной Петровной в автобиографической повести "Сосны шумят". Самое интересное, что написана она для детей дошкольного возраста и от лица ребёнка.
Мой прадед, отец Ирины Петровны, Пётр Карпович Мануков — армянин, и по-армянски его имя звучало как Перч Карапетович Манукян. Он был инженером железнодорожником, а также инженером электросетей. У него была большая и дружная армянская семья, его сестра, тётушка Гаяне, жила вместе с ними. Бабушка рассказывала, что в детстве она больше проводила времени со своей тётей, чем с мамой.
Ещё у неё была единоутробная сестра, дочь Лидии Александровны от первого брака, Елена, которую по-домашнему звали Лёся. Когда родилась Ирочка, Лёся была подростком и сильно ревновала и без того занятую работой маму к новому мужу и ребёнку. Но во взрослой жизни они друг друга очень любили и всегда были близки.
Про семью дедушки, Льва Алексеевича Токмакова, я знаю крайне мало. Знаю только, что его мама тоже была медиком и много работала, а воспитывала его бабушка. Простая рабоче-крестьянская женщина, которую он горячо любил и много вспоминал о ней.
Дедушка по маминой линии, Вячеслав Михайлович Чернов, участвовал в ВОВ, кстати, единственный из всей семьи потом служил в разведке и работал в ГДР. Бабушка, Таисия Владимировна, была домохозяйкой, хотя и с богатой фантазией.
У мамы было ещё двое братьев и сестра, и среди этой семьи тоже много талантливых учёных и художник. Мои родители оба по образованию биологи — мама, Нина Вячеславовна, эмбриолог, а отец, Василий Львович, охотовед. Ещё отец писал рассказы о природе, был сценаристом на ЦНФ, снимал документальные фильмы о животных. Был членом Союза писателей.
Как видите, в нашей семье целое созвездие ярких личностей, но были и самые простые люди, от этого не менее важные для родных. Главное, что мы все мы все были очень близки, и всегда принимали друг друга такими, какие мы есть.
— Каково это — родиться в семье знаменитостей?
— В быту это не ощущалось никак. Ирина Петровна была самой настоящей доброй бабушкой с пирожками, обожающей внучку. Эдакая бабушка-фея. Лев Алексеевич, разумеется, занимался со мной рисунком и водил в музеи. Но и попросту читал на ночь, даже придумывал для меня сказки сам. Его авторская книжка-малышка "Находка" — это одна из таких сказочек.
Но звёздность тоже бывала, когда случалось какое-нибудь торжественное мероприятие — открытие выставки, юбилей, премьера спектакля. Ирина Петровна умела себя "ставить" и была настоящим оратором, этому она училась сама и совершенно сознательно, поэтому не удивительно, что её слушала любая аудитория, затаив дыхание.
Лев Алексеевич тоже был очень харизматичным человеком и настоящим светским львом, всегда привлекал всеобщее внимание и собирал вокруг себя группы друзей и поклонников. Так что да, я всегда понимала, что нахожусь среди особенных людей. Я горжусь ими и с детства старалась равняться на них. При этом семьёй мы всегда были самой обычной.
— Бытует мнение, что гении могут вскочить посреди ночи и броситься записывать строчку или идею. А как стихи и сказки приходили к Ирине Петровне?
— Стихи и сказки приходили к ней по-разному. Стихи рождались быстро и импульсивно, под сильным впечатлением от чего-то. А сказки рождались медленно. Она говорила, что для начала ей надо оживить в сознании героев. То есть, представить их у себя в уме настоящими, как будто они есть на самом деле. И тогда они начинали жить у неё в мыслях, совершать поступки, участвовать в приключениях, а она просто это записывала. Она подолгу носила в себе первоначальную идею, постоянно обдумывая,
проговаривая со мной и другими близкими, пока персонажи не оживали. И в этот момент она, как настоящий гений, подскакивала посредине ночи и начинала писать. Вообще, Ирина Петровна была "совой", ей часто лучше работалось именно по ночам.
— Ирина Петровна как-то сказала: надо знать и любить читателя, думать о его душе. А что надо знать детскому художнику? Вопрос особенно актуальный для Вашей семьи, если учесть, что многие книги Ирины Токмаковой иллюстрировал Лев Токмаков.
— Детскому художнику нужны детские глаза. Детское восприятие мира, как будто ты видишь мир первый раз, и детская фантазия, свободная от взрослых рамок. Так это объяснял Лев Алексеевич. Поэтому он много занимался рисованием с детьми — со мной, с детьми друзей и соседей, вёл детскую студию по рисованию в Республиканской библиотеке. Сам он имел этот взгляд всю жизнь — с распахнутыми от удивления глазами, переполненными восхищением от этого мира.
— Сейчас вы разбираете семейный архив. Как идет работа? Ведь в архиве наверняка не только книги и деловая переписка, но и личные документы. В архивах всегда много интересного. Какие интересные и неожиданные находки были сделаны?
— Вы правы, яркие и деятельные личности всегда оставляют за собой множество интересных историй, подтвержденных документами. Неожиданного для себя пока что я ничего не обнаружила, а вот интересного много. Например, документ из посольства Италии с переводом письма Джанни Родари, его фотография с автографом и фото встречи на Белорусском вокзале, где его встречали почти всей детской секцией Союза писателей. И мои дедушка и бабушка в том числе.
Это всё документы одной истории о том, как Токмаков "родил" свой стиль и получил право на него.
Когда в начале 60-х вышла книжка "Джельсомино в стране лжецов" с иллюстрациями молодого художника Льва Токмакова, грянул скандал. Несмотря на то, что авангардизм в искусстве уже случился полвека как, иллюстрации были максимально противоположны тому, что было принято тогда в детской книге. Эти иллюстрации в детской книге выглядели так же, как "Чёрный квадрат" в Эрмитаже. Это могло стать концом карьеры Льва Алексеевича, если бы не неравнодушные люди, которые
умудрились как-то передать экземпляр книги лично Джанни Родари и описать саму суть проблемы далёкого советского художника.
И Родари откликнулся. Он лично написал, обращаясь прямо к ЦК партии, что это лучшие иллюстрации к его книге. После этого скандал утих сам собой, а художник Токмаков получил полную индульгенцию на самовыражение в детской иллюстрации.
— Недавно вы попробовали себя в технике витража. Каков результат и где "живут" Ваши витражи?
— Я такой человек — с руками "не для скуки". Всё время чему-то учусь, что-то строю и создаю. Технику "Тиффани" освоила пару лет назад, сначала это были простые подсвечники, флорариумы и интерьерные штучки, которые вешают на окно, с романтическим названием "ловец солнца". Но хотелось сделать что-то более серьёзное. Так родилась идея делать витражи в наши старомодные деревянные окна.
— А откуда брать для них сюжеты?
— Проще простого, когда твой дедушка потрясающий книжный график! Первый витраж по иллюстрации Льва Алексеевича, с изображением сов, встал в прихожей в слуховое окно. Как раз сейчас в работе находится второй витраж, на ту же совиную тему — он встанет в кухонное окно.
С совами связано сразу две ассоциации — во-первых, это символ Абрамцева, а во-вторых, самым любимым моим произведением бабушки в детстве у меня была "Вечерняя сказка". Совы там одни из главных персонажей и были замечательно нарисованы дедушкой.
Ещё хочу использовать рисунки с лосями, так как у нас с бабушкой это любимый лесной зверь и дедушка их всегда так трогательно изображал.
— Ваша бабушка всегда была "отличницей", очень трудолюбивой и всегда интересующейся всем новым. А вот как сложились ее отношения с компьютером и интернетом?
— Компьютер — это техника, а большинство людей из поколения Ирины Петровны являются технофобами, и она в том числе — не исключение. Очень долго она тянула с освоением компьютера, до последнего разыскивала по всей Москве ленты для своей старой печатной машинки. В итоге я и её более продвинутые подруги совместными усилиями убедили Ирину Петровну, что деваться ей некуда и с "шайтан-машиной" надо договариваться. Компьютер был взят на абордаж штурмом, характер "отличницы"
не давал сдаться на полпути, но они так и остались на "Вы". Полностью самостоятельно печатать тексты или отвечать на письма Ирина Петровна не успела научиться. А спросить у поисковика про уход за комнатным растением или узнать рецепт судака в сливках — вот это она могла.
— У вас дома много семейных реликвий. Одна из них — живая. Это растение, которому больше ста лет и оно даже ездило в эвакуацию. Спокойная ли у него нынче жизнь?
— Да, есть такая реликвия с дивным названием офиопогон. Долгие годы это растение живет у нас в семье. Бабушке оно досталось от мамы, Лидии Александровны. Откуда оно появилось, история умалчивает, известно только то, что Ирина Петровна помнила его с самого детства и оно пережило войну и эвакуацию, в которую было взято вместе с самыми необходимыми вещами.
Его видовое название оставалось тайной до недавнего времени, пока я случайно не наткнулась на похожее растение на одном из садовых рынков.
Любовь к растениям — наша семейная черта. У Ирины Петровны всегда дома были джунгли, так же было у сестры Елены. Они рассказывали, что их мама везде разводила растения, и дома, и на работе.
В этом плане я — типичный представитель своей семьи, и пару лет назад мы перестроили нашу летнюю веранду в тёплое капитальное помещение, где теперь и обитает офиопогон вместе с другими цветами. Чувствует он себя хорошо, занимает на данный момент четыре горшка и может продолжать делиться, разрастаться и процветать.