Магомед Ахмедов
ПЕРСИДСКИЕ СТИХИ Перевод с аварского Ивана ГОЛУБНИЧЕГО
ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ…
Чтобы чужой язык понять,
Язык, которого не знаешь,
Ты должен песню услыхать
Ту, что влюблённый напевает.
Звучит та песня… И она
Полна до края страсти жаром,
И вся она напоена
Любви неистовым пожаром.
Чтоб новые места узнать,
Места, которые не знаешь,
То также нужно песне внять,
Той, что влюблённый напевает...
Звучит она… И вновь и вновь
Слова, что душу озаряют,
Летят, звучат: "Любовь, любовь…".
Их вечно люди повторяют.
Чтоб душу новую узнать,
Коль человека ты не знаешь,
То нужно песню услыхать,
Что он, влюблённый, напевает.
Звучит она... И вновь, и вновь
Душа трепещет и рыдает.
И слово вечное: "Любовь…"
Волнуясь, сердце выдыхает.
* * *
Вот небо, на небе — она,
Благословенная луна,
Друг всех влюблённых и поэтов;
Мы благодарны ей за это!
Всевышним нам дана как милость,
Махмуду свет она дарила
В горах, когда весь мир ему
Казался погружён во тьму.
Вот небо. Ну а на земле —
Ширазский сад, зари светлей.
Садовник здесь — поэт влюблённый,
Безумной страстью вдохновлённый.
Его любви едины корни,
И сад растёт из них упорно:
Очей любимых красота,
Любви небесная мечта.
Вот небо, а на нём видна,
Свидетель Вечности, она —
Любовь. Как радуга, блистает,
Над миром радостно взлетает.
И через долгие столетья
Она всё так же миру светит.
Неповторимые цвета
Всевышний дал ей навсегда.
* * *
"Откуда мы пришли?
Куда вершим свой путь?
Что ждёт всех нас в дали?
В чём нашей жизни суть?"
Вопросы, что судьба
Из века гонит в век,
Настигнут и тебя,
Быть может, раньше всех.
Но мне Хайям твердит
Стихами вновь и вновь,
Что мир во зле лежит,
Всех опьяняет кровь.
Лишь ненавистью жив,
Жизнь превратив в тюрьму
И о любви забыв,
Наш мир летит во тьму.
…Отчизны лишены,
Оставив отчий кров,
Спасаясь от войны,
Страдают люди вновь.
* * *
"Я спросил сегодня у менялы…"
Сергей Есенин
Денег мне менять не надо,
Ты сама — моя отрада.
Как прекрасна ты, иранка,
Молодая персиянка!
Мне понять тебя непросто,
Задаю тебе вопрос я:
— Как сказать тебе смогу я,
Что люблю тебя, люблю я?
Пальцы словно бы играют,
Деньги весело считая,
Ты внимаешь неустанно
Денег тихому шуршанью.
— Денег мне менять не надо,
Ты сама — моя отрада!
Мне твоих не надо денег,
Злато слов мне дал Есенин.
А любовь — как конь надёжный,
Торговать им невозможно.
Так и страсть, что в сердце бьётся,
Никогда не продаётся.
Денег мне менять не надо,
Ты одна лишь мне отрада!
Серебра не нужно, злата,
Если золото сама ты!
* * *
"Те глаза, что заплаканы,
Не просыхают,
Губы, что пересохли,
Не влажнеют от губ", —
Эту истину слышал я,
Друг мой Гамзаев,
На дорогах земли,
И забыть не могу.
Вспоминаю я Каспия
Синюю воду,
Мы с Омаром-Гаджи
Возле моря вдвоём.
И бессмертный Хайям
Говорит мне сегодня:
— И у вас ведь когда-то
Было время своё.
Здесь, у юности нашей
Могильного камня
Мы остались с тобой,
И беседу ведём,
Задавая друг другу
Вопросы Хайяма,
Вспоминая то время,
Что промчалось как сон.
Снова Каспий седой
Отпускает на волю
Белоснежные волны —
Молодых скакунов:
"Наши очи в слезах,
И не высохнут боле,
Губы не увлажнятся
Пересохшие вновь".
* * *
Вся жизнь становится иною,
Когда седеет голова:
Рассвет, встающий над землёю,
От ночи отличишь едва,
И все вопросы и ответы
Между собой ведут войну,
И небеса дрожат от ветра,
А время держит их в плену.
Но если голова седая,
То сердце чистым быть должно.
Грехи из сердца вычищая,
Не совершай ошибок вновь.
Ведь ты добрался до заката —
Заката дел своих земных,
И призываешь, как глашатай,
Остаток скудный дней своих.
Так говорят мне все поэты,
Чьи Бог напутствовал слова.
И солнце по-другому светит,
Когда седеет голова.
И каждый день, что в мире прожит,
Как будто целый век, идёт.
И каждый вздох мне счастье множит,
Надежду выдох мне даёт.
Когда виски твои седеют,
То значит — истекают дни.
И небеса твои темнеют,
И приближаются они.
Азан к молитве призывает,
К молитве Истина зовёт…
Когда уж голова седая,
Она до неба достаёт.
* * *
"Люблю! — звучало вновь и вновь, —
Боюсь, что ты моей не станешь!"…
Она, безгрешная любовь,
Как лебедь, что отстал от стаи.
И слышен голос моего
Большого друга Абасила.
И он в стране любви живой
Звучит, как эхо, с новой силой.
Щебечут птицы про любовь,
Что вновь весна вернуться хочет,
И губы шепчут, что собой
Она наполнит дни и ночи.
Но снова в горной тишине
Трепещет крик и нарастает:
"Люблю! Люблю! Но страшно мне,
Что ты моей уже не станешь!"…
Мой друг, стихам твоим всегда
Был дорог сад, где мы мечтали.
Я не забуду день, когда
В саду тебя мы погребали.
Сегодня в том саду звучат
В ветвях деревьев песни жизни.
Твой, Абасил, цветущий сад —
Твоя аварская отчизна.
Любил ты повторять, мой друг,
Порой задумавшись глубоко:
"Весь мир, что видим мы вокруг, —
Приют, где мы гостим до срока.
Он бесполезен и постыл,
Наш мир, где дни мы коротаем".
О, прав он, мудрый Абасил,
Его слова я подтверждаю.
На горы искренних стихов
Из слёз горячий ливень льётся.
Зову друзей я вновь и вновь,
И жду, что кто-то отзовётся.
Чтоб от отчаянья спасти,
Стучат в окно мне, сходят свыше
Расул Гамзатов, Абасил,
Омар-Гаджи, Фазу… Я слышу…
* * *
С дерева жизни уже опадают цветы,
Вот и берёзы в Гунибе моём пожелтели.
Тропы, которыми шёл я на поиск мечты,
Снова в отчизну ведут, как к единственной цели.
Песню аварскую слышу, что пела мне мать,
Снова звучит она, эхом в горах откликаясь.
Жизни моей приближается скоро зима,
Родина снова в объятья меня призывает.
"Где ты скитался так долго, мой сын Магомед?", —
Матери голос звучит из аула родного.
Камень с могилы отца ожидает ответ:
"Сын, как там мама одна? Ты скажи мне хоть слово…"
Матери слышу молитву в ночной тишине:
— Сына, Всевышний, храни на дорогах чужбины!
Сам я прошу у Аллаха в чужой стороне:
— Маму храни, вняв молитве далёкого сына!
Руки её постаревшие вижу сейчас,
Ныне они только чётки усердно считают.
Я вспоминал за прошедшие годы не раз
Время, когда моя мама была молодая.
Вижу, как встарь — поднимается в горы отец,
Я вслед за ним на вершину бегом поднимаюсь…
Истину понял с тех пор я, что мир этот — лжец,
Он обманул меня, сказку вдали обещая.
Хоть и забыл я про этот обман навсегда,
Но не забуду вовек колыбельную песню.
…Тропка, веди меня снова в аул Гонода,
Там все надежды, что умерли, снова воскреснут.
* * *
Глаза персиянок прекрасных
Похожи на омут зеркал.
Смотреть в них и сладко, и страшно —
Я век бы смотреть в них мечтал.
Всевышний, глаза персиянок
Пусть светят над миром всегда,
Как звёзды в ночах Тегерана,
Как розы в персидских садах.
Не зря в персиянок влюблялись
Мужчины во все времена.
Поэтов всегда вдохновляли
Пленительных дев имена.
И свежие розы Шираза
Как алые губы цветут.
И два приоткрытые глаза
Нам слёзы влюблённые льют.
Стоит у окна, вся в нарядах,
Прекрасен красавицы взгляд.
И станет вдруг бедным богатый,
И вмиг богатеет бедняк.
Хоть спрячь ты сто раз под чадрою
Бездонные очи свои —
Зовут и зовут за собою,
Исполнены тайной любви.
Я помню всех наших поэтов,
Расстрелянных пулями глаз.
Охотницы смелые эти
Прославили древний Шираз.
Я помню поэтов, любовью
С обрыва низвергнутых вниз —
Одним лишь движением бровью,
Иль кратким движеньем ресниц.
Приходит ко мне вдохновенье,
И сердце от счастья поёт,
Когда предо мной, как виденье,
Она, персиянка, пройдёт.
Вот вспыхнула, чудо Шираза,
Как солнце, и спряталась вновь.
Как жаль, что чужая… Но разве
Чужою бывает любовь?
* * *
Любовь идёт по свету неустанно,
Даря весну всем людям на земле.
Она, как солнце, радостным сияньем
Мир освещает, тонущий во зле.
Порой она бушующею страстью
Крадёт у нас и счастье, и покой,
А иногда — неведомою властью
Возносит ввысь незримою рукой.
И девушек красою одаряет,
И юношам возлюбленных даёт.
Она лишь на вершинах обитает,
До тех вершин не каждый достаёт.
Её всегда от века воспевали
Поэты вдохновенно вновь и вновь,
И тайно непременно прибавляли,
Что в ад пойти готовы за любовь.
И вот Муи великого Махмуда
Увидел я, Шираз, в твоём саду,
Она была прекрасна, словно чудо,
Напоминала горскую звезду.
Лейла Меджнуна с ней вела беседу,
И ей она промолвила в ответ:
— О, посмотри-ка, вот идёт Ахмедов,
Махмуда друг, наследник и поэт!
* * *
Любовь, как чудо, в сердце нашем
Живёт до смерти иногда.
Как мирный пахарь, сердце пашет,
Чтоб всходы в нём дала мечта.
Чем меньше слов ты миру даришь,
Тем больше ливень красоты,
И промокаешь, как чинара,
Под этим сильным ливнем ты.
О, яркое любимой знамя,
Что покоряет города!
О, жаркое её дыханье,
Что рушит страны без труда!
За родинку красы Шираза
Хафиз, что видел много стран,
Готов отдать был по приказу,
И Бухару, и Самарканд.
Спроси Махмуда, иль Хафиза,
Иль, наконец, меня спроси,
Ответим мы: любовь для жизни
Есть подвиг, требующий сил.
Люби сильнее и сильнее
Тот образ, что тобой воспет.
И коль сберечь любовь сумеет,
Бессмертным станет тот поэт.
* * *
Прекрасные цветы Шираза
Сияют радугой любви.
Они приносят миру радость,
Поют в них ночью соловьи.
И шлёт любовь свои молитвы
Цветам Шираза в тишине.
Цветы душою ей раскрыты,
И тихий зов их слышен мне.
В судьбе у каждого поэта
Цветок любви цветёт всегда —
Стихами горькими воспетый,
Вдруг исчезает, как мечта.
Поэт подругу называет
Прекрасным именем цветка.
Певец умрёт, но прославляет
Любимый образ на века.
Мне на цветок смотреть приятно, —
Срывать не стану тот цветок.
Зухра, Лейла ли? Саният ли?
Богат любимыми Восток.
А может, снова в Дагестане,
В горах рождённая Муи?
Глаза искать не перестанут
Цветок по имени любви.
Цветок, срывать тебя не буду…
А он промолвил мне в ответ,
Открыв уста свои, как чудо:
"Благодарю тебя, поэт".
А из груди моей усталой
Опять летит тяжёлый вздох:
"Душа гореть не перестала,
И счастья дни подарит Бог".
* * *
Услышав песню соловья,
Раскрылась на рассвете роза.
Дрожала, снова ожила,
Из глаз любви струились слёзы.
Но люди добрые теперь
Сказали розе: песня эта,
Что соловей сегодня пел,
Для розы для другой пропета…
И вот опять рассвет встаёт,
И вот уже другая роза,
Узнав, что соловей поёт,
Всё так же льёт от счастья слёзы.
Но люди добрые и ей,
Как прежде, объяснили снова,
Что пел сегодня соловей
Ту песню для цветка другого.
* * *
С. Есенину
Ты персидские мотивы
Воплотил, твой дар — нетленен.
Самый русский, всеми чтимый,
Шлю привет тебе, Есенин.
Века нового в начале
На пандуре стихотворец
Здесь, в Ширазе, в дальней дали,
Стих поёт твой на просторе.
Всё зову: Лейла, ну где ты!
Шаганэ! — шепчу я имя.
Шлю в Рязань — исток поэта —
Розы слов непостижимых.
Ты небесными глазами
На страну смотрел иную,
И пропел о ней стихами
Про Шираз, любовь большую…
Божий дар есть долг поэта,
Вечный долг перед Всевышним.
Все исполнены обеты,
Если Бог тебя услышал.
Только лишь слова молитвы
До Всевышнего доходят.
Коль в стихи молитвы слиты —
Краткий путь они находят.
У таланта постоянно
На лице отметка Бога.
И Шираз, Гуниб, Рязань ли —
Это значит здесь немного.
Как мучительно страдают
Все влюблённые в отчизну!
Как изменчивы бывают
Иногда подруги жизни!
Что же делать нам, Есенин,
Если в кузнице судьбины
Переломанное сердце
Ждёт тебя, поэт невинный!
Хоть святые души эти,
Ад познали в жизни этой,
Я надеюсь, после смерти
В рай отправятся поэты.
* * *
Красавицу нежная песня зовёт,
Красавица страстную песню поёт.
Порою вздохнёт о возлюбленном: "Ах!.."
Мечтает, что счастье пошлёт ей Аллах.
А звонкий и нежный её голосок
Несёт, словно пёрышко, ветра поток.
Летит, ей огонь разжигая в крови,
Звучит он в пространстве мольбою любви.
О, музыка страсти! Твой бешеный ритм
Рождает в сознании чувств лабиринт,
Где вбиты гвоздями по стенам его
Терпенье и слёзы, и много всего…
Ты ввысь поднимаешь, безумная страсть,
И вниз опрокинуть имеешь ты власть.
Ты, вечное чувство, похоже на мёд —
Но сладкий иль горький — кто сразу поймёт?
Я был в Гулистане, в саду я гулял,
Вдруг в полночь знакомый мотив услыхал —
То песня, к которой я с детства привык,
Но был незнакомым той песни язык.
И боль, что звучала в напеве чужом,
Пылала знакомым любовным огнём.
И снова терзала мне сердце тоска,
Хоть не понимал я того языка.
Вот снова красавицу песня зовёт,
Красавица грустную песню поёт.
И вместе, согласно, летят они вновь
На этот любовный тоскующий зов.
…Так было и раньше. Я помню, в горах,
На склонах крутых, на вершинах, в домах
Красавицы пели с волненьем в крови
Про вечно свободное чувство любви.
ВОСТОЧНАЯ ПЕСНЯ
Пусть уста мои расскажут
О любви твоим устам,
Чтоб волшебной сказкой нашей
Этот мир отныне стал.
Сердце сердцу пусть подарит
Музыку любви своей.
Пусть поёт согласно пара
Двух сердец в потоке дней.
Лишь скажу "Люблю безмерно!",
Как душа сама собой
Воспарит над жизнью серой
На крылах любви большой.
Повторю "Люблю!" я милой —
Счастье к нам вернётся вновь.
Я забыть тебя не в силах
Никогда, моя любовь.
Кем бы что ни говорилось,
Красота — всегда одна.
Сотню раз бы повторил я,
Что любовь всегда верна.
Я с тобой покой теряю,
Бога за тебя молю.
Неизменно повторяю:
"Я люблю тебя, люблю!"
* * *
В саду гуляю, где деревья
В уединенье этих мест
Стоят как юные царевны,
И озираю всё окрест.
Есть в том саду любви аллея,
Там родники среди травы
Поют, созвучий не жалея,
Святую песню о любви.
В саду стоит дворец высокий,
В котором шах когда-то жил.
Не видно стражи здесь жестокой,
И шах давно уж опочил.
Его Всевышний сбросил с трона,
Освободив простой народ.
Послушна времени закону,
Жизнь мерно движется вперёд.
О, сколько шахов беззаконных
Народа ненависть смела!
Всевышний волей непреклонной
Отверг их грешные дела.
А сколько было их, безликих,
Тех, кто жестокости творит?
Лишь шах любви — Хайям великий
Доныне над людьми царит.
Шумят деревья еле слышно,
Им ветры ветви теребят.
Здесь воздух нежной страстью дышит,
Ручьи о чувствах здесь звенят.
Вот снова вздрогнул лист зелёный
От слов, что будоражат кровь.
Повсюду — голоса влюблённых:
"Люблю, любовь моя, любовь…"
* * *
В окно, что ты оставила открытым,
Вид сделав, что закрытое оно,
По небу вниз катящейся луной
Влечётся сердце, что давно разбито.
Стою я под дождём воспоминаний,
Любви ушедшей, тщетных ожиданий,
Промокшею чинарою стою,
И молча вспоминаю жизнь свою.
Мне то окно другим светило светом,
Как только загоралась в нём свеча.
Я закрывал его в рассветный час,
И уходил, его теплом согретый.
В Ширазе показалось мне на миг,
Что снова я к тому окну приник.
Услышав зов Хафиза и Саади,
Я влез в окно, мечтая о награде…
Жизнь — это тоже словно бы окно,
От самого рожденья до могилы.
Но если уж закрытое оно,
То мы уже открыть его не в силах.
* * *
Шакалы не давали
По жизни мне идти,
И волки завывали
Порою на пути.
Годами осаждали
Меня клеветники —
Ругали, принуждали:
"От правды отрекись!"
Но вот умолкли звери,
Шакалов нет, волков.
И жизнь закрыла двери
Для всех клеветников.
Значение имеет
Уж мало что вокруг…
Душа тогда мертвеет,
Когда изменит друг.
САНИЯТ
Саният ты моя, Саният…
Мчатся годы, мой близок закат.
Ведь не вечен никто на земле,
Упокоимся все мы во мгле,
Эту жизнь не вернуть нам назад.
Вот, со мною ты рядом садись,
Расскажу тебе сказку про жизнь.
Расскажу про минувшие дни —
Все горьки, словно слёзы, они.
Ты от шуток о них воздержись…
Жизнь — приют, все мы — гости лишь в нём,
Мельник дней нас размелет зерном.
Попаду ли я в рай, или в ад —
Но, Всевышний, храни Саният,
В дни, когда я покину наш дом!
В этой жизни я много грешил,
Груз ошибок меня придавил.
"Без вины виноватая ты,
Виноватого встретив в пути", —
Я, тебя полюбив, написал.
Саният ты моя, Саният!
Обо мне много сплетен твердят.
Но звучал мне, как песня, всегда
Путь домой все былые года —
Там ведь дети и ты, Саният!
Чем к Аллаху быстрее стремлюсь,
Тем я больше людей сторонюсь.
Словно я в муравейник попал,
Я от зависти, злобы устал.
Саният, за тебя я молюсь!
Я стихи лишь с молитвой пишу,
В них терпения, мира прошу.
Я защиты ищу в небесах:
"Сбереги моих близких, Аллах!
Упокой покаянный закат…"
Саният ты моя, Саният!
РАЗГОВОР С ХАЙЯМОМ
О времени, царящем надо всеми,
С Хайямом мы неспешно говорим.
Найдя во времени другое время,
Наедине оставлены мы с ним.
Вина не пьём, о чувствах умолкаем,
К молитве чистой песня нас зовёт.
Перед Всевышним головы склоняем,
К нему — души возвышенный полёт.
"— Поэт я хоть хорош, но неизвестный.
Всевышний знает, что стихи — не грех.
И ты сегодня ищешь повсеместно,
Что средь людей найдётся человек.
Да! Призывал я: — Наполняйте чаши! -
Чтоб, Магомед Ахмедов, слышал ты
Всю совесть слов, всю силу речи нашей,
Превознося до горней высоты.
Слова любви хмельным вином разбавил,
С молитвою и верою в любовь.
Я семь небес и семь земель ударил
Друг в друга, чтобы был доволен Бог.
Ещё когда лежал я в колыбели,
Шептали губы: "О, велик Аллах!"
Как жалко, что понять вы не сумели:
Вино и страсть — великие из благ.
Моё вино другим вином мне было,
Любовь другой любовью мне была.
Жаль, что понять вам это не под силу,
Довольно мне, что знает то Аллах.
О, я хотел во всём дойти до сути,
Внимать небесной азбуке был рад.
Мой мир в моих стихах на перепутье,
Где делят власть над нами рай и ад.
Свою дорогу каждый выбирает,
Один — к Аллаху, к дьяволу — другой…
Во мне поэтов много пребывает,
И смысл глубокий стих имеет мой.
Я этот мир хвалил не очень много,
Я птицей у него в капкане был.
Но звёздная страна звала в дорогу,
И ум свободный время торопил.
Родился, жил на свете я Хайямом,
Бессмертным стал я как Омар Хайям.
И пьяным был, но по-иному пьяным,
Любил — иной была любовь моя!.."
…Слов не найду я, чтоб ему ответить,
Как оправдать пред ним мои грехи.
И сам я часто нарушал запреты,
Любил я, пил вино, писал стихи.
Любовь порой в бокале утопала,
И время оседало в нём на дне…
Мои грехи, что в жизни совершал я,
Простишь ли ты когда, Всевышний, мне?
СТАРЫЙ ПЕВЕЦ
На площадях на чагане играет,
Всю душу разрывающий талант.
С тоскою он отчизну вспоминает,
На улице живущий музыкант.
Чужбина доставляет лишь страданье,
Без родины и жизнь совсем пуста.
Кому здесь верить? Кто тебя обманет?
И кажется, что даже Бог устал.
— Откуда ты? — И он мне отвечает:
"— Из Сирии…". Махмуд в краях тех был.
"Лихое время в мире наступает", —
Так Цадаса когда-то говорил.
Ты их не знаешь, беженец сирийский,
В заботе хлеб насущный отыскать.
Голодный мир тебе стал другом близким,
Что может лишь терпеньем помогать.
И чем, собрат, помочь тебе я в силах?
Богат я лишь поэзией своей.
Сердца ты тешишь музыкой красивой,
А я стихи слагаю для людей.
Меж нами мост, что нас соединяет,
По милости Аллаха, как судьба.
Ты беззаветно музыку играешь,
А я с волненьем слушаю тебя.