СЕМЯ ОТЕЧЕСТВА №18

СЕМЯ ОТЕЧЕСТВА (Отрывок из романа)

Валерий ИВАНОВ-ТАГАНСКИЙ

СЕМЯ ОТЕЧЕСТВА

Отрывок из романа

Когда он появился на нижней террасе, он уже был бодр, выбрит и от него исходило праздничное сияние. Женщины взволнованно зашептались, а мужчины, прервав заготовку дров, с любопытством уставились на заморского гостя. Пауза получилась эффектной, но короткой - все начали быстро знакомится. Профессор оказался красивым мужчиной лет шестидесяти, с добрым, одутловатым лицом с бородкой и, к тому же, безупречно одетым для загородной поездки. Несколько секунд его глаза внимательно рассматривали русского гостя. Но вдруг, он бесцеремонно схватил обеими руками ладонь Маркова и с чувством воскликнул:

- Ну, вот, вы и попались! Сколько Галя могла, нас сдерживала, и мы не шумели, но уж теперь, простите, пора к столу! Мы тут перегорели без вас и чуть не перессорились. Георгий Боков, - представился профессор, - иногда зовут Юрием.

Марков кивнул в ответ и назвался в свою очередь. Они развернулись к подходившим к ним женщинам и профессор продолжил:

- Галя побеспокоилась: три на три, Вадим Борисович, как в классической саге. И, причем, все красавицы. За кем ухаживать - выбор за вами, дорогой гость. Впрочем, можно за всеми сразу, но, по-видимому, будет опасно. Профессор неуклюже шутил, улыбался, но говорил на хорошем русском языке: напевном и четком - получалось красиво, как на семинаре по орфоэпии. Женщину, которую Марков видел с балкона, и окрестил - "Демидовой", звали не Аллой, а Изольдой, а другую - полненькую и шумную - Таней. Изольда тотчас язвительно заметила, что это она возвестила народу, что "поэт" проснулся. Татьяна быстро подхватила Маркова под руку и стала уводить его в холл, где около горящей печки хозяйничал Борис. Здесь уже был накрыт стол, в центре, в большой кастрюле, дымился борщ, от которого шел головокружительный запах, а вокруг было несметное количество тарелок с закусками. По бокам стола, как на старте, стояли парами бутылки водки и вина, рядом - на отдельном столике громоздились фрукты. Один фруктовый натюрморт был особенно привлекателен: груши были сложены пирамидой, по которой гроздьями сползали кисти винограда, а у основания лепились один к одному бананы, символизирующие египетскую пустыню. "С размахом собрались погулять и стиль у них, как в старое, доброе время", - успел подумать Марков. Таня неожиданно включила какой-то выключатель, и вся пирамида ярко осветилась изнутри. Мгновенно в холле стало празднично и таинственно.

- Красота! - воскликнула женщина. А Марков добавил:

- Не хватает только Итальянца из "Египетских ночей" Пушкина. Не помню, как его?

- А мы сейчас узнаем, - воскликнула Таня и, приоткрыв окно, окликнула профессора.

- Георгий, как зовут Итальянца в "Египетских ночах" Пушкина?

- Костонжегло! - послышался уверенный голос профессора.

- Он что, преподает литературу? - быстро спросил Марков.

- Нет, религию. В прошлый раз объяснял: что-то вроде православного аскетизма... Но к счастью, он на аскета не похож. Поет, любит выпить, с хорошими манерами... Одним словом, весельчак. К тому же, он всегда с машиной: наша палочка-выручалочка. Марков, по старой студенческой привычке, где в больших компаниях через пятнадцать минут никто никого не называет по имени и все на "ты", решил узнать подробности.

- Профессор надолго в Болгарии? - невзначай спросил он.

- Не знаю. По-моему, он собирается поехать в Россию. Он из старых белогвардейцев, дюже богатенький, между прочим. У него здесь по реституции громадный особняк теперь у Лилова моста. А так, в Канаде живет, преподает в университете. Сын у него кислое молоко там производит. У них завод свой, вот так. Живут люди. -Таня засмеялась и тут же весело добавила: - Георгий по собственному рецепту нам айран готовит с похмелья. Так что смело можете пить - отрезвление гарантировано. Но предупреждаю, он за Галей ухаживает. Так что вам нелегко придется. - она ловко очистила два банана и предложила один Маркову.

- Он что, едет в Россию получить реституцию? - ехидно пошутил Марков.

- Бог его знает, наверное, он ведь откаченный... В России ему вряд ли что обломится. У нас ведь еще та страна: закон как дышло, что с полки упало, то пропало. Одним словом - капитализм по блату. Мы, кстати, его предупреждали, но он ни в какую - не верит. Я же говорю - откаченный романтик. У его прадеда в России было целое имение. Хочет посмотреть, что там осталось. Вы с ним пообщайтесь, он очень интересный человек. К Гале очень неравнодушен, а та - дурака валяет, - бросила Таня и вскользь посмотрела на Маркова.

- А что за странная женщина, которая помидоры на входе собирала.

- Какие помидоры - зелень сплошная. На засолку у Гали попросила. Это её знакомая. Не обращайте внимания. Она напросилась, любит это место. Таня махнула в сторону видневшейся вдалеке стелы. Когда-то она была комсомольским вожаком в Алма-Ате и здесь с мужем болгарином познакомилась на каком-то мероприятии. Ну, конечно, влюбилась, как водится, вышла сюда замуж. А теперь он хочет от нее избавиться. Времена-то изменились, словом - трагедия. Мне её жалко. Она развод не дает, двое детей у них... В общем, целая история, как у всех после развала Союза. Отец у нее крупная шишка был в Казахстане. Чуть ли не Секретарь ЦК. Её девичья фамилия - Шарикова. Вот так, даже смешно. Ну вот, я вам, кажется, все насплетничала, теперь действуйте.

- Ей что, Борис нравится?

- Кому, Изольде?

- Ну да, ей, комсомолке?

- Нет, Борис - мне нравится, а ей собственный муж покоя не дает.

Марков взял пузатенькую рюмку и почему-то вспомнил предупреждение своего редактора Галкина о том, что в субботу и воскресение его сразу подхватят руки друзей. "Прав оказался, - подумал он, - второй день не просыхаю". Между тем гости стали рассаживаться. По примеру Маркова, все сразу разобрали свободные рюмки, стаканы, стали шумно разливать, что кому хотелось... В одну секунду гвалт начался основательный. Тане пришлось несколько раз взывать к порядку, стучать о посуду, напоминать о воспитании... Наконец, ей удалось прорваться:

- Дайте Гале сказать! - громко крикнула она и все, наконец, замолкли.

Галя подняла такую же, как у Маркова пузатенькую рюмку и, взяв короткое дыхание, быстро заговорила.

- Значит так: всем - больше жизни, веселья и здоровья. В нашем полку, как видите пополнение - приехал Вадим Борисович Марков. Я уже вам рассказывала о нем, подробности - рядом, - обернулась она к Маркову. - Доступ к телу теперь возможен. Ну а я рада всех вас приветствовать, всех целую, люблю и умолкаю - иначе все остынет. Вперед, ура!"

Все закричали "ура", выпили и вновь зашумели. Марков с удовольствием съел тарелку борща, затем перед ним оказалась гора пельменей со сметаной, сделанных Таней, оказывается, по какому-то брянскому рецепту, потом с опозданием пригодилась селедка, грибы и болгарская кёпала. Еще с начала застолья профессор оказался в центре внимания и Марков радовался, что о нем забыли. Периодически он мысленно, то и дело, возвращался к недавним событиям в Риге, перебирал в памяти всё случившееся и никак не мог успокоиться. Только когда слово взял профессор, Марков, наконец, отвлекся и стал прислушиваться.

- Дорогие друзья! Позвольте сказать несколько слов. Я буду говорить коротко, как и в тот, незабываемый день нашей первой встречи, - с этими словами профессор с нескрываемой нежностью посмотрел в сторону Гали.

- Нет-нет, Юра, - перебила Галя, - говори, пожалуйста, столько, сколько тебе хочется. Мы с удовольствием послушаем.

- Дело в том, Галя, что моя профессия, в которой, конечно, необходимо владеть словом, и застолье - две существенные разницы. За столом все относительно равны, но не все свободны. Обрести эту свободу - главная задача хозяев. В нашем случае - хозяйки. Я очень люблю "Аве, Марию". В переводе - Аве, это значит - без боли. Именно у Гали я чувствую себя человеком, у которого ничего не болит.

- У нас давно уже ничего не болит, кроме ран, которые неизлечимы, - возбужденно воскликнула Таня.

Все шикнули, и профессор продолжил.

- Как вы знаете, человек не был создан для смерти. В него, всевышним, была вложена возможность бессмертия. Человек должен был духовно - творческим подвигом утвердить в себе возможность бессмертия. Но мог её и упразднить, что и произошло в первородном грехе. Грех этот мы с радостью увеличиваем. Наверное, нас ждет наказание. Возможно! Но есть выход! - профессор внимательно посмотрел на всех и через секунду четко продолжил: - Проклятие падения, можно преодолеть любовью и тогда наступает пре восхождение естества. В подобном случае, люди становятся духовными, талантливыми и возникает новая возможность бессмертия. Вот именно это чудо и происходит в этом доме, у нашей легкокрылой, но всеми любимой Гали. Поэтому: Аве, Гали! Профессор сделал ударение на последней гласной "и", и медленно сел. Выступление всем понравилось, и гости ненадолго замолчали. Только слышно было постукивание тарелок и невнятные, но полные удовольствия междометия. Каким-то шестым чувством Марков понял, что ждут и его слова. Но решил, лучше не выпендриваться, и молчать, коли не просят. Но не тут-то было, уже через несколько минут его стали поднимать "для тоста".

- Наш другой гость почему-то молчит? - зашумела все та же Таня, - а нам хочется послушать и вас, Вадим. Вы из нашей любимой матушки России, скажите что-нибудь. Марков не стал напоминать, что Латвия теперь далеко не Россия, поэтому решил отвечать за всех. Все опять поспешно умолкли и с интересом уставились на него.

- Во-первых, я не очень люблю слово "тост", по мне точнее, да и по-русски правильнее - здравица, - начал Марков. - Кто-то заметил, что человек много и красиво говорящий, похож на двери бани, которые чем чаще отворяются, тем скорее выпускают внутреннее тепло. Мне кажется и человеческая душа, когда много тратит, и даже на хорошее, выпускает что-то важное, единственное, предназначенное не для определений и слов. Поэтому я тоже буду краток. Вот, Таня хотела услышать что-нибудь о нашей России. Но ведь я только в нее стремлюсь, Таня. Мы все, оказавшись за её бортом, с очевидностью к ней стремимся. Ибо в ней, в России: "и невозможное - возможно, дорога дальняя - легка". И это правильно: потому что именно у России, всю её историю, какой-то немыслимой игрой природы, было - пре восхождение естества. Именно поэтому о ней говорят: "Умом Россию не понять". Не устают говорить и том, что она теперь до основания разрушена. Неправда, "ибо нет, в нет истины". Разруха не в клозетах, а в головах, потому что только умом и любовью Россию можно сейчас понять и, если сподобиться, помочь в её пре восхождении. Я узнал сегодня, что уважаемый профессор вскоре собирается на нашу общую Родину. Пусть эта великая страна откроет вам свои объятия, дорогой профессор, и расскажет больше, чем о ней знаем мы. Будьте здоровы.

- Один ноль, профессор, - прозвучал в тишине голос Бориса, - согласитесь, сказано неплохо.

- Нет, - с радостью отозвался профессор, - это гол с пенальти в девятку. Браво, Вадим Борисович!

Все зааплодировали профессору, потом Маркову и, наконец, друг другу. Среди общего шума Таня подала еще одну миску с пельменями. Все опять выпили и с наслаждением начали уплетать и эту порцию, похваливая Татьяну за долгоиграющий брянский вкус и расторопность. Когда Борис попросил третью порцию, Таня неожиданно воспротивилась.

- Нет, сперва танцевать! Борис, тебе надо растрястись. Неси музыку.

Борис принес магнитофон и стал подыскивать кассету. Но вдруг слово попросила Изольда. Марков оторвался от еды и настороженно посмотрел на женщину. Острое лицо Изольды порозовело, седые волосы слиплись на лбу, и сейчас она действительно походила на Аллу Демидову в какой-то полузабытой Марковым революционной ленте.

- Вы, Вадим Борисович, прямо таки, как Матиус Русли - в самолете на Красную площадь приземлились. И сразу у нас 1:0 заработали. Это профессор, добрая душа, вам такие погоны навесил. А я хочу с ним не согласиться. Все внезапно замолчали и с любопытством уставились на Изольду.

- Брюса Ли я знаю, а вот кто такой Русли, не припоминаю, - нервно ответил Марков.

- Да был такой американский "пряник", - ехидно заметила Изольда.

- А, это летчик, который в Кремль прилетел на самолете и перепугал Красную площадь, - громко напомнил профессор.

- Да, но только после этого, у нас чуть ли не все руководство армии поменяли. Вот и вы, Вадим Борисович, в наши ряды переполох внесли.

- Вы, по-моему, путаете пряник с кнутом? - уже тверже возразил Марков.

- Нет, я не путаю, Вадим Борисович, а вот вы, кажется, да. Я и не хотела ничего говорить сегодня. Просто хотела вас поближе посмотреть, познакомиться с "телом", как выразилась Галя. У нее, кстати, и книгу вашу выпросила. Но не в книге дело - что сделано, то сделано. Все теперь славу обирают на предательстве.

- Изольда, Бог с тобой, что за глупости? - воскликнула Галя.

- Не беспокойся, Галя, я буду говорить в пределах политкорректности. Но одно все-таки скажу: способности ваши, Вадим Борисович, вы тратите не на Россию, о которой так возвышенно давеча сказали. И это не девятка, уважаемый профессор, а штрафной удар, назначенный оплаченным судьей. В этом профессор не разобрался, поэтому и поспешил вас щедро отметить. А я совершенно случайно, когда хотела послушать музыку, нашла в той комнате магнитофон и ваше интервью. Диалог, так сказать!

- Изольда, это запись - шутка, - подал голос Борис, - и потом - это некрасиво использовать случайность.

- Случайность, Борис, не может быть некрасивой. Случайность, сродни лотерее. Я за нее даже готова извиниться. К тому же, я не собираюсь доносить об этой случайности президенту, чтобы он, не приведи господь, не разочаровался в нашем "поэте". Вы пишете в своей книге, цитирую дословно: "Когда все политические лидеры СССР бежали наперегонки со смертью, то только один наш президент знал, куда и с кем надо было бежать".

- Ну, положим, - с вызовом пробасил Марков.

- Так вот, бежал он не один, а получил эстафету от другого предателя. И палочка эта переходила из рук в руки. Да что там, они с Горбачевым, как б.... переходили из рук в руки. Один был патологически беспомощным политиком, которого только ленивый не копировал, другой - обещал во хмелю лечь под рельсы, если жизнь не наладится, но, забыв, проспал и поезд, и нашу жизнь, и намордник, который мохнатые руки нам нацепили. Ну, они хоть получили от "пирога измены" какие-то дивиденды. А вы-то что? Вы эту гигантскую политическую провокацию делаете в вашем интервью освещенной исторической правдой и справедливостью. Вот уж кому действительно память отшибло, так это вам. И вы после этого стремитесь в Россию? Зачем, когда вы, в этом вашем "шутейном" интервью прямо сказали: Россия в будущем будет представлять декоративный интерес, как когда-то половцы или хазары. И что будущие историки вряд ли вспомнят, что наших предков звали "анты" и "кривичи".

Наконец все присутствующие зашумели и стали даже возмущаться.

- Я заканчиваю, - крикнула Изольда вызывающе. - Если нашу русскую историю будут писать такие люди как вы, то она действительно будет походить на "бедную невесту". Поэтому, благодаря таким как вы, те, кто давно целился в коммунизм, попали в Россию и выдернули из-под неё землю. Знайте. Вы мне плюнули в сердце, Вадим Борисович, но я вам в ответ - не плюю, я вас - презираю.

- Изольда! - закричала Галя, - ты с ума сошла.

- И кричу вам оттуда, с затонувшей Атлантиды: "Будьте вы прокляты, пятая колонна! Будьте вы прокляты все, кто ради карьеры, жвачки, джинсов и "панасоников", берутся за перо и предают свою Родину. Не знаете вы России! Она не только вас переживет и переварит, но и по круче вас "загогулин-временщиков".

Изольда неожиданно отбросила стул и, протолкнувшись мимо сидящих, выскочила из комнаты.

- Идиотка! Зачем ты её пригласила, - прошептала Галине Татьяна. Интервью, видишь ли, какое-то раскопала! Совсем с ума сошла. Простите, Вадим Борисович, я вам говорила, что она сбрендила из-за невостребованности кое-какого места. Наверно так и мужа довела, что он дает объявления в газете - ищет с кем познакомиться.

- Вадим, прости, я сейчас, - Галя вскочила с краю стола и быстро выбежала следом.

- Что за интервью вы дали? - с улыбкой спросил профессор.

- Это я виноват, - вмешался Борис. - Вадим Борисович дал мне на память интервью. Я иногда записываю, так в шутку, для себя... А тут не успел убрать кассету. Изольда привезла записи, попросила у меня магнитофон и, услышав там нашу беседу, приняла все всерьез. А в результате, словно "стукачка" - провокацию устроила.

- "Шерше ля фам", - со смехом заметил профессор. - И куда ж она делась теперь?

- Да куда она денется! - воскликнула Таня. - Попрется к своим "Камбанам". Она каждый раз туда ходит, жизнь и молодость свою вспоминает. Надеется, что муж к ней на свидание под колокольный звон вернется. Сумасшедшая, такой вечер испортила.

Марков тоже поднялся. Хотел было выпить рюмку водки, но вместо рюмки попал рукой на стакан сока. Глотнул липкий персиковый нектар и, буркнув извинения, вышел медленно из-за стола и пошел в свою комнату. Проходя мимо открытого сундука, он поискал глазами мышей, но их, по какой-то причине, не оказалось. Тогда он схватил рукой край крышки и изо всей силы хлопнул её вниз. И тут же, густая пыль нахально полезла из всех щелей пола и сундука, и живописно, как сказочный дракон, повисла в воздухе. Марков брезгливо сплюнул, поднялся к себе и прямо в одежде плюхнулся на кровать. Нащупав в кармане сигареты и зажигалку, он закурил. Дым потянулся наверх. От нечего делать, он тупо уставился в потолок, где видны были, просочившиеся грязные промоины, похожие на олимпийские кольца. "Одна серая краска вокруг, - с горечью подумал Марков, - а этот недостроенный дом в сущности копия моей жизни". Он слышал, как внизу начали двигать стульями, потом уловил голоса Бориса и Тани, долетавшие со стороны выхода. Он удивлялся сейчас только одному, как скоро пророчества брата, относительно этого злосчастного интервью с президентом стали сбываться. "А если нечто подобное будет на презентации, - лихорадочно соображал он, - то на кой черт она нужна вообще? Разве не найдутся еще такие сумасшедшие? Разве ж кому-нибудь объяснишь сейчас, что он тогда верил президенту и надеялся, что тот сумеет отделить зерна от плевел. Да разве ж, он мог тогда представить, что за всем этим разгосударствливанием и департацией получится такой передел, от которого начнет разваливаться вся страна и "специальные" люди с удовольствием возвестят, что Россию второй раз схватили за волосы и теперь уже окончательно. Попробуй, объясни ей, этой "Спиридоновой", (он, наконец, вспомнил, кого играла Алла Демидова), что ранний Ельцин - это не поздняя "загогулина". Кто знал, что "пойдя за шерстью - вернешься стриженным?" Ведь тогда казалось, что если он не Столыпин, то, по крайней мере, наш Дэн Сяопин, верилось, что нарождающийся капитализм может социализироваться, найти новые формы русской цивилизации. И потом, надоел этот идиотский, красно-коричневый патриотизм!" От досады Марков сплюнул прямо на пол и долго отхаркивался. Но в голову лезли все новые аргументы, и он не мог успокоиться: "Неужели она не знает, что пламенные борцы за мировую революцию возглавили потом все важнейшие посты в системе карательных органов и стали организаторами чудовищного антисоветского террора. А сейчас, в начале 90-х? Мы хотели, сохранив свою идентичность, одеться в чужие одежды, а оказались ряженными, которых одевают и кормят из другого гардероба и холодильника. Кто же знал, что это был только большой соблазн. Показали морковку и за ней пошли. Конечно, все обвинения этой "Спиридоновой" не умаляют ответственности таких интеллигентов как он, дезориентированных отсутствием информации, соблазненных дешевыми посулами предателей из КПСС и чужих заговорщиков. В предателях, к сожалению, оказалась почти вся интеллигенция, работавшая в области культуры, журналистики, кино, телевидения, в гуманитарных науках. Кто мог предположить, что этот слом коснется и церкви, которая тоже оказалась заложницей этого "бега наперегонки" со смертью? Ведь он знал: то раннее интервью с опальным Ельциным было его журналистской удачей, шансом привлечь к себе внимание. Кто же знал, что потом накатит провокация с путчем, расстрел парламента и, наконец, этот недавний дэфолт, обобравший всех до копейки? И самое ужасное, что за спиной этой "загогулины" не оказалось ни одной равноценной фигуры, а только пигмеи российского корабля дураков. Сколько воды утекло с тех пор, а как судьба наотмашь, беспощадно бьет его сегодня за эту малость. И поделом! - неожиданно вслух сказал он. "Потому что - раб. И душа с рабским укладом. Прав Сергей, надо менять крест на меч! Надо, в конце концов, научиться видеть, а не глазеть! Вдруг в дверь громко постучали.

- Кто там? - испуганно спросил Марков и тут же вскочил с постели. Дверь приоткрылась и в проеме показалась голова профессора.

- Я стою за дверью, - с извиняющейся интонацией начал он, - полная тишина и вдруг громкое восклицание: "И поделом!" Ну, думаю, слава Богу, откликнулся человек! А то уж подумал, приступ исихии начался в этом уединенном месте.

- Исихия? Хорошо бы знать, что это такое, профессор? - нехотя ответил Марков.

- Исихия - это обет молчания в феноменологии аскезы. Был такой старец Макарий - составитель трактатов, основоположник аскезы, так у него было крылатое выражение: "Блажен ум, который во время молитвы пребывает в совершенном безмолвии". Впрочем, Христос молился с выкриками: "И поделом мне, Господи!" А вообще, исихия - это то, что идет за невидимою бранью. Стало быть, мир после войны, безмолвие и покой после шума, битвы и даже бытового скандала на политическую тему.

Марков что-то промычал в ответ, но так ничего и не ответил. Он присел на постели и предложил профессору стул.

- Я ведь тоже прочел вашу книгу, Вадим Борисович. Галя мне дала, когда над ней работала. Профессор широко развел руками и, незаметно вытянув указательный палец, заговорил поставленным голосом. - Это - публицистика, жанр довольно сложный. В книге разные голоса, различные точки зрения... Пока собирается большая литература, такие книги чрезвычайно полезны. В них детали времени, следы новейшей русской истории, характеры людей...

Марков слушал профессора и старался понять, чем, кроме утешения, вызван его приход и что скрывается за этой велеречивой, барской оценкой его книги? Поэтому он стал внимательно слушать, когда профессор подберется к главному.

- А что касается интервью с опальным Ельциным, то это - бизнес. Сразу на первой странице - красная тряпка для быка. Кстати, я был в Испании на корриде - это захватывающее зрелище. Смотришь, и невольно в тебе начинает клокотать темперамент конквистадора. Мне всегда было жалко быка. Он большой и сильный, как народ. В России "красной тряпкой" размахивают два века. А когда "бык" споткнулся, а иначе и быть не могло, потому что настоящая Россия еще не рождена, и по своей нерожденности не сможет умереть, начали лить слезы. А дамы в этом случае - главные плакальщицы. Вспомните террористку Веру Засулич, ту даже помиловали за убийство, благодаря первоклассному стенанию всей революционной демократии. Мало, правда, кто помнит, как она кончила: отмаливала грехи по всем церквам и у каждой иконы. Думаю, и Изольда найдет время разобраться и помолиться.

- Я смотрю, вы хорошо знаете нашу историю?

Профессор пожал плечами и как-то обреченно улыбнулся.

- Конечно, знаю. Мой предок, как бык, сражался с "Красной тряпкой". Хотя я теперь думаю, что он вместо "Красной тряпки" все равно бы принес "Кока-Колу". Но все это сегодня звучит в сослагательном наклонении. Тогда казалось иначе. Ну что, успокоились? - примирительно закончил профессор. - Вот водка, - с этими словами профессор достал из-за двери початую бутылку водки и посуду. - А вот ваш пузатый стаканчик. Болгары называют их ющтите. Может быть, продолжим? - От такого поворота Марков расхохотался и пригласил широким жестом к столу.

- А куда все подевались?

- Пошли искать Изольду. Русская душа отходчива. Изольде ведь тоже надо посочувствовать. Вы сюда и компьютер привезли? - неожиданно спросил профессор, отодвигая Галин подарок на край стола.

- Нет, это Галина мне подарила.

- Я знаю. Рад, что вы откровенны.

- А чего же вы спрашиваете, если знаете? - бросил Марков недовольно.

- Суть любого характера, Вадим Борисович, не может быть определена догматически. Спроси я вас иначе, вы бы вообще не ответили. И правильно бы сделали. Профессор помолчал и совсем по-дружески признался:

- Просто она советовалась со мной, что вам подарить.

- Значит, это ваша идея?

- Нет, это её идея. Я бы в этом случае, - профессор помялся, подыскивая слова, - не посмел бы давать какие-нибудь советы.

- Вы действительно собираетесь в Россию? Хотите встретиться с такими совпатриотами как Изольда?

- Нет, я еду не для этого. И вообще, Изольда - это, как говориться, "отблеск костра". В свое время я многое читал из того, что писали о Союзе и советских вождях - разные "академики", военные трубадуры и беллетристы. Как сказал один философ, "не лгать в Советии можно только погружаясь в молчание и избегая общения с людьми, но и это не может спасти от провокации, доноса и гибели". Но сейчас, как будто, подул другой ветер. Вот и еду разобраться. Хочу посмотреть на своих тамошних потомков.

- У вас там кто-нибудь остался? - спросил Марков.

- Были, но надо искать. Когда-то у моего деда было имение в России. Дед принадлежал к военному сословию.

- Но у нас реституции не намечается, профессор, - лукаво улыбнулся Марков.

- Двуглавый герб вернули, значит, когда-нибудь и до реституции дело дойдет. Нельзя большое государство строить без прочного основания и мировоззрения, приспосабливая из прошлого только подпорки. Государство - не цапля, на одной ноге не устоишь. Сколько не тяни - придется вернуть, иначе гангрена будет.

- Вы плохо знакомы с цифрами, профессор. Где уж там России вернуть что-нибудь по реституции, когда прибыль госбюджета при экспорте на 50 миллиардов долларов, всего 6 миллиардов. - Марков помедлил и вдруг решил прижать профессора окончательно. " В конце концов, что он знает там за границей о нас теперешних, решил он, пусть охает перед студентами и на тусовках с холодным шампанским и икрой, а не перед теми, кто на своей шкуре все испытал". - Так вот, профессор, - продолжил он, - вы уж не обессудьте, еще несколько фактов и цифр. - Пятнадцать лет назад экономический потенциал СССР составлял примерно 65% американского. При этом мы превосходили Америку по общим вооружениям, количеству и качеству боевой техники. Сохранялся паритет по ракетно-ядерным средствам. Вы надеюсь, помните об этом, профессор?

- Да, конечно помню, - усмехнулся тот.

Сегодня экономический потенциал России составляет лишь 12% американского. США уверенно лидирует в количестве и качестве сил общего назначения, боевой техники и вооружения. Германия лишь вдвое уступает России по количеству населения, но почти в пять раз превосходит нас экономически. Китай восьмикратно превосходит нас по численности населения и во столько же - экономически. Экономически Россию превосходит Индия, Англия, Франция и даже маленькая Швейцария.

- Цифры я знаю, - отозвался профессор - Десять лет не показатель. Вспомните ту же Германию, где она была до войны. У России были отличные времена и первоклассные правительства. Не забудьте: и первую, и вторую мировые войны начали, потому что испугались - "русские идут!" А сейчас... Ну, что, сейчас: опять - сдали багаж. Как в песне: " А нам все равно!". На этот случай есть горькая поговорка: "Каждый народ имеет то, чего он достоин". Но, повторяю, это ненадолго. Как ваш коллега, один смышленый журналист писал: "Однажды зимой проснутся, когда начнется веерное отключение электричества и канализации, вот тогда все и начнется". Учтите, в России все революции начинаются с дефицита.

Марков подсел к столу. Гость тем временем быстро налил в пузатенькие рюмочки водки и осторожно пододвинул одну из них ближе к Маркову.

Обсудить на форуме.


Главная страница	Текущий номер	Архив	Гостевая	Форум	Обратная связь