ПРИЗНАНИЕ
Нет в наших местах ни реки и ни луга,
Но прямо к домам подступают поля.
И статью своей удивляют округу
Былинных кровей тополя.
Дождь, резвясь, прошумит, озорной и весёлый,
И шепнёт что-то вишням в соседнем саду.
И зардеют они, как девчонки, которых
Обнимают у всех на виду.
На дощатом заборе похож на котёнка
Темновато-медового цвета кувшин.
Задремал он на солнышке.
Грезится только
Молоко молодое в тиши.
Заплетает июль мальвам длинные косы,
Деловито присев на скамью у плетня.
С косогора бегут робкой стайкой берёзы,
Чтобы встретить с дороги меня.
В голубой вышине облака — жаворонки,
Аромат чабреца уходить не спешит.
До чего же мила мне родная сторонка —
До седин на висках и до дрожи души!
ВОПРОС
Живу в деревне. Крышу крою.
Строгаю доски. Делаю навес.
Питаюсь баклажанною икрою.
Она и здесь в ходу — деликатес!
А земляки, здороваясь степенно,
Бросают мне с усмешкою в лицо:
— Что, труженик, потеешь? Непременно,
Глядишь, за месяц растрясёшь пузцо.
И шуток рой дымится и клубится.
И вдруг, как на засыпочку, вопрос:
— Скажи-ка, брат, когда же так случится,
Чтоб лучше нам хоть на щепоть жилось?
Я вглядываюсь в ликов их обноски.
Эх, знать бы, чем обрадовать людей!
Краснею. Злюсь. Вколачиваю в доски
Шеренгу подзаржавленных гвоздей...
ТОПОЛЬ
Я, мальчишка, посадил тебя
в каменистую землю
под окнами
родимого дома.
Ты рос трудно,
открытый всем ветрам.
Но ты тянул свои ветви —
к солнцу!
Рос и я — тоже трудно,
без родительской подстраховки
карабкаясь по крутым
уступам жизни —
тоже к солнцу:
к знаниям, к культуре,
которые соединились для меня
в одном понятии —
город.
Давно
Мы с тобой в разлуке.
Жалеть вроде бы
не о чем.
Но столичный асфальт
и министерские коридоры
почему-то
мало
греют душу.
А ты сторожишь,
будто для меня,
родимый дом, в котором
давно живут
чужие люди.
И каждый раз, когда
еду на побывку,
из узенького окна автобуса
издали узнаю
тебя, зеленокудрого.
И непонятно —
то ли ты
встаёшь на цыпочки,
чтобы раньше всех
поприветствовать меня,
то ли я
встаю на цыпочки,
чтобы убедиться,
что твоя
хлопотливая листва
ещё трепещет на ветру
жизни.
И каждый раз,
когда уезжаю в столицу,
долго вижу
твоё
благородное чело,
постепенно скрывающееся
за горизонтом.
И непонятно:
то ли ты
встаёшь на цыпочки,
все машешь и машешь
мне
прощально
и укоризненно,
то ли я
встаю на цыпочки,
чтобы хоть на минуту
продлить
расставание с тобой.
СОН
Обними меня, сон, своей чуткой рукою,
Увлеки меня, сон, в заревые года,
В тот лесок молодой над уснувшей рекою,
Где встречались мы с милой тогда.
На поляне лесной до зари, до рассвета,
Мы пьянели от губ и от рук без вина.
Нас баюкала ночь, и венчало нас звёздное лето,
Да с ромашками в сене копна.
Утро встретило нас у берёз на опушке
Земляникой с холодной росой пополам.
А в лесу молодом все гадала цыганка-кукушка,
Кто же думал тогда — это нам.
Обними меня, сон, своей чуткой рукою,
Увлеки меня, сон, в заревые года,
В тот лесок молодой, что над тихой рекою,
Где встречались мы с милой тогда.