Сергей Грачёв __ ДВЕ СКАЗКИ
 Московский литератор
 №18 сентябрь, 2017 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Сергей Грачёв
ДВЕ СКАЗКИ

     КОНФЕТА ПОДОЛЬЧАНКА
     В сладком царстве, конфетном государстве, в одном большом селе жили-были пекари-кондитеры. Они пекли вкусное печенье, делали разноцветный мармелад и леденцы в виде зайчиков, мишек и петушков.
     Но вот однажды узнали, что в город приедет великая Царица-императрица. Испугались пекари-кондитеры. Призадумались и пригорюнились. Великая Царица-императрица — самая важная гостья на свете. Её нельзя встречать простыми леденцами на палочке. Тут особое лакомство требуется.
     Долго думали пекари-кондитеры, три дня не спали. И вот придумали. Взяли они свежее сливочное масло и сгущённое молоко, все это смешали, взбили, полили шоколадом, и получилась конфета. Да не простая конфета, а пальчики оближешь!
     Но для такой вкусной конфеты и фантик нужен самый красивый. Не фантик, а загляденье.
     Позвали пекари-кондитеры Художника и говорят:
     — Нарисуй нам, Художник, фантик, красивее которого нет на свете.
     Долго думал Художник. Семь дней у реки гулял да восходами солнца любовался. А потом вырезал из фольги красный фантик-платьице, а на нем нарисовал красивый золотой дворец, не хуже, чем у самой Царицы-Императрицы.
     И вот стала конфета такой нарядной, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
     — Что за славная конфета у нас получилась! — сказали довольные  пекари-кондитеры. — И красивая, и вкусная, и воздушная! На радость Царице-императрице и всем сладкоежкам!
     А на следующий день, рано утром, первый луч солнца дотронулся до конфеты, и она ожила. И превратилась в маленькую девочку. Взобралась эта девочка-конфета на подоконник. Выглянула в окошко и увидела красивый сад. Ей стало так интересно, что она выпрыгнула в окошко и пошла гулять. И тут её увидела Сорока-воровка. Очень ей понравилось яркое платье незнакомки. Схватила она девочку-конфету и утащила к себе в гнездо.
     Пекари-кондитеры проснулись, видят — нет конфеты в красном фантике. Искали её и за окошком, и под столом, и на печке, и за печкой — нигде нет. Погоревали они, конечно, а потом опять взялись за работу. Пора было делать другие конфеты.
     Своё гнездо сорока-воровка построила в густой кроне ивы, что росла на берегу реки Пахры. В гнезде она хранила разные яркие вещи: и брошку, и серёжку, и поводок от кошки.
     Конфета-девочка в сорочьем гнезде притворилась спящей. А когда сорока-воровка улетела искать другие блестящие вещи, конфета скок-поскок с ветки на ветку. Спрыгнула она на землю и пошла от реки в сторону большого села. Чтобы попасть в село, нужно было перейти большую долину.
     День был летний, солнечный. И вот жители села увидели, как по зелёной долине от реки Пахры идёт маленькая девочка, лёгкая, воздушная — она почти летит. А солнце весело играет лучами на её красном фантике-платье. Платье так ярко осветило всю окрестность, что жители села даже зажмурились. А потом подумали и решили: раз конфета пришла в село по долине, назовём её Подольчанкой.
     Долго ли, коротко ли шла Подольчанка, только видит: стоит на холме церковь, а купол у неё в виде золотой короны. А рядом, возле большого каменного дома с колоннами, сидят за столиком дворянки: мама и дочка, — и пьют кофе из маленьких фарфоровых чашечек. А слуга зонтиком их от солнца прикрывает и ещё из кофейника кофе им подливает.
     Дворянка-дочка увидела Подольчанку и радостно воскликнула:
     — Ой, какая красивая девочка! Надо её к столу пригласить. Будем с ней кофе пить.
     А дворянка-мама посмотрела на Подольчанку и говорит дочке:
     — Разве ты не видишь? У неё платьице — не платьице, а фантик. И она не девочка, а конфета.
     — Да? — удивилась дочка и спросила Подольчанку. — А ты какая конфета?
     — Сливочная. Как помадка. Меня на радость сладкоежкам сделали.
     — Вот я как раз сладкое очень люблю, — обрадовалась дворянка-дочка.
     — Как же мы будем с ней кофе пить, если сейчас мода на мармелад, — строго сказала дворянка-мама.
     — Нет, мама. Это у взрослых мода на мармелад. А у детей мода совсем другая. У детей мода на сливочные конфеты.
     — Ну, хорошо, — согласилась дворянка-мама. — Пусть эта конфета принесёт тебе  сладкие минуты.
     И дворянка-девочка говорит Подольчанке:
     — Конфета, конфета, садись с нами кофе пить. А потом я тебя съем!
     А Подольчанка ей в ответ:
     — Я создана на радость всем сладкоежкам. И сладкие минуты должна всем принести. Поэтому я от пекарей ушла, от сороки ускакала. От тебя, девочка, тоже убегу!
     И побежала, словно полетела, такая она была лёгкая и воздушная.
     И вот оказалась она на другой стороне села. Видит: в большом саду, у крепкого деревянного дома, купчиха пузатая сидит и чай пьёт. Большой стол застелен скатертью с вышитыми петухами. На столе огромный самовар пыхтит, и чашка большая-пребольшая стоит. А вокруг них и пироги, и крендельки, и баранки наложены, и варенья всякие в вазочках наставлены, — так что на столе и места свободного нет.
     Купчиха чай вначале из чашки в блюдце наливает, а потом щеки надувает и дует на блюдце, чтобы чай остудить. А потом кусочек сахара откусит да чаю из блюдечка отхлебнёт. И купчихе так хорошо, что она даже никого вокруг не замечает.
     — Здравствуйте! — говорит конфета Подольчанка, а купчиха её и не слышит даже. Привыкла в одиночестве чай пить да баранки есть.
     Хотела Подольчанка уже дальше идти, как вдруг купчиха повела носом и говорит:
     — Чем это так вкусно пахнет? — и перестала чай из блюдца прихлёбывать. Поглядела она по сторонам и увидела гостью. Присмотрелась, носом поводила и обрадовалась. Говорит:
     — Иди ко мне чай пить, красавица. Не думала-не чаяла я чаёвничать с такой душистой конфетой! Теперь моя жизнь станет ещё слаще. Присаживайся ко мне поближе.  
     — А почему самовар у тебя так пыхтит и дымит? — спрашивает конфета Подольчанка.
      — Потому что с самоваром-буяном чай важнее и беседа веселее. Я всегда берегу в доме добро, а в чае — тепло. Поэтому и самовар мой, и тепло в чае — тоже моё! В селе чай — гостям угощение, а в моём доме — мне наслаждение.
     — А меня сделали на радость всем сладкоежкам, — сказала Подольчанка. — Сладкими минутами делиться нужно.
     — Я ни с кем делиться не буду! — прикрикнула на неё грозно купчиха. — Я тебя одна съем.
     — А вот и не съешь! — возразила ей конфета Подольчанка. — Я от пекарей ушла, от сороки ускакала, от дворянки убежала. От тебя, купчиха, и подавно убегу!
     И побежала Подольчанка к центру села. Не бежала, а летела, прямо к празднику поспела.
     В сквере, недалеко от площади, жители села собирались гостей потчевать. Конфета Подольчанка увидела нарядно одетых людей и самовары. Каких только самоваров тут не было! И большие, и маленькие, и круглые, как шар, и вытянутые, как дирижабль, и низенькие, и высокие. В сквере и столы, и стулья для всех поставили, и самовары растопили-разогрели. Только пей чай да не вдавайся в печаль!
     — А вот и конфета Подольчанка! — обрадовались жители села. — Самая лёгкая и самая воздушная! Конфета — это всегда праздник! Будь, Подольчанка, у нас сегодня главной! — говорят они ей. — Угощай гостей, чтоб никому обидно не было. А посуду мы самую лучшую дадим. В хорошей посуде и чай вкуснее. Пусть все радуются!
     А тут и царица-императрица приехала. Видит: конфета Подольчанка из больших самоваров кипяток в чашки наливает, а из маленьких чайничков — заварку добавляет. Приглашает всех к столу, вазочки с мёдом и вареньями пододвигает. И потчует, и зазывает:
     — Подходи, народ, не толпись, по порядку становись! Коли чаем вас угощаем, значит, очень вас уважаем!
     От таких слов всем людям: и жителям села, и гостям — ещё радостнее стало! И веселились люди в сладком царстве, конфетном государстве, и чай нахваливали, и конфету Подольчанку благодарили.
     Отведала Царица-императрица разных конфет да баранок, мармелада до печенья. Семь чашек чая выпила. А потом позвала пекарей-кондитеров и спрашивает:
     — А можете вы, пекари-кондитеры, и ты, конфета Подольчанка, праздник на всё наше царство-государство устроить?
     — Можем, — говорят пекари-кондитеры. — Только нам для этого кондитерская фабрика нужна.
     — Тогда построим фабрику. А село ваше Городом назовём. И будем мы с конфетой Подольчанкой жить-поживать, чай попивать да горя не знать.
     Так оно и случилось. С тех пор поговорка по белому свету пошла:
     "Мы за чаем не скучаем — по семь чашек выпиваем!".
      
     ПУТЕШЕСТВИЕ ИГОЛОЧКИ
     В одной дальней-предальней стороне, не в Туле и не в Костроме, не в Казани, не в Рязани, а за тридевять земель, за морями-океанами жила-была иголка по имени Гера. Блестящая, с узеньким ушком. Вот только она сильно отличалась от других иголок. Она была немного полнее других, и ушко для нитки у неё находилось рядом с остриём.
     Она лежала в специальной коробочке, вызывая зависть других иголок, которые жили на подушечке из лоскутков.
     — Что это за чудище такое! — говорила одна иголка другой про Геру. — Как такой иголкой можно шить! Вот я, например, очень проворная: и шью, и штопаю, и намётываю. Но я тоненькая и стройная.
     — А я еще стройнее, — хвасталась другая. — Поэтому умею расшивать шляпки и перчатки бисером и драгоценными камушками. В моих нарядах ходят прекрасные дамы. Этому меня научила бабка, которая жила у индейцев и умела расшивать бисером  чудесные растения на одежде. Вождь индейцев доверял ей даже делать бусы из ракушек. А у Геры и бабушки не было.
     — Это неправда! — тихо, но твердо возразила иголка по имени Гера. — Моя бабушка была сделана из кости акулы и плавала на пиратском корабле.
     — Вот как? И где она теперь, твоя костяная бабка?
     — Однажды она чинила одежду пирата и не смогла проткнуть его кожаную куртку, — грустно сказала Гера. — Сломалась, и её выбросили за борт. Мне об этом Старое Шило рассказало.
     Иголки очень удивились и примолкли, потому что Старое Шило пользовалось большим уважением. И Гера тогда набралась храбрости и решила поделиться с другими иголками своей заветной мечтой:
     — Я тоже хочу приключений. И так просто не сломаюсь. Поплыву за океан, в северные страны, искать себе верную подругу. А как найду свою нитку, так и докажу всем…
     — Что ты докажешь! — рассмеялись иголки. — Ничего ты не докажешь. Тобой нельзя шить. Ты у нас не такая, как все: пухлая с одной стороны и с ушком на острие. И скорее верблюд пролезет сквозь это твоё ушко, чем ты переплывёшь океан.
     Гера, конечно, могла бы сказать, что если она такая странная уродилась, если её такой сделал Мастер и хранит в отдельной коробочке, значит, она нужна для важных дел. Но Гера была очень вежливой иголкой и никого никогда не обижала. И она не была гордячкой, хотя Герой её назвали в честь богини древней Греции.
     "Во мне скрыто много сил, — подумала Гера. — И я ещё зашью не одну пиратскую куртку и не сломаюсь. Главное — найти правильную нитку".
     Иголка Гера терпеливо ждала, надеясь, что Мастер найдёт для неё особенную нитку. Она умела ждать, хотя ей очень хотелось поскорее порадовать людей, сделать мир ещё прекраснее.
     Но для того, чтобы всех красиво одеть-обшить, нужна верная подруга — крепкая нитка. Гера мечтала найти длинную, сильную и красивую нитку, которая тянулась бы за ней, как шлейф за королевой. Недаром люди говорят: куда иголка, туда и нитка.
     И вот однажды в ателье, где жили иголки, вошёл Мастер. Он был одет по-дорожному: в шляпе и плаще. Он взял коробочку с иголкой по имени Гера, спрятал её поглубже в карман и сказал:
     — Возьму-ка я с собой ещё и Старое Шило. Оно в дальних странствиях пригодится.
     Так Гера поняла, что началось путешествие, о котором она долго мечтала.
     И поплыли они на большом пароходе вместе с Мастером по бескрайнему Северному Атлантическому океану, а потом по Средиземному морю и по Чёрному морю. Очень часто Мастер вынимал из кармана коробочку и любовался иголкой. А Гера тем временем смотрела на мир вокруг. Видела она и дельфинов в волнах, и белокрылых чаек над пароходом, испытала она и шторм, и жару. Иногда ей становилось страшно, и тогда Старое Шило на неё покрикивало:
     — Не хнычь, держись молодцом! — говорила она. — Вспомни свою костяную бабушку с корабля пиратов.
     Потом они ехали в поезде, который громко пыхтел и гудел. А за окном проплывали зелёные долины и берёзовые рощи, могучие дубравы и тёмные сосновые леса. Она видела большие города и маленькие деревни.
     И, наконец, они приехали. Перед ними было большое поле, а посреди поля — новая фабрика.
     Пришли они на фабрику. Мастер вытащил из коробочки иголку Геру и говорит:
     — Вот теперь с помощью этой иголки мы сошьём одежду для всего мира.
     Услышала это Гера и испугалась.
     — Разве могу я сшить одежду на весь-весь мир?
     На что Старое Шило прошептало:
     — Мастер знает, что говорит. Значит, непростая ты иголка, а волшебная.
     Испугалась Гера ещё больше: она привыкла говорить только правду.
     — Я не волшебная, даю вам честное слово. И сделана из обычной стали.
     — Не из обычной, а из очень прочной стали, — заметило Старое Шило. — Это Мастер говорил. И ещё он говорил, что тебя вставят в такую машину, которая удвоит и даже утроит твою силу. Ты сможешь прошивать самую плотную ткань. Даже твоя пиратская бабушка этого не умела.
     — Но для этого нужна твоя сила и сноровка, многоуважаемое Старое Шило.
     — Ты ошибаешься, — вздохнуло грустно Шило. — Я, конечно, умею протыкать даже кожу на сапогах. Но я не умею шить. И уже не такая проворная и колкая. Теперь дело за тобой. Тебе поможет железная машина, так Мастер сказал. А Мастер слов на ветер не бросает.
     Гера представила себе большую железную машину, такую, как пароход или поезд, и опять испугалась. Одно дело работать в тёплых и чутких пальцах Мастера, а другое — в машине!
     Тем временем Мастер подошёл к большому столу, на котором стояли катушки с нитками. Каких только ниток тут не было: и толстые, и тонкие, и чёрные, и белые, и всех цветов радуги.
     — Ну а теперь, дорогая моя иголка, — сказал Мастер торжественно, — будем подбирать для тебя нитку.
     И иголка Гера затаила дыхание от радости. Иголке без нитки никуда не деться. Разве можно шить без нитки? Без нитки иголка даже носок не заштопает, не то, чтобы платье сшить или костюм.
     Стали примерять нашей иголке нитки — одну за другой. Одна слишком грустная и хрупкая, другая слишком ленивая и толстая…
     — Для тебя нитку найти не так просто, — сказал Мастер. — Ищу как иголку в стоге сена. — Но вдруг одна беленькая нитка бодро закрутилась, зазвенела в пальцах Мастера.  — Прочная, — обрадовался Мастер. — Вот её и попробуем.
     Мастер вдел нитку в ушко иголки. Нитка весело развернулась, как шлейф у королевы, а потом закрутилась белым бантиком.
     — Тебя откуда привезли? — спросила её Гера.
     — Вначале я была растением-хлопком в далёкой жаркой стране, — начала рассказывать нитка. — А потом превратилась в вату. Затем меня скрутили, и я стала тугой и крепкой.
     — А как тебя зовут? — опять спросила иголка.
     — Зиной, — ответила нитка.
     Мастер укрепил нашу иголку в небольшую и очень красивую швейную машину, протянул нитку Зину от катушки к сложному механизму. Затем подложил под острие иголки кусок кожи, нажал на что-то, и Гера почувствовала в себе огромную силу и великую радость. Она без труда прошила кожу ниткой и ни чуточки не устала.
     Мастер увидел, какой ровный шов получается, и захлопал в ладоши.
     — Строчит, как пишет! — воскликнул он. — И что за ровная, прямая строчка выходит! Я же говорил, что с помощью нашей чудо-иголки и крепкой нитки мы оденем весь мир.
     Так оно и случилось. Вскоре сделали множество других иголок, которые, как две капли воды, были похожи на нашу Геру. Привезли и множество ниток — сестричек Зины. И фабрика начала выпускать швейные машины, которые разлетелись по всему свету.
     С тех пор, в память о прочной нитке Зине и иголке по имени Гера, и называют те швейные машины — ЗинГер. И даже самой фабрике такое же имя дали — "Зингер". Не верите? Посмотрите в словаре. А лучше спросите у Старого Шила, оно-то уж точно все подтвердит. Потому что само при этом присутствовало.