* * *
Лучится бронзовое всполье
За белой рябью облаков.
Душа зовёт, а сердце вторит —
И тоже рвётся из оков
Туда, где мягкий говор льётся,
Перетекая в разговор,
Где свет встаёт со дна колодца
И дышит вечностью простор.
* * *
Не из важности, не для виду, —
Хоть гордыня не редкий гость, —
Истребляю в себе обиду,
Изгоняю из сердца злость.
Даже если хохочут в спину
И бесчинствуют во хмелю —
Эту гавань я не покину,
Эту жизнь я не разлюблю.
* * *
О, жизнь! О, Родина! О, Русь!
Степные ковыли.
И я когда-нибудь сотрусь
С поверхности земли.
Истает призрачная нить,
Не вечно ей дрожать.
Но так же будет дождик лить
И молния сверкать.
Дневная муха прожужжит,
И конь тряхнёт уздой,
И век за веком побежит
Привычной чередой.
* * *
Спины манящие извивы,
Очарованье стройных ног —
Вы сногсшибательно красивы,
Но я не знаю, кто ваш бог.
Когда идёте, как царица,
Вы сквозь толпу, рождая вздох,
В вас невозможно не влюбиться,
Но я не знаю, кто ваш бог.
К чему напрасные тревоги
И нежных чувств переполох!
Нет спору, вы прекрасней многих,
Но я не знаю, кто ваш бог.
Пусть тот сгорает от желанья,
Кто безотрывно к вам присох.
Я не приду к вам на закланье,
Ведь я не знаю, кто ваш бог.
* * *
Казалось бы, ну что такое снег —
Вода замёрзшая, природное явленье.
Но как легко ложится он на мех,
С таким изяществом,
что просто загляденье.
Волшебница, ты в шубке меховой,
Прекрасна, молода и так желанна.
Качает сосны ветер верховой,
Снег сыплется с небес, как будто манна.
Он так резво скрипит под сапожком,
И я шепчу, восторженно вздыхая:
Ах, как играет шубка меховая,
Подбитая морозцем и снежком.
* * *
Вот и настала пора листопада,
осень орудует огненной кистью.
Мне ничего уже больше не надо,
только смотреть,
как срываются листья.
Вот они в небе —
прощальной строкою,
в воздухе,
с видом на древние храмы,
тянутся ввысь,
покружив над рекою,
словно летящие вдаль телеграммы.
Пестрой листвой засыпает аллею…
Каждого, каждого это коснется.
Я и теперь ни о чем не жалею:
что отшумело — уже не вернется.
* * *
Дома как люди — долго не живут,
Хотя их век значительно длиннее.
Но даже их, по-своему жалея,
Когда-нибудь на брёвна разберут.
Никто судьбы не знает, час не ровен, —
Когда пробьёт, отсрочки не проси.
Не ты один — уж сколько этих брёвен
По-тихому истлело на Руси.
* * *
Пришли из ниоткуда,
Уходим в никуда.
Псалмы царя Дауда
Читаем иногда.
Плодим грехи, покуда
Отец пасёт стада.
Смывается полуда
Приливами стыда.
И точит из-под спуда,
Как камешек вода,
Простая мысль, что худо —
Исчезнуть без следа.
* * *
Юрию Беличенко
Мы родину свою
забыть с тобой не сможем —
кубанский пыльный шлях,
рязанские поля.
Недаром нас тоска
преследует и гложет,
и снятся по ночам
родные тополя.
Забыться в гуще дел?
Забиться в дальний угол?
Но сердца не унять,
Как прежде, так и впредь.
Все можно пережить —
уход жены и друга,
но родиной своей
нам не переболеть!
ЖИЛГОРОДОК
Один такой на свете,
Не низок, не высок,
Здесь целое столетье
Стоял Жилгородок.
Примчался черный бумер,
И съехал старожил.
Жил городок — и умер,
Как будто и не жил.
* * *
Скучаю по тебе, когда уносит поезд,
Когда сибирь-тайга гудит в печной трубе,
Когда идут дожди, когда снега по пояс,
И в холод, и в жару скучаю по тебе.
Иные не поймут, душою близоруки,
Те, что сжигают дни
в резвящейся гурьбе...
А я в любой из дней,
когда с тобой в разлуке,
Скучаю по тебе, скучаю по тебе.
* * *
Черные срубы, скворечни, стволы.
Белые крыши, карнизы и кроны.
Черным по белому пишут вороны.
Облюбовав возле дачек столы.
Движутся кадры немого кино,
Быстро сменяясь в окне электрички, —
Если б менялись так наши привычки.
Но не дано, не дано, не дано…
Киномеханик по имени жизнь
Крутит свою черно-белую пленку.
Глядя на эту безумную гонку,
Каждому кадру шепчу:
"Задержись…"
* * *
Как бы это высказать попроще,
Без красивых лозунгов и фраз:
Я люблю березовые рощи
И мерцанье звезд в закатный час,
И дожди июньские, косые,
И ночное пенье соловья…
Это все и есть моя Россия,
Дорогая родина моя!