ПЕЙЗАЖ
Полмира объехав без дела,
Поймешь, что полжизни отдашь
За русский пейзаж черно-белый,
Березовый зимний пейзаж.
На дальнем пригорке деревня,
Сороки пустились в полет,
А рядом, меж редких деревьев
Охотник с собакой бредет.
Петлянье дороги окольной,
Следы лошадиных подков;
И темный шатер колокольни
На фоне сплошных облаков.
Мой друг, путешествий любитель,
Меня перебьет, в простоте.
Он где-то подобное видел.
В Германии? в Польше? в Литве?
Пейзаж этот больше фламандский.
Вот Брейгель, типичный пример.
Подумаешь, кончились краски.
Остались бы уголь да мел!..
В Антверпене не был я в жизни,
И спорить теперь не готов.
Но вдруг этот Брейгель Мужицкий
Был родом из наших краев?
Согласен, что это абсурдно.
Но что, если я не один?
Вдруг так же считают подспудно
Датчанин, француз или финн?..
Уютно чернеют домишки,
Со снежной зимою в ладу,
И черную шайбу мальчишки
Гоняют на белом пруду.
* * *
Не спешите меня позабавить.
Жизнь не пишется на черновик;
Что прошло, то спроста не исправить,
Я от смерти пока не отвык.
Сколько раз избегал я страданий,
Без опаски срывая стоп-кран.
Я не верил, ступая по грани,
Что когда-нибудь выйду за грань.
Я смеялся, не подозревая,
Что запущен обратный отсчет,
Что с удачей заигрывал зря я,
И часы сочтены наперед.
Тем бы кончилось, не покажись мне,
Что мой срок не исчерпан до дна
И что грань между смертью и жизнью
Все еще не преодолена.
Я себя распахнул до изнанки,
Чтобы ветер мне в сердце проник.
Я слонялся по людной Лубянке,
Я бродил по Покровке в час пик;
Я стучался к друзьям и подругам
Просто так, чтобы вытравить страх,
Лишь в какой-то немыслимый угол
Загоняя себя впопыхах.
Почему свою боль я не смею
Сбросить, как наваждение с плеч?
Почему этой чертовой смертью
Нипочем не могу пренебречь?
Боже милостивый, помоги же,
Дай мне волю молчать и терпеть,
Когда сил не достанет, чтоб выжить,
И отчаянья, чтоб умереть.
МОСКОВСКИЙ ЛИВЕНЬ
Я снова заглянул к тебе с утра.
Спросонок ты была слегка капризна,
А захлестнувшая Москву жара
Отнюдь не добавляла оптимизма.
Я, как всегда, принес тебе цветы, —
Три крупных разноцветных хризантемы.
Я не устал надеяться. Но ты
Старалась не касаться скользкой темы.
А впрочем, я прочел в твоих глазах,
Воспользовавшись выпавшей минутой,
Что ты готова сделать шаг назад,
И только слишком медлишь почему-то.
Казалось, шаг — и можно все вернуть.
В какой-то миг я думал, оставалось
Лишь поступиться гордостью чуть-чуть.
Но ты упрямилась и не сдавалась.
Нам примириться вновь не удалось.
Мы выбрели во двор неторопливо,
Когда внезапно всю Москву насквозь
Пронзил июньский первозданный ливень.
Прозрачные, как будто акварель,
Ни в ком не вызывая беспокойства,
От каждой капли, выпавшей на Кремль,
Бежали концентрические кольца.
Бульварное, Садовое кольцо…
И вплоть до кольцевой автодороги
Дождь то хлестал порывисто в лицо,
То вдруг, раскаявшись, стелился в ноги.
И мы с тобой, как прежде, без затей
Стояли под зонтом, обняв друг друга.
Как будто дождь нам послан был затем,
Чтоб вырваться из замкнутого круга.
* * *
Я проиграл. Но я еще живой.
А коли так, я все-таки уверен,
Последний бой — останется за мной.
И значит — я сдаваться не намерен.
Проходит все, сказал Экклезиаст.
Но я себе позволю усомниться,
Ведь я борюсь не за себя — за нас,
И мне простится легкая ехидца.
Я преклоню колени в честь твою
В преддверье неизбежного сраженья,
Ведь лучше быть поверженным в бою,
Чем выжить, испугавшись пораженья.
Смысл — не в победе. Но и не в судьбе,
Не в том, что кажется неотвратимым;
И не во мне, и даже не в тебе,
А в том, чтобы любить —
и быть любимым.
И пусть я буду обречен, и пусть
Умру заложником чужих решений,
Но я твержу упрямо наизусть:
Боящийся — в любви несовершенен.
Пусть все, кого любил и с кем дружил,
Советуют — смирись, остынь,
расстанься.
Я проиграл. Но я покуда жив.
И значит — до последнего не сдамся.
* * *
С тех пор, как, долистав последний том,
В последний раз за мной закрыла дверь ты,
Я день за днем ловлю себя на том,
Что постепенно привыкаю к смерти.
Я ни за что тебя не осужу,
Ты для меня все тот же ангел сущий.
Что смерть! Теперь я даже нахожу
В ней ряд неоспоримых преимуществ.
Мне не грозит дожить до старика,
С болезнями уже не страшно слечь мне.
Пусть жизнь сладка, но слишком коротка,
А смерть, по крайней мере, бесконечна.
Ты напоследок бросила — прости,
Лучась сияньем ангельского света.
Напрасно я молил меня спасти,
Мой голос оставался без ответа.
Ну что с того? Тебя я упрекну ль,
Что ты мне ничего не отвечала?
Я умер в феврале. Теперь июль.
Для вечности лишь самое начало.
Занятно знать, что сможешь все успеть,
Всего достичь, смеясь всего добиться.
Мне повезло при жизни умереть,
Чтобы внезапно в смерти возродиться.
Я бы мечтал тебя вернуть назад,
Но я себя ничем не обольщаю;
И все, что в жизни не успел сказать,
Теперь тебе посмертно посвящаю.
Я больше не страдаю, не молю
И тщетно не взываю к милосердью.
Но тем сильнее я тебя люблю,
Мой кареглазый ангел — ангел смерти.