Иван Голубничий
К.ф.н. У ВСЕХ НА ВИДУ Владимир БОЯРИНОВ. "Я подожду". Стихи. — Московская городская организация Союза писателей России, НП "Литературная Республика", 2016.
Текущая жизнь неизбежно влияет на всё. Современный литературный процесс несёт на себе печать всех противоречий действительности. С одной стороны, предельная раскрепощённость, с другой стороны, как реакция, — жёсткая установка на традицию, на твёрдые формы и консервативные мировоззренческие установки. Гармоничной середины почти нет. Дух нынешнего времени разделил людей и сделал их заложниками этой разделённости. Поэтическое слово — одно из средств, способных преодолеть затянувшееся
отчуждение, порождённое историческими потрясениями, и вернуть людей в пространство духовного единства, основанного на традиционном общенациональном мироощущении, духовной свободе в пределах этого мироощущения, красоте и богатстве русского языка и отечественного литературного опыта в его полноте и многообразии. Но для этого необходима подлинная внутренняя свобода, обусловленная не дистиллированными экспериментальными задачами, не благонамеренным и скрупулёзным следованием застывшим канонам, а прежде всего стремлением
установить непосредственную связь с жизнью, с народом и с каждым отельным читателем; стремлением донести до людей понятия истины, добра и красоты, присущие русскому народу и русской цивилизации. Формы этой связи могут быть самыми разными, в рамках традиции — исповедальность, доверительный разговор, публицистическая острота, мудрая и добрая ирония и т.д.
Новая книга русского поэта Владимира Бояринова "Я подожду" обращена к самой широкой читательской аудитории. Разнообразие поэтических жанров сообщает ей внутреннюю динамику, делает образ поэта более объёмным, раскрывая его с максимальной убедительностью. Здесь обширно представлены формы, о которых говорилось выше. Как и вообще во всём его творчестве, стержневое значение в книге имеет, на наш взгляд, исповедальная лирика, поскольку именно в ней заключаются ключевые
особенности лирического героя и его поэтического мировоззрения. Истинная высокая лирика в своей основе всегда имеет живой факт человеческого бытия, в противном случае поэзия давно бы выродилась в риторику и декоративное ремесло.
Любимая, всего на миг единый
Серебряными гласами звеня,
Бездольный стих восстанет над рутиной,
Всего на миг переживёт меня.
Ты слышишь: он рыдает за оградкой
При горестном раскладе таковом,
В подол плаща сморкается украдкой
И слёзы утирает рукавом.
Скажи ему, блаженному:
"Родимый,
На всё про всё нам дан единый миг.
А сколько будет длиться миг единый —
Бог ведает да русский наш язык".
("Бездольный стих")
Лирический герой Владимира Бояринова всеми своими чувствами, даже самыми отвлечёнными, неразрывно связан с жизнью. Его "бездольный стих", являясь в начале стихотворения умозрительным поэтическим образом, вдруг, в очередной строфе, неожиданно и органично обретает человеческие черты: он "рыдает за оградкой", "в подол плаща сморкается украдкой", "слёзы утирает рукавом" — и живой образ встаёт перед глазами, делая поэтическое впечатление зримым,
осязаемым, и, в конечном итоге, более убедительным. В то же время, проводится прямая связь между возвышенным категориями ("Бездольный стих восстанет над рутиной…") и земной, бытовой, человеческой реальностью. Эта связь является главным, ключевым поэтическим событием стихотворения. И в этом случае слова о том, что "бездольный стих… всего на миг переживёт меня", приобретают действительное жизненное содержание. То, что изначально даётся в виде поэтической идеи, в ходе стихотворения перевоплощается
в форму действительной жизненной драмы. (Здесь следует отметить, что подчёркнутая натурализация поэтического образа издавна свойственна русской национальной поэтической школе, поскольку она даёт возможность усилить и обострить, сделать более жизненным выражение поэтической мысли). Заключительная строфа стихотворения преобразует поэтическую мысль в философское обобщение, поднимая пафос стихотворения на высокий лирико-философский уровень.
Стихотворение "Я подожду", давшее название книге, также являет собой образец высокой исповедальной лирики. Имеющее довольно сложный ритмический рисунок, оно несёт в себе ритм и интонации некоего молитвенного заклинания, с систематическим повтором-возвратом, удерживающим напряжённое внимание читателя:
Звезда сорвалась и разбилась в осколки,
В крещенскую стужу алтайские волки
Отпели звезду.
Промёрзли кристальные млечные воды,
Свернули мережи кипучие годы,
А я подожду.
В глухой полынье утопилась удача,
Терпенье моё захлебнулось от плача
У всех на виду.
А счастье в соседнем дурдоме хохочет,
Всерьёз о кладбищенской доле хлопочет,
Но я подожду…
Пронзительная звукопись органично сливается с яркой, подчас весьма радикальной образностью ("Звезда сорвалась и разбилась в осколки", "В глухой полынье утопилась удача") и воздействует напрямую, минуя фильтры сознания и подсознания. Здесь, буквально в нескольких словах, прописывается картина без преувеличения лирико-эпическая ("Промёрзли кристальные млечные воды, / Свернули мережи кипучие годы…"). Когда атмосфера жизни вокруг лирического героя сгущается,
и "…счастье в соседнем дурдоме хохочет, / Всерьёз о кладбищенской доле хлопочет", спасает от надвигающегося со всех сторон ужаса рефрен-возврат-заклинание: "…я подожду". Лирический герой не одинок в этом мире:
… Любимая, если ты не заблудилась
И сердце в осколки ещё не разбилось,
Не смёрзлось во льду, —
Ты вспомни, как мы в полынью угодили,
Как медленно сани под лёд уходили, —
Ты вспомни, ты вспомни,
А я подожду…
Следует обратить внимание на перекличку образов: в начале стихотворения — "Звезда сорвалась и разбилась в осколки", "Промёрзли кристальные млечные воды"; здесь — "если … сердце в осколки ещё не разбилось, / Не смёрзлось во льду". Сердце любимой гипотетически противопоставляется хрупкой звезде и мертвящему льду. Здесь также намеренно вводится дополнительная строка ("Ты вспомни, ты вспомни…"), позволяющая усилить эмоциональное воздействие,
заключённое в содержании строфы. Лирический герой призывает любимую вспомнить о том смертельном ужасе, который им пришлось пережить вместе, и употребляет для этого очень сильный, практически осязаемый образ: "Ты вспомни, как мы в полынью угодили, / Как медленно сани под лёд уходили…". Цельность поэтического замысла воплощается с каждой новой строкой:
… Уходит ли время, уходим ли сами,
Как наши крылатые с песнями сани
Ушли на беду, —
Никто на стенания не отзовётся,
Сквозь наши бураны никто не пробьётся…
Но я подожду.
Последняя строфа завершает стихотворение лирико-философским обобщением, сообщая ему законченность и делая его состоявшимся. Ни одного лишнего слова, и ни одного недостающего.
Мы так подробно остановились на этих двух стихотворениях, представляющих исповедальную лирику, поскольку, как уже было сказано, на наш взгляд, это направление является стержневым в поэтическом творчестве Владимира Бояринова. Книга "Я подожду" составлена автором из стихов самой разной направленности. Ярко представлен в его творчестве жанр стихотворной истории (сказки, притчи, аллегорического повествования). Поэту удаётся самыми, казалось бы, простыми лексическими и
образными средствами создать картину, содержащую и свежее поэтическое чувство, и добрую иронию, и что-то вроде поэтической морали, выраженной ненавязчиво и тактично, не через формулировки, а через посредство образов и стилевых приёмов. Этот жанр требует от поэта прежде всего недюжинного вкуса, поскольку таит в себе опасность скатиться в риторику и назидательность. Владимир Бояринов следует принципу "прямого стиля", идя в описании явлений прямо к их сути. Рассмотрим стихотворение "Яблоко":
Шёл мужичок по осеннему саду,
Выбрал себе наливное в награду,
Дланью крестьянской со скрипом протёр,
Пал на колени и руки простёр:
"Мать моя родина, как ты прекрасна!
Благоговею, люблю тебя страстно!
Сад плодоносит. И жизнь удалась.
Яблочко вызрело. Съем его всласть"…
Первые две строфы задают поэтический контекст и обозначают стилевые средства, задействованные в этом стихотворении. Это, прежде всего, создание комического впечатления; для этого поэт использует классическое смешение в едином контексте слов и понятий из разных стилевых рядов. С одной стороны — "мужичок", "наливное", с другой — "дланью", "простёр" и т.д. Достижение комического эффекта за счёт смешений элементов "высокого" и "низкого"
(по старинной, ломоносовской классификации) стилей не теряет силы. Во второй строфе — нарочитое использование подчёркнуто благонамеренных штампов призвано обозначить элементарную простоту мировоззрения "мужичка". Диспозиция ясна, ситуация ждёт развития:
… Вдруг под ногами земля задрожала.
Гром прогремел. Заскрипело кружало.
Рыло свиное возникло в саду,
Яблоко перехватив на ходу.
И на мужичье: "Да что это было?.." —
Из ниоткуда прорезалось рыло
И возвестило, клыки оголив:
"Яблоко было. Белый налив".
Поэтическая мысль выражена тонко, исключительно через видимую парадоксальность и фантастичность ситуации. Некое, невесть откуда взявшееся "рыло свиное", мало того что перехватившее у мужичка яблоко, на его недоуменный вопрос даёт издевательский ответ, к тому же подменяющий сам предмет вопроса. Но ведь и сам вопрос теряет смысл, поскольку яблока мужичок уже лишён. Мужичок обманут, но на момент окончания стихотворения он ещё сам не очень понимает, в чём именно он обманут…
В этом стихотворении, как и во многих других, ярко и убедительно проявляется народность творчества Владимира Бояринова. Образы его эпически лаконичны, действия эпически же прямолинейны ("Вдруг под ногами земля задрожала. / Гром прогремел. Заскрипело кружало"), формы подчёркнуто просты. При этом художественность и эффект воздействия — всегда стопроцентны.
Хотелось бы сказать отдельно о стихах Владимира Бояринова, написанных в жанре актуальной политической публицистики. Нынешняя жизнь очень политизирована, и быть равнодушным к острым политическим вопросам сегодня практически невозможно — ведь от них почти всегда зависит настоящее и будущее нашей страны и всего мира, частью которого является Россия. Владимир Бояринов чутко реагирует на болевые точки современной политики, и его стихотворения соответствующего содержания остры, искромётны,
и, как всегда, бьют в самую точку затронутой темы.
Самовар легко и споро
Раздувая сапогом,
Я гоню из мухомора
Первоклассный самогон.
Обойдусь без мукомола,
Как пристало мужику:
Намелю из мухомора
Первосортную муку.
Испеку пирог с грибами
И пошлю его Обаме:
Кушай, добрый человек.
Обменяемся гробами
И замиримся навек!
("Пирог с грибами или О пользе санкций")
Игровое, народное начало, задействованное в стихотворении, столь искромётно и феерично, что серьёзный посыл, "спрятанный" в нём, обнаруживается только в самом конце, воздействуя на читателя как холодный душ. Здесь также автор использует классический принцип смысловой контрастности, в данном случае предваряя трагическое комическим и, таким образом, обостряя внезапное понимание опасности и противоестественности бездумного усиления агрессивного противостояния между государствами
и народами. Политические стихи Владимира Бояринова являются также ярким и самобытным фактом современной русской поэзии, актуализируя этот жанр, имеющий в отечественной литературе богатую традицию.
Интонации народной поэзии, стилевые алгоритмы русского фольклора органично входят в творческий метод Владимира Бояринова. Это и уже упомянутые повторы-возвраты, и классические фольклорные параллелизмы, и умеренное употребление элементов лексической архаики. Вообще, обращение к средствам народной поэзии — дело необыкновенное тонкое, требующее знания собственно предмета, художественного вкуса и чувства меры. История литературы знает немало примеров (в том числе и у известных поэтов),
когда механическая стилизация, основанная на поверхностном подражании народному творчеству, давала неудачные результаты. Владимир Бояринов обладает имманентным чувством русского языка и народного стиха, поэтому его произведения, отсылающие к народному поэтическому творчеству, звучат убедительно и в высшей степени художественно. Народное начало является ещё одним характеризующим качеством его поэзии.
Как сойдутся мудрецы,
Мудрецы, мудрецы, —
Гордецы и хитрецы,
Хитрецы, хитрецы, —
Что один наговорит,
Говорит, говорит, —
То десяток повторит,
Повторит, повторит.
А за ними и народ,
И народ, и народ
Берёт слово в оборот,
В оборот, в оборот;
Начинает повторять,
Повторять, повторять;
Начинает претворять,
Претворять, претворять!..
("Слово и дело")
Здесь поэтический замысел воплощается через приём игрового повтора ключевых слов, предназначенный для того, чтобы донести смысловое содержание до читателя в виде запоминающихся стихотворных формул и, таким образом, "достучаться", зафиксироваться в сознании и подсознании. Элементы фольклорных форм здесь не являются самоцелью, просто в данном случае они наиболее благоприятны для выражения той мысли, которую поэт стремится донести до читательской аудитории. Здесь, как
и в стихотворении "Яблоко", тот же случай, когда очень серьёзная авторская мысль проводится через игровые, фольклорные стилевые алгоритмы, и делается это очень тонко, с глубоким пониманием сущности используемых средств. Поэт мастерски совмещает интонации и народной поэзии со стилевыми признаками современности, и классические, можно сказать — хрестоматийные фольклорные формы "оживают" и становятся фактом современной русской поэзии. Преемственность между прошлым и настоящим здесь осуществляется
изящно и с необходимой мерою вкуса.
В заключение этих заметок хотелось бы сказать ещё об одном качестве лирического героя русского поэта Владимира Бояринова. Это открытость по отношению к миру, желание и способность говорить на любую тему, лишь бы эта тема была связана с жизнью и заключала в себе возможность ответа на животрепещущие вопросы и вызовы действительности. Именно этим качеством обусловлены стилевое и жанровое многообразие, приверженность к народнопоэтической традиции, свободный взгляд на окружающий
мир. Лирический герой Владимира Бояринова неразрывно связан с жизнью, и эта связь, как говорится, красной нитью проходит через всё его творчество. И хотя во многих его стихотворениях ярко выражено игровое начало, идущее от народной поэзии, у него нет стихов, замкнутых исключительно на стихотворных приёмах. В центре его поэтического внимания всегда находится человек и окружающий его мир. Лирический герой Владимира Бояринова дружески разговаривает с собакой, и встречает полное понимание ("Белая кость");
запросто общается с венецианским дожем ("Прощальный вздох"); даёт наставление молодому поэту ("Молодому поэту"), и во всех своих проявлениях он искренен и честен перед собой и перед миром. В этом секрет его обаяния.
Содержание книги далеко не исчерпывается представленным здесь критическим исследованием. В этих заметках обращается внимание читателей на ключевые, на наш взгляд, особенности творческого метода автора и на стержневые качества его лирического героя. Необходимо сказать и о том, что, несмотря на многообразие представленных поэтических жанров, книга Владимира Бояринова "Я подожду" являет собой цельное, композиционно завершённое произведение. Она рассчитана на самый широкий
круг читателей, объединённых неравнодушным отношением к жизни, любовью к русскому поэтическому слову.