Александр Алиев __ ПО СЛЕДАМ ОСТАПА И КИСЫ
Московский литератор
 № 14 июль, 2016 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Александр Алиев
ПО СЛЕДАМ ОСТАПА И КИСЫ

     Читатели, возможно, помнят предыдущий материал этой "серии", где мы постарались реконструировать московские реалии похождений героев романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова "Двенадцать стульев". А теперь давайте проследим за ними в ещё одном месте — очень красивом и романтичном. Относительно недавно я тоже побывал там. Но это так, к слову…  
      
     Итак, погоня за сокровищами мадам Петуховой забросила Остапа Бендера и Ипполита Матвеевича Воробьянинова из столицы на Волгу и далее в Пятигорск. Здесь выяснилось, что в двух из принадлежавших театру Колумба стульев тоже ничего нет. Третьего (одиннадцатого по общему счёту) стула компаньоны от монтёра Мечникова так и не дождались, труппа же тем временем укатила на дальнейшие гастроли через Махачкалу и Баку. Поэтому Остапу и Кисе пришлось добираться до Владикавказа, откуда они намеревались ехать автомобилем по Военно-Грузинской дороге.
     Был четвёртый час августовского утра 1927 года. "Горные вершины осветились тёмно-розовым солнечным светом".  Вот тут неувязочка. Самый ранний восход солнца во Владикавказе бывает в июне — в 5:26 ч. "У владикавказского вокзала приезжающих ждал большой открытый автобус Закавтопромторга, и ласковые люди говорили:
     — Кто поедет по Военно-Грузинской дороге, тех в город везём бесплатно.
     — Куда же вы, Киса? — сказал Остап. — Нам в автобус. Пусть везут, раз бесплатно".
     Во Владикавказе пришлось просидеть несколько дней. Денег на дальнейший проезд у концессионеров не было. В последней попытке раздобыть их, Бендер затеял даже игру в три карты на окраине города, но и это закончилось полным провалом: обманутые ингуши и осетины избили великого комбинатора.
     Таким образом, не оставалось иного, как идти в Тифлис пешком. "В пять дней мы пройдём двести вёрст. Ничего, папаша, очаровательные горные виды, свежий воздух!.." На следующий день, спозаранок, Остап и Киса перешли мостик через Терек, обогнули старинное здание казарм и углубились в зелёную долину, по которой шла Военно-Грузинская дорога.
      
     Стоит ли повторять, что дорога эта принадлежит к числу красивейших в мире? Здесь не встретишь повторений — сплошное чередование контрастных ландшафтов, начиная с долин с зеленью садов и виноградников на высоте 150 метров над уровнем моря и заканчивая величавыми снежными вершинами, вздымающимися выше 5000 метров. Безусловно, всё это создаёт романтический настрой, служит ярким источником вдохновения.
     "Военно-Грузинская дорога, об которой так много пришлось читать и слышать, превзошла всякие мои ожидания. Знаменитое Дарьяльское ущелье, подъём в горы, в сферу снегов, спуск в долину Арагвы — всё это изумительно хорошо, и притом до того разнообразны красоты этого пути!", — писал, например, Пётр Ильич Чайковский. Ему вторил Антон Павлович Чехов: "…пережил я Военно-Грузинскую дорогу. Это сплошная поэзия, не дорога, а чудный фантастический рассказ, написанный Демоном, влюблённым в Тамару".
     Остап Бендер, человек молодой и полный сил, тоже с восхищением смотрел по сторонам, тем более что ночью прошумел дождь, и путникам не пришлось глотать пыль. Воробьянинову же, наоборот, было всё равно. Он шагал, склонившись набок, чуть волоча левую ногу и держа в руках пятифунтовую буханку хлеба, завёрнутую во владикавказскую газету "Власть труда". И только сверкавшие на солнце ледяные вершины что-то смутно ему напоминали — то ли бриллиантовые переливы, то ли лучшие изделия мастера Безенчука.
     Компаньонов то и дело обгоняли арбы горцев, обогнала легковушка Закавтопромторга, потом — автобус с туристами. Навстречу из-за поворота выехал фаэтон.  
     Нужно отметить, что ещё в начале XIX века на всём протяжении дороги устроили одиннадцать станций с помещениями для бесплатного ночлега. В первой из них — Балте — Остап выдал Кисе "вершок колбасы и сам съел вершка два.
     — Я кормилец семьи, — сказал он, — мне полагается усиленное питание".  
     За Балтой над дорогой встают огромные скальные стены, местами она проходит прямо под нависшими утёсами, один из которых назывался раньше "Пронеси, Господи!" Спираль дороги вилась всё выше и выше, и к вечеру наши герои очутились на станции Ларс. Здесь они переночевали в духане и даже получили по стакану молока, прельстив хозяина и его гостей карточными фокусами.
      
     Наступившее утро было так прелестно, что взбодрился даже Ипполит Матвеевич. Сразу после Ларса выросла грандиозная стена Бокового хребта, долина Терека замкнулась узкими теснинами. Пейзаж всё больше суровел. Это был Дарьял. Это была граница Грузии.
     Александр Сергеевич Пушкин в "Путешествии в Арзрум" так передавал свои впечатления от этого места: "Мы услышали глухой шум и увидели Терек… Чем далее углублялись мы в горы, тем уже становилось ущелие. Стеснённый Терек с рёвом бросает свои мутные волны чрез утёсы, преграждающие ему путь. Ущелие извивается вдоль его течения. Каменные подошвы гор обточены его волнами. Я шёл пешком и поминутно останавливался, поражённый мрачной прелестию природы… Здесь так узко, так узко, пишет один путешественник, что не только видишь, но кажется, чувствуешь тесноту".
     Впрочем, Остапа и Кису привлекли, прежде всего, бесчисленные надписи на стенках Дарьяльского ущелья. Присутствовала среди них и такая: "Не как враг, а как друг и освободитель пришла Красная Армия к Восточным народам".  
     Мы помним, конечно, что произошло дальше по ходу сюжета романа. Бендер, заметив огромную надпись "Коля и Мика, июль 1914 г.", тоже предложил, что называется, увековечиться: "Киса и Ося были здесь". Он сложил на парапет дороги запасы любительской колбасы и стал подниматься на скалу. Кстати, именно с этого момента начинается кавказский фрагмент фильма "Двенадцать стульев" режиссёра Леонида Гайдая.
     Пока Воробьянинов разглядывал развалины "Замка Тамары", в ущелье со стороны Тифлиса вступил отец Фёдор Востриков. Между соперниками произошла потасовка. Но тут бывший священник увидел прыгавшего по скале Бендера. Перепуганный отец Фёдор, схватив концессионные хлеб и колбасу, мигом взлетел на совершенно отвесную скалу, "забраться на которую не удавалось до сих пор ни одному человеку".
     Десять дней просидел он там, дрожал, плакал, ревел — "так что временами заглушал Терек". Стал проповедовать птицам, почему-то склоняя их к лютеранству. А однажды ночью увидел саму царицу Тамару. В конце концов, приехавшая из Владикавказа пожарная команда сняла дико хохочущего отца Фёдора и отвезла в психиатрическую клинику.
      
     А тем временем концессионеры продолжали свой путь. Осталось позади селение Казбеги (ныне Степанцминда), откуда великолепно видны красавец Казбек и древняя церковь Пресвятой Троицы (Цминда Самеба) в Гергети.
     У селения Сиони Остап приметил особый вид местного нищенства: к каждому проезжавшему мимо авто подбегали дети и исполняли перед пассажирами несколько па наурской лезгинки, после чего бежали за машиной с криком: "Давай денги! Денги давай!" Идея была моментально перенята, и после непродолжительной репетиции Воробьянинов, а потом и Бендер плясали и скакали перед шедшими из Тифлиса автобусами. Итогом стали тридцать копеек. Но тут же пришлось спасаться от града камешков, которыми засыпали конкурентов сионские ребятишки. Заработанные деньги были истрачены в ближнем ауле на сыр и чуреки.
     А там и Крестовый перевал — наивысшая точка Военно-Грузинской дороги (2388 м над уровнем моря). У Михаила Юрьевича Лермонтова в повести "Бэла" читаем: "Вот и Крестовая! — сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая на холм, покрытый пеленой снега; на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога… Кстати, об этом кресте существует странное, но всеобщее предание, будто его поставил Император Пётр I, проезжая через Кавказ; но, во-первых, Пётр был только в Дагестане, и, во-вторых, на кресте написано крупными буквами, что он поставлен по приказанию г. Ермолова, а именно в 1824 году". (Впрочем, возможно, крест существовал тут и раньше, а А.П. Ермоловым он только обновлён.)
     Так проходили дни. На четвёртый Остап и Ипполит Матвеевич спустились в Кайшаурскую долину и быстро отогрелись здесь под жарким солнцем. Долина была плотно заселена людьми и изобиловала домашним скотом и едой.
     В крупном и богатом селении Пасанаури произошла памятная встреча с репортёром московской газеты "Станок" Персицким, который с большой компанией подкатил на трёх новеньких автомобилях к гостинице "Франция". Машины эти были куплены на выигрышную облигацию, принадлежавшую автоклубу "Станка". Великому комбинатору удалось выпросить у Персицкого три рубля, после чего тот с ветерком укатил на юг.
     От Пасанаури до Тифлиса оставалось немногим менее 90 километров. Половина дороги, притом самой трудной, лежала позади. Кончились головокружительные пропасти, теснины, ревущие горные потоки. Горы раздвинулись, дорога шла вдоль правого берега Арагвы.
     "На пятый день, перед обедом, миновав скучные и пыльные места: Ананур, Душет и Цилканы, путники подошли к Мцхету — древней столицы Грузии. Здесь Кура поворачивала к Тифлису".
     Надо признать, что в данной фразе Ильф и Петров не совсем правы. Всё же в упомянутых селениях есть на что поглядеть. Чего стоят, например, грозные бастионы прекрасно сохранившегося феодального замка в Ананури!
     Ну а про Мцхету сказано и написано очень много. Это колыбель грузинского христианства, средоточие памятников археологии и шедевров средневековой храмовой архитектуры.
     К вечеру показались сверкающие огнями строения Земо-Авчальской ГЭС имени В.И. Ленина, первая очередь которой вступила в строй как раз в 1927 году. В своё время А.С. Пушкин переправился через Куру "по древнему мосту, памятнику римских походов". Любопытно, что этот уникальный мост, сооружённый в 65 году до н.э. полководцем Гнеем Помпеем во время его войны с понтийским царём Митридатом, был единственным на Куре вплоть до середины 1930-х. Но после строительства второй очереди ГЭС он ушёл под воду, и руины его обнажаются лишь в моменты сброса электростанцией воды.    
     У ГЭС компаньоны завязали дружбу с крестьянином, который и привёз их на арбе в Тифлис.     
      
     Было одиннадцать вечера, час желанной прохлады, когда Бендер и Воробьянинов оказались в грузинской столице.
     "Городок неплох, — сказал Остап, очутившись на проспекте Шота Руставели…"
     Отвлечёмся немного на историю. Когда-то на этом месте пролегала простая грунтовая дорога, ведшая на север, в село Дигоми. Только в середине позапрошлого столетия её стали застраивать домами. Здесь же появились дворец наместника и большой собор Александра Невского, что сразу сделало улицу парадной и официальной. А назвали её Головинским проспектом в честь главноуправляющего Кавказским краем, генерал-лейтенанта Е.А. Головина. Современное имя проспект получил в 1918 году, был объявлен главной магистралью Тифлиса и впоследствии значительно расширен.
     Возвратимся к нашим героям. Нежданно-негаданно Остапу попался на глаза гражданин Кислярский — председатель Одесской бубличной артели "Московские баранки", который приехал на Кавказ отдохнуть. Но от Бендера не так-то легко было уйти.
     Кислярский вынужден был посадить своих страшных знакомцев в экипаж и везти к Мтацминде (горе Давида). "На вершину этой ресторанной горы поднялись по канатной железной дороге. Тифлис в тысячах огней медленно уползал в преисподнюю. Заговорщики поднимались прямо к звёздам". Да, это был популярный тифлисский фуникулёр — один из символов древнего города. Он действует и сейчас, правда, вагоны стали застеклёнными и тонированными, так что "едва не выпасть из них", как когда-то пьяному Остапу на обратном пути, никак не возможно.
     На вытянутые из Кислярского деньги друзья поселились в лучшем номере гостиницы "Ориент" (проспект Руставели), купили себе новые костюмы, а затем беспробудно пьянствовали целую неделю. Надо же было вознаградить себя после долгих лишений! Лишь на восьмые сутки Бендер случайно заглянул в газету "Заря Востока" и увидел объявление о том, что театр Колумба 3 сентября 1927 года, закончив выступления в столице Грузии, выехал на последующие гастроли в Ялту.
     Спохватившийся великий комбинатор купил железнодорожный билет Тифлис-Батум и заказал каюту на пароход "Пестель", отправлявшийся 7 сентября рейсом от Батума до Одессы. Бриллиантовая скачка вступала в заключительный этап…