Инна Варварица __ СТИХОТВОРЕНИЯ
Московский литератор
 № 10 май, 2016 г. Главная | Архив | Обратная связь 


Инна Варварица
СТИХОТВОРЕНИЯ

     Прошло семь десятков лет со дня Победы в Великой Отечественной войне, но горькая память о ней живёт почти в каждой семье. Война напоминает о себе то старыми фотографиями, то окопами и воронками в дачном лесу, то тревожными событиями в мире, напоминающими, сколько горя приносит безумие войны. Двухдневная поездка в Берлин, превратилась в поездку Памяти о героях штурма последнего убежища фашизма. Наши танки, которые своими гусеницами отмерили весь путь до Победы, замерли на вечном посту мемориала павшим советским воинам в парке Тиргартен. Следы от пуль и надписи наших солдат сохранены на стенах и колоннах в Рейхстаге. На вершине холма в одном из парков сохранилось бетонное укрепление зенитной батареи немцев Гумбельтхайн. Только при штурме Берлина погибло более 78 тысяч наших воинов! И у боли, причинённой войной, нет срока давности!
      
     22 ИЮНЯ
     Под шумный гомон воробьиной стаи
     стекалось стадо от дворов привычно.
     Петух горланил, утро возвещая.
     День летний начинался, как обычно.
     А в городе пестрят цветами скверы,
     в фонтане солнце радужно искрится.
     Воскресная неспешна атмосфера,
     и у прохожих радостные лица.
     Кто спит ещё, а кто-то строит планы…
     Смеются дети во дворе задорно…
     Но громом с неба голос Левитана
     день расколол на солнечный и чёрный!
      
     КОЛЫБЕЛЬНАЯ СОЛДАТКИ
     День осенний угасает,
     дождь по окнам бьёт.
     Над Россией полыхает
     сорок первый год.
     Но в уральской деревушке
     не слышна война.
     Печка топится в избушке.
     Вечер. Тишина.
     Кот зевнул и выгнул спину.
     За окном темно.
     Мать читает крошке-сыну
     папкино письмо:
     "Мой родной, с врагом постылым
     Бьётся папка твой,
     чтобы рос сынок счастливым,
     чтобы твой покой
     подлый враг не смел тревожить
     грохотом войны…"
     Мать, читая, шепчет: "Боже,
     жизнь его храни!"
     Треугольник нынче утром
     почтальон принёс,
     расплылись в нём строчки мутно
     от невольных слёз.
     Голос мамы убаюкал
     папкиным письмом.
     Спит сынок, раскинув руки,
     безмятежным сном.
     А над зыбкой сном тревожным
     задремала мать.
     Спят… Не скоро им, возможно,
     предстоит узнать:
     в день минувший, на рассвете,
     был жестокий бой.
     Стал сынок солдатский Петя
     нынче сиротой.
      
     У ОБЕЛИСКА
     Бой затихал. Он в роще над рекой
     упал и, ствол обняв, к нему приник.
     Жизнь истекала липкой и густой
     струёй из раны. И в последний миг,
     когда туман поплыл перед глазами,
     подумал он, что будет плакать мать,
     что девочку, прощаясь на вокзале,
     он так и не посмел поцеловать...
      
     Над ним берёза шелестит листвой.
     И к памятнику с красною звездой
     в счастливый день, через десятки лет,
     несёт девчонка свадебный букет.
      
     ШТУРМ БЕРЛИНА
     Был долог путь, кровав и труден.
     Пришла пора держать ответ
     за все поломанные судьбы
     в июньский взорванный рассвет,
     за разоренную Отчизну!
     Уже почти повержен враг,
     но смерть пожнёт немало жизней,
     пока падут Берлин, Рейхстаг.
     Сквозь минные поля и пули,
     сквозь укрепленья в три ряда
     две армии кольцо сомкнули
     вокруг змеиного гнезда.
     Как в том июне вероломном —
     перед рассветом, тьму вспоров,
     вдоль всей фашистской обороны
     зажглись огни прожекторов.
     Их яркий свет сигналом будет.
     Под грозный гул штурмовиков
     ударили из всех орудий
     по укреплениям врагов.
     Катюши, пушки, миномёты
     не умолкали полчаса.
     В ответ огнём плевались доты,
     зениток вражьих голоса
     на Гумбольдхайн и Фридрихсхайн
     и с Зообункера1 — громады.
     Решенье принято в верхах:
     в четыре метра баррикады  
     щетинят улицы, в домах
     и в окнах, и в щелях развалин —
     повсюду укреплений тьма!
     И все они огнём встречали.
     Но к уличным боям готовы —
     был страшной школой Сталинград.
     Гвардейцы армии Чуйкова
     штурмуют сотни баррикад.
     Сапёры, танки, самоходка,
     связисты да пехоты взвод —
     снаряды в цель отправить чётко
     и вместе с танками — вперёд!
     Но как бы немцы ни зверели,
     на шутки наш солдат готов,
     и двадцать первого апреля
     решил ефрейтор Муравьёв:
     как в день рожденья без подарка
     для Гитлера? Кроваво-ал,
     на улице Берлина ярко
     Советский флаг затрепетал!
      
     И днём, и ночью девять армий2
     сжимали контуры кольца,
     чтоб каждый шаг берлинской драмы
     вёл к приближению конца.
     Напрасны Гитлера потуги
     переломить победный бой,
     напрасно дети "Гитлерюгенд"
     своей рискуют головой,
     напрасно жертвы умножает
     агонизирующий враг.
     Упорно в центре продолжают
     держать эсэсовцы Рейхстаг,
     Рейхсканцелярию, Тиргартен
     и Зообункер. Столько раз
     был отражён ещё удар тех,
     кто в окружении увяз
     на ближних подступах к Берлину.
     Враг, огрызаясь, словно зверь,
     израненный, готовый сгинуть,
     всё умножал число потерь.
      
     Двадцать девятого апреля
     мост Мольтке через Шпрее взят,
     и танки с набережной Шпрее
     прямым огнём Рейхстаг громят,
     а с центра — пушки Бессараба.
     И на фронтон Советский флаг
     под громогласное "Ура!" был
     впервые водружён. В Рейхстаг
     через любой пролом гвардейцы
     врывались с боем. Но и в нём,
     по всем щелям забившись, немцы
     встречали яростным огнём.
     Безмерно велики потери
     частей, штурмующих Рейхстаг.
     Но вдруг тридцатого апреля
     о передышке просит враг:
     невыносим расплаты страх —
     вконец иллюзии утратив,
     покончил с жизнью Гитлер, крах
     всему фашизму обозначив!
     Кребс,3 сообщивший эту новость,
     пришёл с надеждой: может быть,
     удастся Жукова, Чуйкова
     на перемирие склонить.
     Но из Москвы пришёл приказ:
     капитуляция — и точка!
     Враг отказался в этот раз.
     И немцам кончилась отсрочка!
     Что ж, цитадель Шпандау  взяли,
     и грозный Зообункер пал.
     Лишь центр ещё обороняли,
     район Тиргартена стоял.
     Бой продолжался и в Рейхстаге
     за каждый метр, за каждый шаг
     ценой немыслимой отваги.
     На этажах, в подвалах враг
     вёл бой всю ночь. В пыли развалин,
     вдыхая копоть, гарь и дым,
     за пядью пядь освобождали
     этаж за этажом. Таким
     путём к утру, сквозь вражью свору
     с фронтона знамя номер пять
     бойцы Кантария, Егоров
     смогли до купола поднять.
     И ранним утром Первомая
     над куполом Советский флаг,
     в рассветном небе полыхая,
     победно увенчал Рейхстаг!
     Вот так начался "Праздник Мира" —
     был залит кровью Первомай!
     А смерть косила и косила,
     и жатвы было через край!
     И ночью бой не прекратился.
     Враг всё же вырваться мечтал,
     но как в капкане он ни бился,
     как ни казал зубов оскал,
     ему лазейки перекрыли
     Советской армии бойцы.
     Вдруг рации оповестили,
     что будут высланы гонцы:
     глухая ночь, парламентёры
     выходят на Потсдамский мост.
     Свершилось то, что ждали! Скоро
     ответ поступит на вопрос:
     когда же прекратится бойня,
     фашизма сгинет даже тень?
     И каждый сможет спать спокойно,
     встречать с надеждой новый день!
      
     Фашизма страшные следы
     земля терпела столько лет,
     но вот у роковой черты
     пришла пора держать ответ!
     К шести утра сдаётся Вейдлинг.4
     И через час его приказ
     всем прекратить сопротивленье —
     по громкой связи много раз
     озвучен был в руинах улиц
     на весь поверженный Берлин.
     Бой прекратили, повинуясь
     приказу. И конец один —
     сдаваться! Но забившись в норы,
     ещё не думали спешить
     эсэсовские части "Норланд":
     прорыв задумав совершить,
     тоннель взорвали под каналом,
     и воды хлынули в метро.
     А всех, кого метро спасало,
     потоком бурным унесло:
     детишек, раненых и женщин.
     Кто знает, сколько было их?!
     Погибли сотни? Или меньше?
     Но не удался и прорыв.
     На чёрной совести фашизма
     кровь и несчётные кресты —
     ну что им и берлинцев жизни,
     когда до роковой черты
     крушенья Рейха шаг остался.
     Всего один последний шаг!
     Неотвратимо приближался
     расплаты час. И сдался враг!
     Второе мая. Утром, в десять,
     всё смолкло вдруг. Из всех щелей,
     подвалов, окон враг развесил
     десятки белых простыней!
     Из не отбитых в центре зданий —
     толпой — часа, наверно, три —
     понуро, всех чинов и званий,
     враги поверженные шли!
     Пришло возмездие к вандалам!
     Из них немногим повезло
     на запад, в пригород Шпандау
     уйти тоннелями метро,
     а там — к союзникам, за Эльбу.
     К ним в плен не страшно — их дома,
     Америки далёкой землю
     не жгла фашистская чума.
     Союзники, сомкнув осаду,
     не стали штурмовать Берлин.
     Что ж, и последнюю преграду
     Советский воин смёл один.
     Кой-где эсэсовская стая
     пыталась избежать оков,
     но к вечеру второго мая
     был центр очищен от врагов!
      
     Кровавый, знал ли кто суровей,
     был штурм без отдыха и сна.
     Но в запах пороха и крови
     сегодня ворвалась весна
     с хмельным, пьянящим ароматом!
     И на развалинах, в пыли
     пытались выразить солдаты
     восторг победы, как могли.
     По стенам, в штурме устоявшим,
     повсюду росписи солдат:
     Здесь имена живых и павших,
     а где-то — просто русский мат.
     Ещё до подписанья акта
     немало предстоит боёв,
     и каждый торопился как-то
     вписать участие своё.
     Все стены и колонны зданий,
     прошитых метками от пуль,
     победы летопись создали,
     геройский обозначив путь:
     "От Сталинграда до Берлина"5
     или "Москва — Смоленск — Берлин".5
     Где путь ни начинался длинный,
     конечный пункт у всех один!
     От Киева, Орла, Кавказа
     бойцы советские дошли
     и всю фашистскую заразу,
     и логово её смели!
     Поныне вписано в Рейхстаге,
     что "расплатился враг сполна
     за…"5 — дальше город, что отвагой
     прославлен. Не одна стена
     сейчас хранит такие строки:
     "…за Ленинград", "…за Сталинград".5
     Настал за всё расплаты срок. И
     теперь в Берлине тот же ад!
     Над чёрным куполом Рейхстага
     в нагромождении руин —
     огнём Победы — пламя флага!
     Вокруг — поверженный Берлин.
     Настал заветный День Победы,
     Подписан долгожданный акт!
     На стенах записи об этом
     хранит сегодняшний Рейхстаг!
     Солдат-москвич, совсем мальчишка,
     осколком вывел на стене:
     "Привет Москве! Берлину — крышка!"5
     Фашизму крышка! И войне!
      
     1 Три железо-бетонных укрепления в черте города с зенитными батареями..
     2 В штурме Берлина участвовали 6 армий 1-го Белорусского фронта маршала Жукова и 3 армии 1-го Украинского фронта маршала Конева.
     3 Генерал Кребс, начальник генерального штаба немецких сухопутных войск.
     4 Генерал Вейдлинг, последний командующий обороной Берлина.
     5 Надписи, сохранённые на стенах в коридорах Рейхстага.
      
      
     СТАРЫЕ РАНЫ ЗЕМЛИ
     Гриб вырос у оврага, на краю, —
     красавец белый, царь грибов, бесспорно.
     Срезая, с удивлением смотрю:
     овражек этот явно рукотворный!
     Когда-то вырыт в форме буквы Z(zed),
     уже давным-давно зарос травою —
     немой свидетель тех геройских лет,
     что стали вечной славой боевою.
      
     Наш светлый лес окопами изрыт,
     воронок между них земные раны.
     Печальный след войны земля хранит
     десятки лет, как память ветеранов.
     Окопы рыли женщины, юнцы
     несильными, упорными руками.
     А за Окой сражались их отцы.
     Там шли бои, и полыхало пламя
     врагом сожжённых русских деревень.
     Там городов оставленных руины!
     С налётов начинался новый день,
     терзали нашу землю бомбы, мины!
     Под стон берёз земля взметалась ввысь,
     с корнями выворачивались ёлки,
     и с визгом над окопами неслись
     снарядов смертоносные осколки.
      
     Опять летят бомбить аэродром!
     Под грохот, вой, свист пуль противно-тонкий
     врага встречали яростным огнём
     зенитчицы — вчерашние девчонки!
     Пикирует у них над головой
     убийца-"Юнкерс", как исчадье ада!
     И чтобы захлебнулся этот вой,
     его поймать в прицел девчонкам надо.
     А вражья стая злее с каждым днём,
     поганит наше небо диким воем.
     Девчонкам станет страшно, но потом,
     когда на время стихнет грохот боя.
      
     Враг не топтал травы в родном лесу,
     но плоть земли его снаряды рвали.
     И от осколков их, что смерть несут,
     окопы чьи-то жизни защищали.
     Лишь сотня вёрст осталась до Москвы.
     Враг за рекой. А ополченцы — между.
     И эти наспех вырытые рвы
     последним были рубежом НАДЕЖДЫ!
      
     За рощей и сейчас аэродром,
     за ним простор и синь приокских далей.
     Сегодня представляется с трудом,
     что здесь когда-то люди погибали.
     Но светлый лес окопами изрыт.
     И всюду между них воронок раны.
     Трагедию войны Земля хранит
     десятки лет, как память ветеранов!  
      
     ФОТОГРАФИЯ
     На старой карточке с потёртыми углами,
     где мама молодая-молодая,
     счастливый старший брат прижался к маме.
     У дочки в памяти она — другая:
     четыре первых года до войны
     перечеркнул один кошмарный день.
     Там по дороге, где бегут они,
     скользит огромной хищной птицы тень.
     Фашистский лётчик снова сделал круг,
     вот он опять у них над головой!
     Укрыться негде: ширь полей вокруг,
     да рёв мотора и снарядов вой!
     Песок дороги на зубах хрустит —
     накрыла мама дочку с головой.
     Но только почему она молчит?
     И не встаёт? И не бежит домой
     от страшной птицы с дочкой на руках?
     И что за пятна алые горят
     на белой блузке в синих васильках?
     О чём так плачет бабушка? И брат?
     Потом брели по колкому жнивью...
     Война отца и маму отняла.
     И бабушка одна, за всю семью,
     их с братом поднимала, как могла...
      
     Дочь держит карточку с потёртыми углами,
     и выплывает боль далёких лет.
     Пусть дочь сейчас в два раза старше мамы,
     но срока давности у этой боли нет!