Николай Красильников __ «ПО НЕСЧАСТЬЮ ИЛИ К СЧАСТЬЮ...»
Московский литератор
 № 2 январь, 2016 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Николай Красильников
«ПО НЕСЧАСТЬЮ ИЛИ К СЧАСТЬЮ...»
Леонид МЕЗИНОВ. "Лучшая собака в мире". Повесть. — М.: "Радость", 2016.

     «Лучшая собака в мире" — так называется эта книга. Но переверните обложку, и с авантитула на вас глянет коротконогая, крючкохвостая уродица с невероятно, впрочем, симпатичной мордашкой. Явно беспородная, да к тому же бездомная.Уж не та ли эта, что только что...
     "Неожиданно выскочила  из толпы, затрусила рядом, низко пригнув к земле ушастую, в крупных  репьях голову. Откуда она пришла, куда уходит?.."
     Или вот та, которая...
     "Перешла дорогу в положенном месте, дождалась трамвая, боком протиснулась в открывшуюся дверь..."
     А что если это тот пёс (а то сразу и оба), что "Как ни взглянешь в их сторону, лежат себе рядышком, в одинаковых позах: лапы вытянуты, глаза сонно прижмурены.
     Братья? Непохоже что-то...
     Друзья? Но у бродяг не бывает, не может быть друзей.
     У друга не вырвешь изо рта кусок промасленной бумаги, его не столкнёшь с тёплого канализационного люка.
     Так кто же они друг другу — эти двое с невозмутимыми мордами сфинксов? Что соединило, что сблизило их в этой пустыне? Неужели отсутствие человека?"
     Похоже, что именно эта немудрящая мысль и пронзила нашего земляка, жителя города Москвы Леонида Мезинова. Вот он и высмотрел и собрал вместе не много — не мало шесть бродячих собак: Лиду, Дуню, Тому, Эрдельку, Мышку, Жучку. И , усадив в машину приятеля, отвёз обживать "родовое наследство" — отцовскую дачу в подмосковном Кучино. Для начала восстановил ветхий забор (шесть зверюг всё-таки!), затем построил печку для обогрева и вырыл колодец для питья. Ну а далее... далее стал жить-поживать да добро проживать — поскольку вскоре к шестерым "колонистам" присоединились ещё с десяток брошенных летними дачниками кошек. А для "веселия сердечного" завёл ещё и белую курицу — единственную такую из всех по колеру. Чем правда, прибавил и без того многочисленных хлопот жене Валентине Ивановне — поилице, кормилице, а по совместительству и лекарице. Вот так, кое-как и основал райский, зелёный уголок для ни в чём неповинных "ушибленных судьбой бродяжек". Образовывался раёк. Однако, тоже не так уж и просто. Послушайте-ка, читатель, самого творца-автора:
     "И в солнечный день возле дверей нашего дома толпятся какие-то безобразные тени. Это — бродячее прошлое наших собак: пережитые страхи, неотомщённые обиды, младенческие фобии и затаившиеся болезни. Стоит только отвернуться, как...
     Околодверная  мгла, сгустившись, выламывает двери и врывается в дом! И огромная тень Эрдельки хватает и рвёт в куски тень маленького пуделя. А я падаю на колени и с истошным воплем растаскиваю беснующийся клубок. Мы рычим и визжим, перекатываемся с бока на бок и кусаемся до крови.
     — Рыжая Морда, ты ответишь мне за каждую каплю пролитой Дуниной крови!
     И я бью Прошлое всем, что попадается под руку, бью по испуганной собачьей морде, бью на отмашь, чтобы убить. И тень сжимается в комок, забивается в угол и, сокрушённая, нехотя уползает за порог.
     Не навсегда, нет. Мы-то знаем, что она ещё вернётся. Стоит  только отвернуться или расслабиться".
     А впрочем, потом...
     "Просыпаюсь, а над кроватью нависла улыбающаяся собачья морда!
     С укором взирает Рыжая Морда на разрушенное за ночь лицо своего палача: дряблый подбородок, сизый нос, серые волосики-пёрышки на подушке. И я отвожу в сторону красные, похмельные глаза и читаю навзрыд:
      
     Разве мама любила такого
     Желтокожего, полуседого...
      
     Но нашей златокудрой Эрдели мама Ходасевича не указ. Прощение получено и мне кладут на плечо прекрасную лошадиную голову с весёлыми и раскосыми глазами".
     Какими были они — эти многие годы совместного коммунального житья, пусть-ка читатель-земляк узнает это лучше сам, из книги.
     Убедится он и в том, что — увы! — тихого дачного Кучина больше не существует. Есть подобие лесопарковой полосы, уставленной дачными небоскрёбами-особняками.
     ...Заваленные бытовым мусором лесные поляны, забросанные бутылями-банками водоёмы.
     ...Кровоточащие следы кострищ от "барбюке" местного электората, подожжённые корневища деревьев.
     И всё это там, где прогуливались не только автор лирической повести, но и легендарный Андрей Белый, воспевший "страну розовых кучевых облаков" в красиво-причудливых строках:
      
     В который раз мне и близки, и милы —
     Кустов малиновые листики, —
     Целительно расплещенные силы
     И длительно облещенные дни!
     В который раз мне из меня дохнула
     Сознанию незнаемая мощь —
     Волной неумолкуаемого гула
     Парной жарой и птичьим щёлком рощ.
      
     Нет, здесь, "в уголке доживающего своё дачного леса" скорее вспоминается мудрое предостережение поэта Геннадия Шпаликова:
      
     По несчастью или к счастью,
     Истина проста:
     Никогда не возвращайся
     В прежние места....
      
     "Эта книга задумывалась с единственной целью, — пишет в предисловии к "Лучшей собаке в мире" Леонид (Лёша) Мезинов, — объясниться окружающему миру в любви. Но автор всё время опаздывал, а мир оказывался слишком зыбким, непрочным, неверным. Он писал — а мир: любимые его деревья, дома, люди, животные — медленно, но неуклонно разрушался. И он удивлялся этому — до тех пор, пока не прочитал в повести португальского писателя Паоло Коэльо одну-единственную фразу: "Мы живём в мире, которого давно уже нет..."
     И всё-таки мы живём, живём...