Ровно год назад ушла из жизни критик, член СП России Ирина Михайловна ШЕВЁЛЕВА. Она была постоянным автором "Московского литератора", более 20 лет проработала в Приёмной комиссии МГО СП России. Она — автор многих книг и статей в периодике о современной литературе. Сегодня мы публикуем одно из ранних интервью Ирины Шевелевой, а также статьи М. Замотиной, С.Гладыш, О.Русецкой — в память о коллеге, товарище, прекрасном критике и интересном человеке.
ИРИНА ШЕВЕЛЁВА: ТВОРЦЫ МИРООБРАЗА
Ирина Шевелева — критик. Ее хорошо знают в литературных, окололитературных, внутрилитературных кругах. Она автор многочисленных статей, нескольких книг о современных прозаиках и поэтах.
Очень любопытно, а читают ли сегодня современных писателей? Не детективщиков и не авторов любовных романов. Понятно, что "честь мундира" требует сказать "да". Но с уточнением — немногие и нечасто, но читают. Хорошо, пусть будет так. Но вот как живется сегодня литературному критику? Читают ли его "творения"?
Наш корреспондент встретился с Ириной Шевелевой и попросил ответить на несколько вопросов.
КОРР. Люди сегодня хотят знать и читать современную литературу. Интересуются, кто первый, кто лучший. Ваше мнение? Когда-то, в рекомендации в Союз писателей, критик В. В. Кожинов написал, что Вы работаете в горячем цехе литературы. Что горячего в прозе и поэзии наших дней?
И.Ш. Боюсь, что литературный торф сегодня горит под землей. И Бог весть когда вырвется наружу, преображая пейзаж. Многие уже признанные писатели "договаривают" то, что не успели или не выносили прежде, осмысляют, формируют все свое написанное в новых жанровых объединениях.
Как ни странно, сегодня, в раздробленное время, в литературе идут процессы поистине эпического стягивания в единое полотно, в осеняющую сеть судеб, эпох, художественных традиций и мирофилософии. Пишутся, уже написаны и частично издаются трилогии, прозаические "сериалы". Появился интерес к поэме. Глядишь, родится и "Илиада". Если у кого-то хватит сил, чтобы поднять свой замысел.
КОРР. А рассказы, стихи?
И.Ш. В воспоминаниях о Николае Рубцове я с удивлением прочла, что любимым, главным его замыслом было… написать эпическую поэму о нашествии Чингисхана. Как он завоевывал мир. (Впрочем, боюсь ошибиться, может быть, о Тамерлане). Такую вещь даже представить трудно во всей ее громадности. Так что в ранцах лириков и рассказчиков всегда лежат маршальские, генералиссимусские жезлы.
Сегодня слабо звучат лирические ноты и задушевные, даже изысканные, мастерские рассказы и истории. Хотя мастерство, среди потопа дилетантизма и неграмотности в профессионализме, как говорится, точится и точится. Для меня очевидно это в работе самых разных авторов, порой тех, на кого прежде и не подумали бы. Я не беру в расчет судорожные метания постмодернистов в погоне за западными "образцами"-пустышками. Это тупиковое эпигонство. Надо сказать,
что порой за постмодернизм принимаются естественные для той или иной западной литературы творческие нормы, мышление.
КОРР. Вы против постмодернизма в целом? Хотя Ваши собственные литературные поиски тоже не укладываются в привычные рамки критического жанра.
И.Ш. Когда я взялась писать о стихах одного "поэта Хаоса", мне пришлось более пристально вчитаться в высказывания художников, писателей — авторитетов модернизма (и пост- его). И открылось мне: декаданс, модернизм совпал с пиком археологических находок, поражающих воображение праисторических произведений искусства, литературных текстов (отсюда тянется и булгаковское "рукописи не горят"), информации о предыдущих цивилизациях. И — традиция была
отброшена, наиболее рьяные, талантливые и непризнанные творцы искусства и слова бросились безоглядно, по-детски "разбирать" новоооткрытое, чтобы посмотреть, что там внутри, как это сделано, каким взглядом увидено, с каким пониманием человеком жизни, Земли, Вселенной. С какой верой. Меняя ракурс, разламывая прежнее, примитивизируясь, они, конечно, добыли горсть обломков неведомой культуры. Но эти поиски накрыла волна эпигонства, "моды", псевдостиля времени. Традиция
же нашей, нашего человечества, цивилизации оказалась "пассионарнее", с большим запасом мощности. Верю, что очередной поток мощности у нас на подходе.
КОРР. Откуда такая уверенность? Ведь сегодня не слышно громких имен представителей "чистой" художественной литературы в ее классическом понимании. Нет победителей, первых, самых лучших.
И.Ш. Она — плод всей моей критической деятельности. Поначалу меня увлекла загадка повторяемости из века в век, из тысячелетия в тысячелетие тем, мотивов, художественных образов, выражаемых чувств, творческих восторгов… И тесно связанная с этим проблема авторской личности, авторского имени и безымянности… За ней захватила меня тайна славы. Она — существует! И самая верная — из уст в уста, недекларируемая. В результате размышлений еще и о других волшебных
вещах мне вновь открылось: истинные художники слова строят из века в век единый мирообраз. Зачем, по чьему велению — еще одна неразгаданная тайна.
КОРР. Но читателям нужно нечто конкретное, помогающее жить либо отдохнуть душой.
И.Ш. В сущности, я пишу, ищу для себя. Хотя и откликаюсь на свою профессиональную востребованность. Разгадываю тайны творчества, напитываясь в том числе и божественной энергией творческого слова. Ищу гениев — ведь именно их слово и тайны биографии это путь традиции.
КОРР. Ваша последняя разгадка?
И.Ш. Скорее загадка. В судьбе каждого словотворца, поэта или прозаика есть некий миг исчезновения с глаз современников, некое попадание в незримую щель, просвет.
Что случилось с Данте или, скажем, с Юрием Кузнецовым?
Как это Вальтер Скотт без информационной подготовки (даже если ему в руки попали ценные исторические материалы) и без черновиков строчил свои еще до конца не прочитанные романы "великого неизвестного"?
Где побывал Есенин в семнадцатом году?
Что произошло во время случайной встречи на лавочке в Москве демобилизованного матроса Василия Шукшина с кинорежиссером Пырьевым?
Почему Владимир Бацалев из археологических экспедиций вернулся прозаиком, юным автором романа "Кегельбан для безруких"?
Владимир Щербаков сам рассказал о том, как тонул близ Хосты и увидел Асгард — город богов.
А Андрей Платонов воочию увидел своего призрачного двойника.
Замечательно, что именно после таинственных мгновений в судьбах писателей они творчески видоизменялись, начинали активно преображать образ, характер, энергетику мира.
Об этом гремит, трубит "Пророк" Пушкина. На этой основе возведена архитектура "Пирамиды" Леонида Леонова.
Признаюсь, хочу увлечь своими поисками прежде всего современных писателей.