Борис Рябухин __ «Я БУДУ ВСЁ ПОЭТ…»
Московский литератор
 № 20 октябрь, 2015 г. Главная | Архив | Обратная связь 


Борис Рябухин
«Я БУДУ ВСЁ ПОЭТ…»
Иван Иванович Дмитриев 10 (21) сентября 1760 - 3 (15) октября 1837

     В этом году исполняется 255 лет Ивану Ивановичу Дмитриеву (1760 — 1837),  замечательному русскому  поэту, баснописцу, сатирику, представителю сентиментализма и государственному деятелю.  
     В своей поздней книге "Взгляд на мою жизнь" он написал: "Отчизна моя Симбирская губерния. Я родился в 1760 году, сентября десятого дня, в родовом нашем поместье, в селе Богородском, в двадцати пяти верстах от окружного города Сызрана".
      
     Как и все дворянские дети, счету, письму и чтению он научился дома под руководством домашних учителей, а продолжил образование в частных пансионах Казани и Симбирска. С раннего возраста пристрастился к чтению романов,  ознакомился с произведениями лучших писателей французской литературы и римскими, и греческими классиками.
     Жизнь волжских дворян была взорвана в 1773 году пугачёвщиной. Пожар крестьянской войны распространялся так быстро, что дворянство бежало из "огнём наполненных губерний". Отец Ивана Дмитриева со всей семьёй отправился в Москву. Там в 13 лет Иван Дмитриев оказался свидетелем казни Пугачёва в Москве.
     Четырнадцати лет будущий поэт был отправлен родителями в Петербург на военную службу. В 1772  году он был записан солдатом в лейб-гвардии Семёновский полк.  Начав так рано военную службу, Дмитриев вышел в отставку в 1796 году в чине  полковника, после чего стал крупным чиновником (был обер-прокурором, министром юстиции и т. п.).
     Служил отлично.  
     Сочинять стихи он начал в 17 лет и тогда же стал печататься. Первые его поэтические опыты обратили на себя внимание крупнейшего просветителя XVIII века, видного журналиста и издателя Н. И. Новикова, который поместил стихотворение молодого поэта "Надпись к портрету князя А. Д. Кантемира" в своем журнале "Санкт-Петербургские ученые ведомости".
     Однажды, будучи в театре, Дмитриев услышал, что стихи его называют "глупыми", — и надолго перестал печататься.
     В 1783 году состоялось,  наконец, знакомство Дмитриева с его дальним родственником — Николаем Михайловичем Карамзиным. В Карамзине Дмитриев нашёл не только друга, но и руководителя в литературных занятиях. Под его влиянием Дмитриев принялся за "усовершенствование в себе человека" и поиск новых путей в поэзии. В "Московском журнале" и других карамзинских изданиях 1790-х Дмитриев печатает свои новые стихи. Под воздействием Карамзина примкнул к сентиментальному направлению в русской литературе, стал писать дружеские послания, сентиментально-любовной песни. Не случайно вслед за выходом в 1795 году сборника Карамзина "Мои безделки" Дмитриев назвал свой сборник "И мои безделки".
     Известность как поэт он приобрел с начала 1790-х годов, после опубликования стихов в "Московском журнале" Карамзина. Впоследствии поэт признавался: "С четвертой части ("Московского журнала") начался уже новый период в моей жизни: песня моя "Голубочек" и сказка "Модная жена" приобрели мне некоторую известность  в обеих столицах".
     Дмитриев вместе с другим известным поэтом конца XVIII века Ю. А. Нелединским-Мелецким считается родоначальником русского романса. Созданные Дмитриевым под непосредственным влиянием русских народных песен стихотворения "Стонет сизый голубочек...", "Ах! когда б я прежде знала...", "Всех цветочков боле розу я любил..." приобрели неслыханную популярность и вошли в устный репертуар. Они, в свое время, волновали читателей и слушателей своей бесхитростностью, лиризмом, искренностью любовных переживаний и чувств. Вот начало "Голубочка":
      
     Стонет сизый голубочек,
     Стонет он и день и ночь;
     Миленький его дружочек
     Отлетел надолго прочь.
      
     На слова Дмитриева охотно сочиняли музыку Ф.М. Дубянский. Э.Ф. Направник и другие композиторы-современники —  А. Алябьев и М. Глинка ("Ах! когда б я прежде знала…"),    А. Рубинштейн ("Горлица и прохожий"), А. Жилин ("Тише, ласточка болтлива!.." и др.
     Вот начало этого романса:
      
     Тише, ласточка болтлива!
     Тише, тише, полно петь!
     Ты с зарёю вновь счастлива, —
     Ах! а мне пришло терпеть.
     Я расстаться должен с милой
     На заре, к моим слезам...
     О луна! твой свет унылый
     Краше солнышка был нам!..
      
     Это — один из лучших романсов  композитора А.Д. Жилина.
     Поэт Дмитриев был талантливым песенником — сентименталистом. Всего им было написано 17 песен.  Большая их часть была включена Дмитриевым в его первый сборник "И мои безделки"  и особенно в составленный самим поэтом "Карманный песенник, или Собрание лучших светских и простонародных песен" (1796), что способствовало их быстрому распространению в быту. Почти все песни поэта надолго вошли в устный репертуар.
     К 90-м годам XVIII века сложились основные типы русской романсной лирики: идиллическая (пастушеская), веселая застольная,  элегическая, дидактическая, философская. Ф.М. Дубянский и О.А. Козловский — композиторы, которые в эти годы определили характер  самого жанра романса, ставшего столь любимым в России.
     Но лирическая жизнь Дмитриева нарушалась глубоким  внутренним драматизмом. После смерти императрицы Екатерины II, тяжёлое потрясение перенёс он в 1797 году, когда был неожиданно арестован по доносу в подготовке покушения на императора Павла I. Через три дня обнаружилось, что донос лжив, и император вернул Дмитриева  на службу, на этот раз — на гражданскую, и осыпал милостями и чинами. Дмитриев неожиданно сделал блестящую карьеру и, в конце концов, с чином статского советника стал обер-прокурором 3-го департамента Сената.
     Карамзин к портрету Дмитриева написал тогда шутливые  стихи:
      
     Министр, поэт и друг: я всё тремя словами
     Об нём для похвалы и зависти сказал.
     Прибавлю, что чинов и рифм он не искал,
     Но рифмы и чины к нему летели сами.
      
     Однако сам Дмитриев сложил с себя полномочия министра и 30 декабря 1799  года ушел в отставку в чине тайного советника.
     Поэт  поселился в Москве, купил себе деревянный домик с небольшим садом у Красных ворот и целиком отдался литературной работе. Публиковал новые стихи в журнале Карамзина "Вестник Европы" и подготовил издание своих "Сочинений и переводов" в трех томах.  Надо сказать, переводы занимали значительное место в его творчестве (поэтов Лафонтена, Флориана и др.).
     Не складывалась и личная жизнь поэта. В 1790 году он должен был жениться на Анне Львовне Пушкиной, но возлюбленная осталась холодна....
     В центре поэтического мира Ивана Ивановича  остается  дом и нерасторжимая с человеком природа родного края. Все лучшие стихи Дмитриева написаны на родине — Богородском, Сызране и Симбирске, куда он приезжал в течение ряда лет. Совершив  два путешествия по Волге, Дмитриев сообщал Карамзину: "Поэту небесполезно путешествовать,  ведь будучи одинок, никем не развлечён, наблюдатель и нравственного, и физического мира, он входит сам в себя, с большею живостью принимает всякое впечатление". В поэтическом мире Ивана Ивановича Дмитриева Волга — подобна времени в своём движении во всём и поверх всего.
     Вот одна лирическая строфа из его стихотворения "Волга":
      
     Конец благополучну бегу!
     Спускайте, други, паруса!
     А ты, принесшая ко брегу,
     О Волга! рек, озер краса,
     Глава, царица, честь и слава,
     О Волга, пышна, величава!..
      
     1794 год, по собственным словам Дмитриева, был для него самым "пиитическим годом". В этом году написаны лучшие его произведения — оды "К Волге",  "Ермак", "Глас патриота на Взятие Варшавы".
     Драматическая поэма "Ермак" — первый в русской поэзии опыт романтической трактовки национально-исторического сюжета. Об этом стихотворении Белинский писал: "...Это было решительное нововведение, и Дмитриев потому только не был прозван романтиком, что тогда ещё не существовало этого слова". Две строки из другого патриотического стихотворения Дмитриева "Освобождение Москвы" Пушкин предпослал в качестве эпиграфа к седьмой главе "Евгения Онегина":
      
     Москва, России дочь любима,
     Где равную тебе сыскать?
      
     Одним из излюбленных жанров Дмитриева была стихотворная басня. Многие  басни Дмитриева изящны и поэтичны. Он писал их на протяжении почти всей своей творческой жизни. Однако, при всем несомненном даровании Дмитриева-баснописца, считали современники,  его басням недоставало политической и социальной направленности, сатирической остроты, а главное — национальной самобытности. Поэт К. Н. Батюшков считал, что в баснях Дмитриев "боролся с Лафонтеном и часто побеждал его",  а поэт П.А. Вяземский утверждал непревзойденность басен Дмитриева.
     Неслучайно в 1805 году у Дмитриева в гостях в Москве  был начинающий баснописец Крылов. Он  принёс известному поэту на суд свой перевод двух басен Лафонтена: "Дуб и трость" и "Разборчивая невеста". Дмитриев приветствовал молодого автора словами: "Это истинный ваш род, наконец, вы нашли его". Сам Крылов не сразу в это поверил. Но, по совету Дмитриева, преодолел своё пренебрежение к басенному "роду" и стал писать басни систематически. Сам же баснописец Иван Дмитриев написал четыре книги (68 басен). Он явился одним из последних представителей той дидактической струи в русской дворянской литературе, которая определилась ещё при Сумарокове.
     Несколько басен были  откликом на выступления критиков "Истории Государства Российского" Карамзина.
     Так, "История" Дмитриева (перевод басни Буассара) вызвана полемикой вокруг первых восьми томов "Истории Государства Российского" Карамзина. С намеком  на содержание готовившегося к печати девятого тома, посвящённого эпохе Ивана Грозного.
     Постепенно, басня под пером Дмитриева утрачивает прямую нравоучительность и грубоватую простонародность слога, свойственные ей ранее. У Дмитриева на первый план выходит рассказчик — умный, ироничный, судящий обо всем как частный человек, не знающий абсолютной истины. Некоторые черты образа рассказчика в его баснях предвосхищали басни И.А.Крылова.
      
     Особое мастерство Дмитриев-поэт проявил в жанре эпиграммы. Они —  всегда остроумные, ироничные, меткие, неизменно попадали в цель, разили наповал. К суждениям И.И. Дмитриева прислушивались, его колкости сразу разносились по Москве и становились общим мнением.
     Когда, например,  литературный старовер, издатель журнала "Вестник Европы" М. Т. Каченовский поместил в своем журнале мелочную и несправедливую статью о сочинениях Дмитриева, поэт ответил ему язвительной эпиграммой:
      
     Нахальство, Аристарх, таланту не замена;
     Я буду всё поэт, тебе наперекор!
     А ты — останешься всё тот же крохобор,
     Плюгавый выползок из <гузна> Лафонтена.
      
     И хотя эта резкая эпиграмма при жизни Дмитриева не была опубликована, она была широко известна в списках. А двенадцать лет спустя Пушкин в свою эпиграмму на того же Каченовского в защиту Карамзина  (1818) закончил строкой, заимствованной из эпиграммы Дмитриева, демонстрируя общность их отношения к хулителю "Истории государства Российского". В свою очередь,  эпиграмма Пушкина "На Каченовского" заслужила похвальные отзывы Дмитриева.
      
     В шутливо-сатирических "сказках" Ивана Ивановича Дмитриева — "Картина" (1790);  "Модная жена" (1791); "Воздушные башни" (1794);  "Причудница" (1794)   — представлены эпизоды из жизни светских людей, увиденные острым взглядом сатирика.
     Под пером Дмитриева они приняли характер небольших стихотворных новелл или бытовых, часто иронических и сатирических зарисовок петербургской жизни. Это, по существу, те же басни, но с более развернутым сюжетом. В своих сатирико-бытовых сказках Дмитриев закладывал основы и становился родоначальником жанра "повести в стихах", что отмечал еще Белинский. Не случайно Пушкин, создавший стихотворные повести или поэмы — "Граф Нулин", "Домик в Коломне", с похвалой отзывался о "прелестных сказках Дмитриева", особо выделяя среди них "Модную жену" — "сей прелестный образец легкого и шутливого рассказа".
     В свое время "Модная жена" сразу принесла Дмитриеву литературную славу.
     В этой сказке Дмитриева роль мужа играет Пролаз, который
      
     ...в течение полвека
     Все полз, да полз, да бил челом
     И, наконец, таким невинным ремеслом
     Дополз до степени известна человека,
     То есть, стал с именем —
     я говорю ведь так,
     Как говорится в свете —
     То есть, стал ездить он
     шестеркою в карете.
      
     Не слышится ли здесь портрет Молчалина из "Горя от ума" А.С. Грибоедова?
     Два года спустя Дмитриев  написал свою знаменитую сатиру "Чужой толк". Это было злободневное произведение, в котором Дмитриев, поэт нового направления, хотя и сам отдал дань "высокой" поэзии,  обрушился на господствовавшую в русской классической литературе  риторическую оду. Дмитриев имел в виду не Ломоносова или Державина, а их многочисленных подражателей. Стараясь освободить стихотворный язык от тяжелых и устарелых форм, придать ему легкость, плавность и привлекательность, Дмитриев явился, наряду с Карамзиным, одним из преобразователей русского стихотворного языка
     В.Г.Белинский писал: "Остроумная и едкая сатира Дмитриева "Чужой толк" также служит свидетельством возникавшего духа критицизма. Она устремлена против громогласного "одопения", которое начинало уже досаждать слуху".
     С этого времени в представлении читающей публики оды становятся архаическим жанром.
     Вяземский в статье о Дмитриеве отмечал: "Нигде не оказал он более ума, замысловатости, вкуса, остроумия, более стихотворческого искусства, как в своих сказках; оставь он нам только их, и тогда занял бы почетное место в числе избранных наших поэтов...".
     В заключение интересно сообщить, как поссорились Дмитриев с Пушкиным. Старый поэт  как-то встретился с отроком Пушкиным в московской усадьбе  графа Бутурлина, на Яузе. Он с удивлением сказал о Пушкине: "Посмотрите, ведь это настоящий арапчик". Позднее Дмитриев способствовал поступлению Пушкина в Царскосельский лицей.  
     А Пушкин, в письме Вяземскому из Одессы от 8 марта 1824 года писал: "… И что такое Дмитриев? Все его басни не стоят одной хорошей басни Крылова; все его сатиры — одного из твоих посланий, а все прочее первого стихотворения Жуковского".
     Недоброжелательные суждения друг л друге продолжались.
     Это наложило отпечаток на литературные и чисто человеческие взаимоотношения обоих поэтов. Не сразу, но старый поэт все же помирился с молодым гением и стал с ним переписываться. Во время работы над "Историей Пугачева" Пушкин пользовался неопубликованными автобиографическими записками Дмитриева и его устными рассказами. "Хроника моя обязана вам яркой и живой страницей..." — написал Пушкин Дмитриеву 14 февраля 1835 года.
     Дмитриев высоко и даже восторженно отзывался потом  о таких шедеврах, как "Борис Годунов", "Евгений Онегин", "Моцарт и Сальери".
     Сам же Пушкин, став постарше, не мог отказать Дмитриеву в истинном таланте и искренности его поэтического чувства. В одном из писем Дмитриеву  великий поэт писал: "Живите же долго, милостивый государь! Переживите наше поколение, как мощные и стройные стихи ваши переживут тщедушные нынешние сочинения".
     В Москве, на купленном участке  земли у Патриарших прудов, Дмитриев построил  дом по проекту известного архитектора А. Л. Витберга, автора первоначального проекта храма Христа Спасителя. В 1816-1819 годах  он опять служил, и в 1818 году награждён чином действительного тайного советника и орденом св. Владимира I степени.
     Последние годы своей жизни И.И. Дмитриев провёл почти безвыездно в Москве. Мало занимаясь литературными делами, он написал лишь несколько басен и литературных мелочей и исправлял старые стихотворения для новых переизданий трёхтомного собрания сочинений. Закончил работу  над мемуарами "Взгляд на мою жизнь",  охватывающими период 1760-х — 1820-х годов. Его "Взгляд на мою жизнь" (1866) содержат ценные общественно-литературные сведения.
     Иван Иванович Дмитриев умер в Москве 3 (15) октября 1837 года. Умер в один год с Пушкиным. Похоронен на Донском кладбище в Москве.
     Дмитриев "пережил" Пушкина… на восемь месяцев. И остался поэтом "Екатеринина века". Вполне закономерно, что уже в ХХ веке выдающийся поэт, тонкий и проницательный исследователь русской литературы В. Ф. Ходасевич, воссоздавая картину русской литературной жизни конца XVIII столетия, неизменно ставил рядом имена Карамзина и Дмитриева: "Дмитриев сделал для поэзии то, что Карамзин сделал для прозы... Он хотел ввести в поэзию непосредственное чувство, которого ей отчасти и в самом деле недоставало".