|
ПАДЕНИЕ
"Цунами, братцы!" — боцман у руля —
Бац! — и засёк падение рубля.
"Вах! — восхитился вахтенный матрос. —
Целковый цел! А доллар вновь возрос!"
Сгрёб лоцманские карты корабел
И мачты порубил у каравелл.
А карму прикормили на корме —
В кармане кукиш и дыра в суме.
"Эгей! — сказали три богатыря. —
Заказан путь в Эгейские моря".
"У нас туда билеты на апрель!" —
Воскликнули мокрицы и макрель.
"Порубим, если не спасёшь рубля!" —
Взыскали с капитана корабля:
По румбу West, — взмолился капитан, —
Исчез рублёвой масти капитал!"
"Но там по-мариански глубоко!" —
Возговорил загубленный Садко.
Пажи пропажи — курсом биржевым
Спешим на помощь мёртвым и живым.
Мы с бреднем — вслед за призрачным рублём —
На дно уходим вместе с кораблём!
Молчи, молчи, утопленник, о сём!
Прощай, Россия! Мы тебя спасём!
В ОТВЕТ
Я пишу стихи свои, шутя.
Я пишу и плачу как дитя.
И в ответ на каждое словечко
Плачет как дитя моё сердечко.
Я пишу и каюсь со стыдом:
Я пишу стихи свои с трудом.
И в ответ на каждое словечко
Как дитя радёхонько сердечко.
ГРИГОРИЙ МЕЛЕХОВ
Как лозняк чихвостил Гришка
Беляков и коммуняк.
"Сабли наголо — и крышка!" —
Приговаривал казак.
А без куража и риска
Разве станешь казаком?
Вот вопрос: каким бы Гришка
Оказался стариком?
Он, хлебнув с избытком лиха,
Снова бы не задурил?
Он сидел бы тихо-тихо
И махорочку курил?
Стал похожим бы на зайца
С переливом в седину?
Чтоб таким не оказаться,
Он и сгинул на Дону.
ХРЕН БЕЗ СОЛИ
Помилосердствуй, мир огромный,
Когда, талантливый и скромный,
На фоне общих перемен
Я вон из кожи вылезаю.
Спасибо, не последний хрен
Без крошки соли догрызаю.
Хотел в отчаянье завыть:
Что делать и как дальше жить?
Но лучше избежать вопросов
Запанибратских:
"Дурачок,
Ты кто, Михайло Ломоносов
Или Емелька Пугачёв?"
Мы катимся по скользким горкам
К братоубийственным разборкам,
Потом пойдёт сплошной рефрен
Про хрен и корабельный крен,
Потом под перебор тальянки
Повиснет грозовой напряг
И за "Прощанием славянки"
Потонет гордый наш "Варяг".
Потом в зенит взметнутся флаги
В последних числах октября,
Новопрестольные варяги
Угробят русского царя.
А впрочем, это всё не ново —
Клеймом запёкся верный знак:
Когда поэту жить хреново,
Заведомо бывает так.
О НАРОДАХ
Они углы и камни метят,
В бурбоны и стюарты метят,
О генных кодах говорят,
О генных кодах, о породах,
Взахлёб о избранных народах
Всё говорят они, бедняжки,
Дворняжки эти говорят.
КАЗНОКРАД
Из окна глядит чиновник.
Что он видит из окна?
На петле висит виновник.
Кто виновник? В чём вина?
Это князь Матвей Гагарин,
Казнокрад и паразит,
Маномахской крови барин
На верёвочке висит.
Без мундира и без бриджей,
Телом лакомый для птиц,
Он повешен между биржей
И Коллегией юстиц.
Что тут говорить о птицах,
Если только что вчера
Князь Матвей ходил в любимцах
У светлейшего Петра.
Князь Матвей дружил с Китаем
Крепко. И наоборот
Прусско-бранденбургским стаям
Дал серьёзный укорот.
Торговал таким манером,
Что росла Россия вширь.
Первым стал миллионером
Через русскую Сибирь.
Ездил в золотой карете,
С чиста золота едал.
А чего держал в секрете?
А кого в гробу видал?
Поворотишься на запад —
Что за подлый запашок,
Что за тошнотворный запах
Пробирает до кишок?
Ох, вольно царю чудесить,
Изгиляться до конца:
Князя велено "повесить
На четыре месяца".
Отсолютовали пушки
На Царицыном лугу.
Молча помянули служки
Государева слугу.
Стаи воронов слетались,
Поднимая дикий грай.
Ангелы его пытались
Отнести в сибирский рай.
Видел маленький чиновник,
Как остался без очей
Казнокрад и уголовник...
Князь... из рюриковичей...
СЧАСТЬЕ
Солдат подбил три танка кряду
В бою за город Ленинград.
Десятидневную в награду
Побывку получил солдат.
Героя вёз товарный поезд,
Потом полуторка везла
И пел страданья санный полоз
До вологодского села.
И видит он: избу стогами
Укрыли белые снега.
Он разметал их сапогами,
В окошко постучал слегка.
Жена услышала, привстала,
Дивясь: как по ночам светло!
И подошла, и задышала
В заиндевелое стекло.
Прожгла дыханием и взором
Кружок величиной с яйцо.
И вдруг за сказочным узором
Протаяло его лицо!
Она блаженно улыбнулась,
Перекрестясь, исторгла стон
И от окошка отвернулась:
Какой счастливый снится сон!
Солдат в окно смотрел сквозь слёзы.
По грудь укутанный в снега
Смотрел, боясь разрушить грёзы
Промёрзшим скрипом сапога.
Солдат смотрел, а счастье длилось,
И в зачарованном краю,
Оцепенело, заблудилось,
Спаслось в ночи и поселилось
В избе родимой, как в раю.
НАКАНУНЕ
В ожиданье января
Я похож на дикаря,
Я рублю дровишки,
Я грызу коврижки,
Потому что Новый год,
Потому что снег идёт
И уже не тает.
И уже светает.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЗДОХ
Я был в Венеции наскоком.
Наскоком был, а вышло боком.
— А вышло боком! — молвил дож
И засадил под сердце нож.
— За что же, — я спросил у дожа, —
Сгубил, сумняшеся ничтоже?
— За мотыльковый интерес
Душ уязвимых и телес.
Ополоумевший вития,
Ответь: жива ли Византия?
Ответь: Венеции дано
Уйти невенчанной на дно?
Я на Мосту Прощальных Вздохов
Трублю один в чужих эпохах,
Подобно в море кораблю,
Трублю со страстью иноверца:
Венеция, я ранен в сердце.
Я Вас, Венеция, люблю!
ЛУЧШЕ О СЕБЕ ЗАБЫТЬ
Лучше о себе забыть
Или будет хуже,
Лучше заплутать, завыть
И взалкать из лужи.
Осязать во грех и вред
На еловой ветке
Молодой волчицы след,
Сладостные метки.
Ей вольно за мной ходить,
Напрягая око.
Нюхом чует, волчья сыть,
Как мне одиноко.
Взглядом встретились едва —
И мороз по коже —
Как на свете существа
Могут быть похожи!
Как похожи, Боже мой! —
Я молюсь и плачусь.
Возвращусь к себе домой
И под юбку спрячусь.
Стану вскрикивать во сне,
Сущему не веря.
И ничто уже во мне
Не разбудит зверя.
Зря волчица сквозь оскал
На волчат ворчала:
"Это вас в лесу искал
Стрелянный волчара!"
ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
Пока клокочет жажда жизни,
Пока надеюсь и терплю —
Не говорите мне о тризне,
Я этих штучек не люблю.
Из грязи в князи вновь подняться
Готов, друзей развеселя:
Взять крепость, разочароваться,
В последний раз начать с нуля.
На свете ничего победней
Не уготовано для нас,
Чем этот сладкий шанс последний,
Очередной последний раз.
МОЙ АВГУСТ
Пудовыми громами
Ломясь ко мне домой,
Со щедрыми дарами
Явился август мой.
Громоподобный возглас
Затишье расколол:
— Кто августовский возраст
Без брода перешёл?!
Полным полна корзина,
Полным полна душа.
И хвалится калина,
Что с мёдом хороша.
И стаи выбирают
К отлёту вожака.
И ведьмы обмирают,
Опившись молока.
Завяли мои розы,
Которые берёг,
Повыпадали росы,
Холодные как лёд.
Не обождав ни часа,
Ни праздничного дня,
Мой август, за три Спаса
Покинул ты меня.
Пьяны ржаные реки
И мёдом, и сытой…
Прости прощай навеки,
Мой август золотой.
ОСЕНИНЫ
Всё реже ельник, гуще зори,
Всё глуше птичьи голоса.
Подсушатся на косогоре
Ужи и спрячутся в леса.
И разговаривают с Богом
В бездонном небе журавли
Молитвенным и тихим слогом,
Как на дозорах шурави.
Для именинницы-рябины
Рукою щедрой стол накрыт.
И веселятся осенины
Во все нелёгкие, навзрыд!
Вот луковка тебе пудова,
Уже облуплена, готова;
Ты без меня её разрежь
И со слезой солёной съешь.
И НЕТ ЛИСТА
Осенний ветер
Маски с лиц
Срывает воровато.
Осиновый взметнулся лист
И сгинул без возврата.
Незримый жест —
И нет листа.
А мне и горя мало.
"Сыночек, ты сошёл с лица!" —
Запричитала мама.
Не знаю,
Что меня за весть
Застала в чистом поле,
Но в этом жесте
Что-то есть
Знакомое до боли.
БЕЗДОЛЬНЫЙ СТИХ
Любимая, всего на миг единый
Серебряными гласами звеня,
Бездольный стих восстанет над рутиной,
Всего на миг переживёт меня.
Ты слышишь: он рыдает за оградкой
При горестном раскладе таковом,
В подол плаща сморкается украдкой
И слёзы утирает рукавом.
Скажи ему, блаженному:
"Родимый,
На всё про всё нам дан единый миг.
А сколько будет длиться миг единый —
Бог ведает да русский наш язык".
НАЯДА
По пляжу картинно и чинно,
Не глядя на праздный народ,
Гулять своего далматина
Крутая хозяйка ведёт.
От солнечных пятен и лоска
Сияет породистый пёс,
Сияет, как в роще берёзка
Из выводка русских берёз.
И вот, не смущаясь ни мало,
Держась позади и правей,
К блистательной паре пристала
Особа босяцких кровей.
И неповторимо, и мило
Войдя в пресловутый кураж,
Безродная прима пленила
Своей грациозностью пляж.
Заинтересованным лицам
Понятен мифический код:
"Да это же за олимпийцем
Наяда награды несёт!"
Всё лето она без оплошки
В положенный утренний час
По той ли ковровой дорожке,
По звёздной, проходит не раз.
Всю зиму вздыхает устало
Наяда босяцких кровей:
"Скорее бы лето настало.
Настало бы лето скорей!"
НА НЕБЕСАХ
Был я смердом и доном,
Родичем и чужаком,
Вожаком и ведомым,
А главное — мужиком.
Не записным жуаном,
Кромешником меж людьми —
Был я вором желанным
На небесах любви.
Напрочь презрев угрозы,
Не веря слезам,
Я воровал звёзды,
Гроздьями их срезал.
Смотрел глазами невинными,
Хмельного вкусить успев,
И каждую гроздь по имени
Называл нараспев.
Но фарисеи воззвали:
"Ату его! Это вор!"
Скоренько повязали,
Запалили костёр…
Я вижу с ясного месяца,
С небесной своей ладьи:
А всё-таки Земля вертится
Единственно вкруг любви!
ОПИЛКИ
Я пилю свои опилки
Невменяем и сердит.
Чувствую — в моём затылке
Червь сомнения свербит.
Что-то, чувствую, не чисто:
Опасения поправ,
Роет выход Монте Кристо —
На свободу рвётся граф.
Кровью брызнули опилки.
Я предположить могу:
Червь и узник на развилке
Встретились в моём мозгу!
НА СРЕЗЕ
Какой замечательный возраст!
Как много на срезе колец!
Предчувствием сдавленный возглас
Клокочет: ещё не конец!
Считаю круги на пенёчке,
В нечаянный верю успех.
Томительно жду в одиночке
Развязки, касательной всех.
Попрятались вещие совы
И смолкли в июльской ночи.
Не громы гремят, а засовы,
Звенят в поднебесье ключи.
БАБЬЕ ЛЕТО
"Бабье лето! Бабье лето!
Как вы смотрите на это?" —
Женщина взглянула вскользь,
Сквозь меня и наискось:
"Я желаю оказаться
Там, где можно отвязаться,
Чтоб головушку снесло,
Чтоб слюбилось и свезло,
И хмельно мне стало чтобы
От вина осенней пробы,
Чтобы в этот бабий день
За рекой трубил олень,
Чтоб меня, как лист в багрянце,
Закружило в страстном танце,
Чтоб меня мужик не слабый
Называл своею бабой
И шептал бы мне при этом:
"С бабьим летом, с бабьим летом…"
НА ПЕРВОЙ ПОЛОСЕ
— Читал на первой полосе
Громоподобной силы вести?
— Те вести на хромой козе
Я объезжаю вёрст за двести.
— Ты прячешь голову в песок?
— Уже не прячусь и не прячу.
Я молча ухожу в лесок
И над строкой библейской плачу.
— Но плачешь ты не просто так,
Не с прозаической попойки?
— Я закопал под Истрой танк,
Тому лет 20 за пятак
Прикупленный у перестройки.
Тогда я думал сгоряча,
Клешнёй ворочая в навозе:
"Да будет вместо тягача
Вооружение в колхозе!"
И наконец-то, наконец
Я технику свою почищу
И покачу спасать Донецк,
И прикурить задам фашисту!
А ты на первой полосе
Запечатлеть обязан вести:
"Он был героем…как и все
Он мог бы жить
Ещё лет двести…"
НА БОЛОТЕ
Зачудесил на пирушке,
Поскользнулся на лягушке,
Принялась она рыдать:
"Век свободы не видать!
Ты возьми меня на ручки,
Приголубь меня. До кучки
Ванну тёплую налей
И лелей меня, лелей!"
Научились, ёлки-палки,
Разговаривать нахалки
С незнакомым мужиком
Человечьим языком?
Выпил я ещё чекушку
И поцеловал лягушку.
И не грянул в небе гром,
Не блеснуло за углом…
Люди спросят: "Как живёте?"
Скажем: "Весело живём!
Днём и ночью на болоте
Гимны брачные поём!"
ПЕРЕДАЙ
Знать не знаю, в котором году,
Даже думать не смею,
Но уйду я, однако, уйду
По бурунному свею.
По чужим в одночасье местам
Заплутаю, однако.
— Где ты там?
Как ты, родненький, там?
— Я замёрз как собака.
Оказаться бы здесь в сапогах,
А не в тапочках белых,
Объясняться отсюда в стихах
Гениальных и смелых…
Не мечись, говорю, не рыдай,
Как февральская вьюга.
А друзьям от меня передай,
Пусть пригубят за друга.
Передай, пусть не чтут пустяков,
Здесь пустоты невемы.
Передай, пусть не пишут стихов,
Не слагают поэмы…
ГОВОРИЛА ТЁТЯ РОЗА
Говорила тётя Роза:
— Для Европы главный враг
И смертельная угроза —
Замороченный Барак.
Видно было из Тагила,
Как во время мятежа
Породил Барак Игила
И кормил его с ножа.
А потом нашли папирус,
А в папирусе — глагол:
"Величаться будет вирус
Фараон Барак Эбол".
Эта страшная зараза,
Ненасытный паразит
Из-за нефти, из-за газа
Всё живое поразит.
А потом возьмут на вилы
Пакостливую козу,
Вздёрнут местные Игилы
И поджарят на газу.
Разрыдаются для виду:
"Не коза он, а козёл!"
И воздвигнут пирамиду
"Фараон Барак Эбол".
ПИРОГ С ГРИБАМИ
Самовар легко и споро
Раздувая сапогом,
Я гоню из мухомора
Первоклассный самогон.
Обойдусь без мукомола,
Как пристало мужику:
Намелю из мухомора
Первосортную муку.
Испеку пирог с грибами
И пошлю его Обаме:
Кушай, добрый человек.
Обменяемся гробами
И замиримся навек!
НЕ ПОРА ЛИ
Западное населенье
Вместо вискаря
Глушит для увеселенья
Водку втихаря.
Вот зачем на тайной сходке
Паханы Земли
Против нашей русской водки
Санкции ввели.
Видно, обозлились с горя
На мою страну,
Если символ алкоголя
Ставят на вину.
Если им в бреду и страхе
Грезится вражда —
Не сниму своей рубахи
Красной никогда!
Взять хохла или китайца —
Уверяю вас:
У китайца круче яйца
В 38 раз.
Но от вящего задора
Не начнёт всерьёз
Он брехать из-под забора,
Как трусливый пёс.
Говорю уже в 105-ый
Предпоследний раз:
Просушите полосатый
Набивной матрас!
Не пора ли нам, ребята,
Зачехлять стволы;
Не пора ли нам богато
Накрывать столы?
Не пора ли нам за вилки
Взяться чуть заря,
Выпить рюмочку горилки
Или вискаря?
Не пора ли на лукавство
Санкции ввести,
Выпить лучшего лекарства? —
Господи, прости! —
Выпить славной русской водки
Рюмочек по шесть
И грибок со сковородки
С аппетитом съесть!
ОХРАННАЯ ГРАМОТА
Мой удел тяжёл и смутен,
Так живут скоты и звери.
Почему обходит Путин
Стороною наши двери?
Почему гарант закона
Вдруг не скажет:
"Здравствуй, гений!
Получи три миллиона
На собранье сочинений".
На меня нахлынет морок,
Я набычусь виновато,
Я спрошу его:
"А сорок
Миллионов — слабовато?
Извините, я немею,
Заикаюсь от досады,
Я без денег не умею
Ремонтировать фасады.
Как я без гроша устрою
Праздник на Большой Никитской,
Как писательскую Трою
Вдруг покрою черепицей?"
Но живу я в страстной вере,
Что успех наш абсолютен.
Дом отстроен…
В наши двери
Входит сам Владимир Путин.
Он здоровается чинно,
Мечет меткие вопросы.
Говорит мне:
"Молодчина!" —
И… проплачивает взносы.
На чиновников в обиде,
Лезущих из кожи сдуру,
Заявляет:
"Не гнобите
Русскую литературу!"
На чиновников в досаде
Ставит подпись на фасаде:
"И с поборами сюда —
Не соваться, господа!"
|