Анна Гранатова (Гаганова) ТРОПА ИЗ ФЕОДОСИИ В КОКТЕБЕЛЬ Статья публикуется в сокращении
Образ "Бегущей по волнам" Александру Грину подарил Волошин?
23 (11) августа — день рождения А.Грина. 17 августа — именины М.Волошина.
В сентябре в Коктебеле пройдут традиционные Волошинские чтения.
ДОМИК У МОРЯ
Домик у моря — символ счастья, мечты. Некоторые находят решимость переехать на побережье всерьез и надолго. Но может оказаться, что мечта совсем не похожа на реальность.
Александр Грин, художник-маринист в прозе. Родившийся в провинциально-обыденной Вятке, испытавший тяготы северной Архангельской ссылки в Пинеге, и перебравшийся жить (увы, доживать) в Феодосию. Максимилиан Волошин, поэт, переводчик, художник и философ, поселившийся, "благодаря" слабому здоровью астматика и усилиям своей матери в Коктебеле.
Туристам и сейчас показывают "Тропу Грина", — по ней автор "Алых парусов" совершал путешествие из Феодосии в Коктебель, — своеобразный паломнический подвиг по камням и щебню под палящим солнцем! В такие моменты к человеку приходит переосмысление жизненного опыта, новый взгляд на привычные события. В ранней юности Максимилиан Волошин обошел всю Европу. Недаром скульптор изобразил бронзового Волошина с посохом и котомкой за плечами. Путешествия меняют убеждения,
следовательно — судьбу. Ибо мысль — материальна.
Александр Грин и Максимилиан Волошин. Две стороны одной медали в отношении к миру. При всем сродстве поэтичных душ, у Грина и Волошина существовала огромная разница в главном, — в понимании места художника среди людей. Это и определило весь жизненный путь, трагичный — у Грина, жизнеутверждающий — у Волошина. И образ "домика у моря" у Грина и Волошина материализовался совсем по-разному.
Волошин и Грин любили звездопадный август. Волошин почему-то предпочитал праздновать не свой день рождения, а свои именины — в августе, практически, в один день с днем рождения Александра Грина. Оба жили в домиках у моря, грезили морскими странствиями и ушли из жизни всего в пятьдесят лет. Однако, качественно это были совершенно разные судьбы. Разное миропонимание.
Александр, видимо, хотел, чтобы реальный мир полностью соответствовал его внутреннему миру. Надо ли уточнять, что подобное невозможно? Перепробовав множество специальностей, в том числе, и профессию матроса, которая в реальности оказалась невыносимо тяжелой и грязной, Александр Грин начинает создавать свой внутренний мир — морских странствий, вымышленную идеальную страну "Гринландию". Он поселяется в этой комфортной и спасительной для своей импульсивной души бухте.
Проблема остается, правда, с телом: его требуется кормить, поддерживать биохимию биологических процессов. Отцовские деньги быстро заканчиваются, а самостоятельно заработать на хлеб Александр не может.
Максимилиан Александрович не удаляется в воображаемый мир, а пытается постичь мироустройство реальности. Ради этого он изучает философию и религию разных народов, от православия до буддизма, и "берет на заметку" конфуцианский принцип: каждый человек — хозяин своей судьбы, каждый самостоятельно выстраивает свой Дао, — жизненный путь. Не православное "на воле воля божья", а буддийское "предъявляй претензии прежде всего к самому себе", — становится
жизненным кредо Волошина. Он — не просто хозяин своей судьбы, он — создатель жизненного пространства, притягивающего единомышленников. Максимилиан Волошин — наслаждается игрой в жизнь.
Трагедия Грина — в нежелании "вписаться в реальность". Творчество приобрело для него форму эскапизма, и если бы не его безусловно, талантливые "Алые паруса", и "Бегущая по волнам", то Грина, можно было бы, пожалуй, назвать неудачником. Ведь всю свою жизнь он прожил в крайней нужде, одиночестве...
Волошин создал микрокосмос, и, став добрым сказочником, заставляет свою мысль материализоваться. Помните, как Волошин познакомил Марину Цветаеву и Сергея Эфрон? Ведь это была сказка, созданная Волошиным наяву! Напомню вкратце. Зная о приезде в Коктебель Марины и Сергея, Волошин почувствовал их внутреннее родство. Он решил их познакомить, и вдохновенно рассказывает Марине о мистике природного камня, а на Коктебельском пляже, у подножья потухшего вулкана Кара-Даг в те годы можно
было отыскать настоящие сокровища: халцедоны и сердолики, аметисты и розовые кварцы, полевой шпат, хризопраз, агат и опал.
"Загадай, — предлагает Волошин поэтессе Марине Цветаевой, — какой-нибудь камень. И если человек, с которым ты увидишься, именно его отыщет на побережье, и тебе преподнесет, то, это — твоя судьба". Сергей Эфрон неожиданно находит на Коктебельском пляже и дарит Марине Цветаевой сердоликовую бусину. Этот маленький камушек цвета спелого персика Марина хранила в шкатулке всю жизнь. Откуда же на пляже появился не просто желто-розовый обломок сердолика — камня любви, — а
целая бусина? История умалчивает. Но мы чувствуем, как в те мгновения весело усмехался всем своим существом добрый волшебник Максимилиан Волошин.
В этом-то и состояло ключевое отличие Волошина от Грина: один творит реальность, другой — ее избегает. При этом, вряд ли кто-то усомнится в ярком таланте Грина! Его традиционно называют романтиком-фантастом. На мой взгляд, это не вполне точно. Правильнее говорить о жанре фэнтази…
Революционера из А.Грина не вышло, ибо весь его "бунт" шел не от несогласия с политикой, а от душевной борьбы юноши самого с собой. Гармония наступала лишь в сказочной "Гринландии". Но этот вымышленный мир разделяли разве что ручной ястреб Гуль, с которым писатель бродил по Феодосии, да еще двое-трое близких ему людей. "Человека не понимают!" — сказала бы об этом Дэзи из "Бегущей по волнам". А он хотел понять живых людей?
МИФ О ТРАВЛЕ “АНТИСОВЕТСКОГО ПИСАТЕЛЯ” ГРИНА
Одиночество Грина породило миф о том, что он, дескать, "не принимал советскую реальность", и потому ему критики и издатели устроили травлю. Неправда! У А.Грина были и весьма влиятельные покровители. "Капитан" и "главный идеолог" советской литературы, — Максим Горький одним из первых протянул руку помощи Грину. Когда А.Грин в 1919 году слег, тяжело больной тифом, то в "Боткинские бараки", именно М.Горький посылал лекарства, мед, чай, питание.
Благодаря Горькому Грин поселился в писательском доме на Невском проспекте в Петербурге и получал "писательский паек". Именно в Петербурге (а не в Крыму, как твердит народная молва!) Грин создает свой шедевр — "Алые паруса". Кстати, соседями Грина в "Доме творчества" на Невском проспекте оказываются яркие поэты и писатели для своего времени: В.Каверин, Н.Гумилев, О.Мандельштам. Однако, Грин ни с кем из них не общается. Он не нуждается в друзьях
и единомышленниках. Ему достаточно внутреннего вымышленного архетипично— сказочного мира.
Вопрос: "Кто же А.Грина сделал в советские годы "изгоем"? Критика, цензура, писательская "тусовка""? Никто, — кроме его собственной жизненной установки, отношения к миру и к людям.
Максим Горький, видя талант и, одновременно, тяжелое материальное положение А.Грина, предлагает писателю поучаствовать в серии "История фабрик и заводов", — это гарантированный заработок. Однако, Грин отказывается (Заметим: сам М.Горький прекрасно осознает, что эта серия имеет скорее социальную задачу, нежели литературно-художественную).
Зная, что Грин нуждается в деньгах, сотрудники "Гудка" предлагают ему подзаработать на командировочных репортажах. В газете железнодорожников ("Гудок") как мы помним, не брезговали работать самые яркие писатели и поэты своего времени— М.Булгаков, Ю.Олеша, И.Ильф, Е.Петров (Катаев), В.Катаев, К.Паустовский, Э.Багрицкий. Многие из них также работали и в газете советского мореходства — "Моряк".
О том, как романтик Александр Грин появился в прокуренной журналисткой комнатенке "Гудка", готовящей фельетонную "Четвертую полосу" красноречиво вспоминает и Валентин Катаев в повести "Алмазный мой венец", и, разумеется, Константин Паустовский (в книге "Время больших ожиданий" из автобиографической "Повести о жизни"). Оба писателя сходятся в одном: Грин не только не мог, но и не хотел "вписываться" в реальный мир. Он
предпочитал перебиваться непредсказуемыми гонорарами. Он предпочел уехать обратно в Крым, грезить о бригантинах под алыми парусами, голодать и стрелять из лука перепелов. Кто его отправил туда? Никто. Сам так захотел.
ФРЭЗИ ГРАНТ — КРЕАТИВ ВОЛОШИНА?
Александр Грин — создатель двух бессмертных женских образов, девочки Ассоль и женщины-призрака Фрэзи Грант. На могиле Грина в Старом Крыму установлен памятник Фрэзи Грант — Бегущей по волнам, покровительницы моряков, спасающей их от душевных и морских штормов. В этом образе есть что-то и от древнегреческой Ариадны, и от скандинавских валькирий. Но мог ли А.Грин придумать такой образ самостоятельно? Ведь по сути, Фрэзи Грант — это символ сильной женщины, утешительницы и проводника
для мужчин, попавших в мышеловку страха, а с такими женщинами (вспомним брак с Верой Абрамовой) у А.Грина отношения не ладились...
И как тут вновь не обратиться к биографии А.Грина, и к той тропе, по которой он ходил к мыслителю и философу М.Волошину. Насколько бы ни был популярен в годы советской пропаганды образ девочки-подростка по имени Ассоль, но образ Фрэзи Грант гораздо мощнее и многомернее. Женщина-миф, женщина-призрак, покровительствующая мужчинам (даже таким сильным как моряки) помогающая им выкарабкаться из беды — образ, явно фольклорный, мифический.
Каким же образом Грин сумел создать женский образ, не соответствующий собственной психологии?
Возможно, что дело обстояло так. Однажды Грин пришел по "тропе паломника" в домик, который Максимилиан Александрович обустроил как многопалубный корабль. Художник, поэт, переводчик и критик любил работать руками. В его мастерской всегда обнаруживались груды всяческого подсобного материала. Перламутровые раковины и полудрагоценные минералы: кварцы, сердолики, халцедоны, которыми он инкрустировал собственноручно сделанные табуретки (Волошин для своего друга Алексея Толстого
даже сделал конторку, — писатель привык работать стоя). Разноцветные минералы, которые Волошин растирал в порошок, считая что художник должен собственноручно изготавливать краску, куски холста, парусины. (Волошин своими руками выкроил парусиновые занавеси и сам расписал их).
Кроме того, в мастерской художника всегда было полно всякой всячины, подобранной на пляже, принесенной из порта и с ближайших холмов. Среди этих "драгоценных находок" попадались иссушенные ветром и солнцем корни деревьев, ветки реликтовых сосен, обглоданные соленой морской водой.
Одна из коряг, "морской черт" ( вы и сегодня ее увидите в его мастерской, рядом с древнеегипетской царицей Таиах) — привлекла внимание Грина. Это была коряга, напоминающая фигурку шагающего человека.
— Словно этот морской черт идет по волнам! — оценил находку Грин.
Увидеть в морском черте не просто человека, а женщину, да еще мифическую прекрасную красавицу, могло только воображение символиста Волошина. Тогда-то и прозвучала моряцкая легенда о Фрэзи Грант. Ее обсуждение с Маэстро запало в душу Грину.
Волошин подарил Грину самый знаменитый литературный портрет — магнетически притягательной образ неуловимой женщины-призрака. Маэстро Волошин знал, как создавать образ женщины, способной свести с ума любого мужчину. Максимилиан Александрович моделировал жизнь, создавая реальные образы, заставлял мысль становиться материальной. Черубина де Габриак, — псевдоним, данный Волошиным девушке Елизавете Дмитриевой, которая приезжала к нему в гости в Коктебель. В псевдоним поэтессы Волошин
вложил переделанное до неузнаваемости слово "чертенок" и шлейф страстной испанской Карменситы. Это была беспрецедентная изящная игра, когда в "неуловимую испанку" влюбился весь свет Петербурга…
Волошин любил игру творческого воображения. Как символист, поклонник Египетской мифологии и философии Востока с их буддистскими рамами, он создал образ женщины, неожиданный для славянского патриархата, но весьма логичный для всех вышеназванных систем координат. Это был образ женщины-мифа и сверкающего космического центра. "Ты — слезный свет во тьме железной, / Ты — горький звездный сок. / А я? Я — помутневшие края / Зари слепой и бесполезной".
Для Грина подобный женский образ противоестественен! Образ мифической покровительницы мужчин Фрэзи Грант создан писателем не благодаря, а вопреки (!) собственному мировоззрению…
Юный Александр Грин едва не убил свою подругу и невесту Екатерину Бибергаль! Он стрелял в соратницу, почти жену и в боевую подругу с такого расстояния, что выстрел чудом не оказался смертельным. Александр Гриневский ранил девушку в левую часть грудной клетки, повторяем: не врага, а свою же невесту! Несчастную Екатерину удалось спасти — оперировал сам И.Греков. Но каков Гриневский? "Импульсивен, озлоблен, способен на все, даже ценой своей жизни", — как потом напишут
в полиции, когда Грину будет "светить" 20 лет каторги (в том числе и за связь с эсерами).
Кто спасет Грина от каторги? Дочь крупного чиновника Вера Павловна Абрамова, — она "вытащит" Грина из судебного процесса, выдав себя за его жену. Их отправят в Пинегу, где они и в самом деле поженятся. Впрочем, она станет инициатором развода, слишком нервозна оказалась порода ее мужа. Александр посвятит Вере первый трехтомник своих сочинений и всю жизнь будет хранить ее портрет как реликвию.
Место Абрамовой займет Миронова, — безработная медсестра, случайно познакомившаяся с Грином в редакции газеты. Она голодала, продавала вещи, он ее пожалел, сам имел единственное пальто. Это будет брак по расчету, она согласится терпеть все его пьяные выходки в обмен на то, что он посвятит ей все свои книги. В этот симбиоз включится мама Нины Николаевны, — Ольга Алексеевна, они будут жить втроем. Как же они живут? Две простенькие старомодные женщины в длиннополых юбках
встают ни свет ни заря, чтобы приготовить завтрак именитому писателю. Грин делает шуточные заметки о том, как они ходят по всему Крыму — ищут для него хороший чай. В Крыму и не найти чай? А может, просто у неработающих женщин времени было с лихвой? Ставили самовар. Никуда не спешили. Самовар медленно закипал. Грину наливали стакан чаю, несли ему прямо в постель. Грин обожал в постели пить чай из самовара.
Максимилиан Волошин также был женат дважды. Его второй женой стала женщина, которая смогла его дом сделать центром культуры Крыма. Это была Мария Заболоцкая: медик, искусствовед и писатель. Она уважала учение физиолога Ивана Павлова, прошла медсестрой фронт гражданской войны, затем заведовала амбулаторией в Феодосии. Биографы отмечают ее "самостоятельный характер".
Мария Степановна и Волошин сумели Коктебельский трехпалубный "корабль" в 1924 году открыть как "Дом литературного творчества". К Волошиным ехали самые разные творческие люди — от писателя Алексея Толстого до музыкантов Г.Нейгаза и С.Рихтера. Здесь были М.Шагинян и И.Эренбург, В.Брюсов и А.Белый, М.Булгаков и В.Вересаев, М.Зощенко и К.Петров-Водкин. Мария Заболоцкая как добрая Муза Дома-Корабля с радостью принимала гостей...
Александру Грину хватало и той реальности, что он создавал в своем воображении. Особенно, когда эта реальность не вынуждала его голодать. Последние дни своей жизни Грин провел в дешевом саманном домике в Старом Крыму, куда он вынужден был с Ниной Николаевной и ее мамой Ольгой Алексеевной переехать из Феодосии, когда деньги совсем закончились. Нина Николаевна продала золотые наручные часы — в обмен не этот домик. Это был первый и последний — единственный в жизни А.Грина домик,
полностью находящийся в его собственности.
Этот домик находится совсем рядом с морем. А еще он оказался по соседству с домом-кораблем Макса Волошина. Мага-волшебника, ушедшего из жизни 11 августа, — в день рождения Александра Грина по старому стилю... Они ушли из жизни в один год, в одно лето 1932 года. Александр Грин— — 8 июля, Максимилиан Волошин — 11 августа...
В саманном домике Грин уже не творил. Он там скоротечно умирал. В домике не было электричества, горячей воды, пол был глинобитным, окно упиралось в колодезный сруб.
Но, возможно, выходя на морской берег, Александр Грин слышал: " — Добрый вечер, друзья! Не скучно ли вам на темной дороге? Я тороплюсь, я бегу...".