Борис Рябухин Владимир Вебер __ ЗАБЫТЫЙ ТАЛАНТ
Московский литератор
 № 14, июль, 2015 г. Главная | Архив | Обратная связь 


Борис Рябухин
Владимир Вебер

ЗАБЫТЫЙ ТАЛАНТ

      «Чайковского или Лишина" — что за странное сочетание имён! Великое, всемирно популярное и — ныне практически забытое. Хочется вспомнить из А.И. Куприна, Киевские типы: "Будущая Патти": "Манечка вызывается к пианино, но она не в духе, она боится злоупотреблять голосом — ей запретил её профессор петь по вечерам. Наконец, уступая тайному чувству честолюбия, она, как будто бы нехотя, соглашается и поёт что-нибудь из Чайковского или Лишина". Между тем в 1895 г., когда Куприн писал эти строки, имя Лишина отнюдь не нуждалось в комментариях: его стихи, переводы, романсы, оперы, мелодекламации, дирижёрская и критическая деятельность были известны каждому российскому любителю музыки. По словам критика М.М. Иванова, он "… редкая по даровитости и художественности натура, разбрасывающаяся как большинство русских талантов и поэтому не достигшая цели, не сделавшая того, что все были вправе ожидать от неё". Обладая живым, нетерпеливым нравом, Лишин действительно не мог подолгу сосредоточиваться ни на одном из своих многочисленных увлечений, однако же, в каждом из них оставил заметный след. Для реконструкции его творческого пути были рассмотрены многочисленные рукописные материалы и публикации газет и журналов XIX века. Все даты приводятся по старому стилю.
     Все представители рода Лишиных связывали свою судьбу с военным и гражданским государственным поприщем
     Младший сын Лишиных, Григорий, родился 23 апреля 1854 г. В метрической книге Симеоновской, что при Строительном училище церкви, под №4 показано: "Строительного училища директора, генерал-майора А.Ф. Лишина и законной жены его Констанции Ивановны, обоих православного исповедания, от первого их брака, сын Григорий родился 23 апреля, а крещён 7 мая 1854 г. Восприемниками были: Его Императорское Величество Государь Николай Павлович, а от купели воспринимал Тайный Советник Александр Никифорович Скребицкий и жена инженер-полковника Таубе Елизавета Ивановна".
     Как поздний ребёнок и ввиду слабого здоровья, Григорий не посещал гимназию и несколько лет обучался дома; по этой же причине о военной службе его речь не шла. Особое внимание в его образовании отводилось иностранным языкам: французским и итальянским он с малых лет владел в совершенстве, хорошо знал и немецкий и умилял гостей прочувствованной декламацией на языке оригинала отрывков из сочинений иностранных авторов. С музыкой Григория познакомила мать; затем он был передан заботам других петербургских педагогов.
     В 1867 г. Лишин поступил в петербургское Училище Правоведения. Как известно, культурная жизнь этого учебного заведения была весьма разнообразной. Стараниями попечителя, принца П.Г. Ольденбургского, воспитанники имели возможность продолжать занятия на музыкальных инструментах, которыми владели до поступления в Училище, и осваивать новые. Их регулярно приглашали на изысканные представления во дворец принца и в Итальянскую оперу, привлекали к участию в хоре. Не случайно такие выпускники как Серов, Стасов, Чайковский, без особой симпатии, изучавшие собственно юридические дисциплины, смогли развить здесь именно музыкальные склонности. И Лишин, продолжая совершенствоваться в игре на фортепьяно у прославленного немецкого виртуоза А. Гензельта, освоил за годы учёбы альтгорн и корвет, а гармонией и композицией занимался с консерваторским педагогом Н.Ф. Соловьёвым. Последний, правда, имел не самую хорошую репутацию в музыкальных кругах, но к занятиям с Лишиным относился добросовестно и как-то раз, расчувствовавшись, даже изрёк: "Если бы ты знал, хотя бы половину моего, то был бы во сто раз больше меня". Сам же Григорий с первой встречи и навсегда был ослеплён личностью Соловьёва и поверял ему все свои чаяния. Постепенно Григорий набирал музыкантский профессионализм. Серьёзную будущность юному правоведу предсказал А.С. Даргомыжский, услышавший как, на одном из любительских вечеров он исполнял фортепианную сонату Л. Маурера. А в доме директора консерватории М.П. Азанчевского 15-летнему Грише довелось познакомиться с П.И. Чайковским (впрочем, тогда ещё мало кому известным начинающим композитором). В его присутствии Лишин импровизировал на фортепиано, бойко проаккомпанировал с листа Л. Ауэру в скрипичном переложении одного из "Венгерских танцев" Брамса и вызвал всеобщие улыбки, отстаивая "огромный талант" Оффенбаха и Лекока. Он действительно очень увлекался опереттой: часто посещал спектакли с участием прославленной французской опереточной певицей Анной Жюдик (1850-1911), подружился с "королём куплетистов" Ипполитом Ивановичем Монаховым (1841-1877) актёром Александрийского театра.
     Весной 1875 г. в звании коллежского секретаря Григорий окончил Училище Правоведения и получил назначение в харьковский Окружной суд. Между тем к этому времени он был уже вполне сложившимся музыкантом. В композиторском багаже имелся клавир комической оперы "Граф Нулин", сатирические куплеты, популяризируемые Монаховым, романсы, исполнявшиеся другим его приятелем — видным оперным певцом Б.Б. Корсовым, а игра Лишина на фортепиано, хотя и не только виртуозная в полном смысле, отличалось большой законченностью и техникой. Стоит ли удивляться, что по прибытии в Харьков он устроился, отнюдь не в суд, а вторым капельмейстером в местную оперную труппу
     Так началась его музыкальная карьера. За период с октября 1875 по февраль 1876 гг. он успел продирижировать операми "Жизнь за царя" М.И. Глинки, "Русалка" А.С. Даргомыжского, "Волшебный стрелок" К. Вебера, "Фауст" Ш. Гуно, "Гугеноты" Д. Мейербера. Бьющая через край энергия, предприимчивость, абсолютная уверенность в том, что он нравственно обязан служить обществу своим дарованием, привели Лишина к идее организации странствующей, или как сам он её называл, "летучей" оперной труппы. В качестве аккомпаниатора и дирижёра он в течение двух лет объезжал с ней провинциальные города России: Белгород, Курск, Орёл, Самару, Оренбург, Саратов, Тверь, Вольск, Рославль, Пензу, Казань. Оперы действительно шли в сопровождении фортепиано и в сильно сокращённом виде, над, чем вовсю потешалась петербургская и московская критика (в отличие от провинциальной). Защищаясь от нападок столичного рецензента А. Грешного (А.З. Бураковский), Нивлянский (Лишин) отвечал: "Когда во многих городах будут музыкальные общества, оркестры, можно будет давать представления и более полные — пока же и такое воспроизведение Глинки и Даргомыжского, во всяком случае, приятнее, и, главное, полезнее, буквально тлетворной пропаганды куплетов и романсов самого последнего разбора, наводняющих программы наших провинциальных концертов".
     Помимо обычных спектаклей труппа Лишина давала множество благотворительных концертов. Из Рославля, например, сообщали: "Молодой петербургский музыкант, г-н Лишин, устроив концерт в нашем клубе, весь сбор, довольно значительный, предоставил в распоряжение местного отделения "Красного Креста". Рославльское общество давно уже не проводило такого приятного и оживлённого вечера и самым тёплым приёмом отблагодарило г. Лишина за его артистически-благотворительную деятельность". Вероятно, именно из-за активной благотворительности антреприза не принесла Лишину никакого материального успеха; в Петербург после двух сверхнапряжённых сезонов он вернулся в 1878 г. практически без средств. Пришлось устраиваться на службу: написав в стихах и снабдив музыкальным сопровождением прошение на имя Министра Двора, графа А.В. Адлерберга, он устроился в Отдел иностранной цензуры при Главном управлении по делам печати. В его обязанности входил обзор поступающих на ревизию книг на иностранных языках и выдача заключения о целесообразности их перевода и публикации. Прослужив два года, Лишин вышел в отставку и полностью посвятил себя музыке. Начался последний период жизни. За эти 8 лет, словно предчувствуя скорую кончину, он буквально сжигал себя разнообразнейшими занятиями:
     — сочинял музыку;
     — выступал как концертмейстер, дирижёр, мелодекламатор в Петербурге, в московском саду "Эрмитаж" (1880), в Саратове (1882), в Самаре и Одессе (1883), в Астрахани и Севастополе (1884), в Павловске (1886), в Кишинёве(1887), в Харькове (1888);
     — продолжал переводческую деятельность;
     — рецензировал спектакли и концерты в газетах "Свет", "Гражданин", "Звезда", "Петербургская газета", "Еженедельное обозрение";
     — выполнял заказы на оркестровки, аранжировки, разного рода переделки
     — работал в одном из отделений Русского музыкального общества;
     — писал по заказу либретто.
     При этом практически везде Лишин проявил себя ярко, эмоционально, талантливо. Так аккомпаниатором, по словам видного актёра Александринки В.Н. Давыдова, "он был просто гениальным! Он улавливал и предугадывал каждое движение артиста, помогал ему, учитывал все недостатки голоса, фразировки, умел выручить в нежданной беде". Не случайно с просьбой о совместных концертах к Лишину обращались самые известные вокалисты: он выступал с солисткой Мариинского театра А.Г. Меньшовой, виднейшими солистами петербургской Итальянской оперы Э. Тамберлинком, К. Нантье-Дидье. Но зато в критической деятельности Лишин зарекомендовал себя полнейшим ретроградом. В.В. Ястребцев (1866-1934) (неоднократно упоминающий в своих "Воспоминаниях" о своём друге Лишине) объясняет этот факт противоречивыми чертами его характера. Лишин "втайне чрезвычайно восхищался и "Ратклифом" Кюи, и "Русланом", и "Лоэнгрином", и Девятой симфонией Бетховена, и "Гибелью Фауста" Берлиоза, и даже музыкою Мусоргского, Бородина и Римского-Корсакова, которых, тем не менее, чаще всего ругал в своих газетных статьях благодаря крайнему ослеплению личностью мелочно-себялюбивого и завистливого Соловьёва и своей собственной, доходящей до невероятия, бесхарактерности".
     В широкий круг общения Лишина были вовлечены очень известные представители музыкального и артистического мира. Трудно объяснить, для чего он пытался сблизиться с Чайковским — хотел ли, понимая слабость своих композиторских опытов, попросить совета у высоко им ценимого композитора. Искренне ли надеялся услышать лестный отзыв, а, может быть, даже дерзко набивался на дружбу, полагая, что упомянутого беглого знакомства у Азанчевского и одинаковой "правоведческой" юности для этого достаточно? Как бы то ни было, на великий пост 1876 г., когда на все спектакли налагался запрет, он оставил свою "летучую" труппу и прибыл в Москву. Чайковский в письме к брату Анатолию от 17 марта 1876 года с раздражением писал: "Я знаю целую массу людей, которые рассчитывают на то, что я буду в то время не занят в Консерватории, и хотят меня немножко эксплуатировать, в том числе, например Лишин, который объявил мне, что на Страстной неделе он нарочно приедет в Москву, чтобы поближе познакомиться, а также познакомить меня со своими творениями". Спустя полтора месяца, 29 апреля 1876 г., он с ещё большим негодованием сообщал брату Модесту: "Здесь в Москве проживает теперь временно известный тебе Лишин. Недавно он играл мне свою оперу "Граф Нулин". Боже! Какая это мерзость. И если б ты знал, как вообще этот господин мне противен со своей дилетантскою самоуверенностью, дешёвым остроумием и бесцеремонностью обращения". Раздражение Чайковского понять несложно: здесь и крайне критичное его отношение к всякого рода непрофессионализму (Лишина он считал бездарным выскочкой), и неинтересный для Чайковского жанр комической оперы, и обида. Хорошо сознавая несопоставимость своего и лишинского творческого потенциала, он не мог не досадовать, как легко пришла к 20-летнему юнцу столичная и провинциальная известность. Даже спустя 10 лет после этой встречи, отвечая на вопросы директора московских Императорских театров В.П. Погожева относительно биографии, он пишет: "Не принадлежа ни к какой музыкальной партии и не имея близких друзей среди рецензентов и редакторов, я ездил втихомолочку и, в то время как петербургские газеты с шумом трубили о каждом романсе г. Лишина, спетом в Стерлитамаке или Богодухове, обо мне писали очень мало". И сам Погожев свидетельствовал: "Презрительно и с раздражением относился он так же к композиторам Галлеру и, в особенности, к Лишину. Последний был положительно пугалом Чайковского". Что же касается общего правоведческого прошлого, то как известно, Чайковский ценил его столь мало, что сочинив в 1885 г. "Правоведческую песню" и "Правоведческий марш" по случаю 50-летия Училища, отказался лично принять участие в торжествах, прокомментировав это весьма показательно: "Как я рад, что не поехал на юбилей! Уж одно то, что Лишин там блистал и выдавался, было бы мне равносильно пощёчине!".
     В свете сказанного весьма удивительным представляется тот факт, что именно Лишину Чайковский позволил вторгнуться в своё творчество. В 1878 г., когда Корсов обратился к нему с просьбой о вставной арии Вязьминского в "Опричнике", Чайковский, ссылаясь на занятость и душевные переживания, отвечал: "Вот что я могу Вам предложить для того, чтобы всё уладить. Пусть Лишин сочинит музыку для этой арии. Я уверен, что он, так хорошо зная Вас, сумеет сделать именно то, что Вам нужно. Я даю Вам разрешение напечатать на афишах, что автором вставной арии является Лишин, если таково будет его желание". Ещё более неожиданно продолжение письма: "Если Лишин захочет сделать мне удовольствие и зайти ко мне, я буду очень рад". Известно, что Лишин действительно сочинил музыку и текст буйной "Застольной" песни. Долгое время названная ария считалась утерянной и лишь в 1986 году была найдена и опубликована. Намереваясь писать в 1881г. оперу по повести Д.В. Аверкиева "Ванька-ключник", он писал в письме к издателю П.И. Юргенсону: "Чувствую, что сам не смогу смастерить либретто как следует; мне нужна помощь. И вот пришла мне мысль просить Аверкиева самого написать либретто, а если он откажет поручи это Лишину, он сделает это очень скоро".
     Жанр мелодекламации — монолога на фоне музыкального сопровождения — имеет долгую и богатую историю. В отличие от большинства исполнителей, обращавшихся к названному жанру, Лишин, напоминая средневековых и предвосхищая современных бардов, как правило, в себе одном объединял автора текста, композитора, аккомпаниатора и чтеца. М.И. Иванов писал: "Читал он превосходно, лучше многих заправских актёров, без всякого ложного пафоса и ненужных подчёркиваний, переходя, в случае надобности, в певца; музыка его вообще отлично иллюстрировала его декламацию". Мелодекламация — это чрезвычайно оригинальная форма поэзии. Сочетание звучного стиха с прекрасной музыкой действительно производит чарующее впечатление, именно тогда, когда исполнение того и другого соединено в одном лице.
     Возрождённый Лишиным вид искусства при его жизни завоевал сверхпопулярность. Однако после его кончины тематика мелодекламаций стала мельчать; участились обращения к текстам низкого литературного достоинства, музыка свелась только к изобразительности.
     Скончался Григорий Андреевич Лишин в Петербурге 15 июня 1888 года, в возрасте 34 лет.
     Лишин прожил короткую жизнь, в течение которой оставался большим ребёнком — наивным, восторженным, хвастливым, разбросанным. Он не завершил большинства своих начинаний, но при всей скромности его таланта, без него русская музыкальная культура оказалась бы беднее.