ИЮНЬ. ЛЕТО
     Утро уже. Паутинка на раме.
     Старый рассохшийся пол.
     В банке литровой затихла гурами.
     А на подушке — Сапфо.
      
     Что я вчера вытворяла? Не помню.
     Нынче же, как благодать —
     Ясное небо, и нежишься томно:
     В шёлке, в отсутствии дат.
      
     Ваза полна ароматной клубники,
     Кошка свернулась у ног.
     Где тот вчерашний веснушчатый викинг?
     И да пребудет с ним Бог.
      
     Лето какое! Нездешнее лето —
     Кэрролл, видать, ниспослал.
     Всё же деревня — шикарное гетто
     Сосланным  в чёрную даль.
      
     Переставляю слонов на комоде,
     Голой хожу по избе.
     Путь от истерик до мудрости пройден.
     Здесь мой полынный Тибет.
      
     Я не забуду ни осень, ни зиму —
     Хоть и уродлив урок.
     Необратимо, не-во-об-ра-зи-мо.
     Высек. На том и сберёг.
      
     ЕЛЬНИК
     И тишь, и сумрак. Под ногами — шишки, хвоя.
     А я иду себе, и радуюсь, как тварь —
     Живая, божья (избежавшая разбоя),
     Как отслуживший панихиду пономарь.
      
     Здесь нет грибов, а я какого-то с лукошком.
     Здесь даже неба не видать — колючий склеп.
     Паучьи ткани, надоедливые мошки.
     Найду пенёк, присяду, съем домашний хлеб.
      
     Здесь понимание приходит старых истин.
     Смолистый дух — дыши и бережно радей:
     Я унесу его с собой — случайный мистик,
     Познавший то, что знает каждый из детей.
      
     В КЛЕТОЧКУ
     Каштановые свечи пахнут ладаном,
     Когда молиться больше нету сил.
     Пальтишко в клетку да кармашек латаный.
     И дождик, как назло, заморосил.
      
     Вот так, свернувшись клетчатым калачиком,
     Давно не вытирая серых слёз,
     Я удивляю их — серьёзных дачников,
     Которых, видно, чёрт сюда принёс.
      
     Дай силы мне — любой, да самой точечной —
     Оставить почерневший скит лесной.
     Дойди же до меня: "Всё, детка, кончено".
     Дойди. И забери меня домой.
      
     МОЛЧУНЬЯ
     Молчи, душа. Молчи, молчи.
     Не выдавай свои секреты —
     В дыму дрожащей сигареты,
     Среди подземной толчеи.
      
     Прости его. Прости, прости!
     Жалей его, покуда счастлив:
     Скользит по жизни в ритме вальса,
     И принимает бром за спирт.
      
     Молчи, сорока! Будь смелей —
     И ясноглазой, и забывшей.
     Молчи, колодница: он вышиб  
     Себя — се-бя!  — из королей.
      
     АНИКА
     Тоску навевает сама тоска.
     Каштаны мои из огня таскай.
     Почётный, но всё же — мартышкин труд:
     Сопрут.
      
     Ничто не лишает так языка,
     Как острое лезвие тесака.
     Ещё — безответной любви хомут.
     Не лгут.
      
     Не верь мне, покуда в углу молчу.
     Губами своими меня врачуй.
     Тверди моё имя на все лады.
     Ты. Ты!
      
     Я буду несносной, я буду ждать
     Когда разгорится всерьёз вражда —
     Пойму, что всё бестолку: нрав не лют.
     Люблю.
      
     Каким бы ты ни был, каким ни стал —
     Мне вряд ли нужны и праща, и сталь:
     Аника, последняя из вояк.
     Твоя.
      
     НА ОДНОЙ НОЖКЕ
     Не время теперь. И потерь не время,
     И новой любви, и широких дней.
     Закаты, восходы — в копилку премий
     За службу не тяжкую: ешь да пей.
      
     Растить сыновей, говорить простое,
     Корону и латы — подальше с глаз.
     Ведь счастье обычно немного стоит —
     Не думать о большем, чем есть сейчас.
      
     Цвести не назло, без причин — не с теми ль
     Наивными мыслями влезть в зажим?
     А кто-то всегда подрезает стебель —
     Смертями короткими тянет жизнь.
      
     НА КАЛАЧИ
     Господи, во что ты превратилась?
     Бедная ты, бедная моя.
     По тебе давно стенает клирос,
     Стопка водки, хлебец да кутья.
      
     Маленькая, тоненькая — рвёшься
     Выдать ложь за сладкое питьё.
     Врёшь себе, блаженная, да врёшь всё!
     Не вернётся беглый, не придёт.
      
     Сколь ни бей поклоны в чёрный угол,
     Вставши на колени — на горох —
     Дом его — хоть Тула, хоть Калуга —
     Мир, прилежно вписанный в мирок.
      
     Нет на нём вины, и нет печали
     Соты пустотелые скрести.
     Черти сапоги ему тачали —
     Чтобы Бог случайно не настиг.
      
     Время вынуть блюдо с калачами,
     Сесть за стол, о прошлом не тужа.
     Просто отдохни да выпей чаю,
     Болью осиянная душа.
      
     ПОРТНЯЖКА
     На реке моей теперь ледостав.
     Уцелела лишь одна полынья.
     Можно запросто прожить лет до ста —
     В полудрёме — полусон, полуявь.
      
     Мне и сорок — лилипутке — внахлёст.
     Полы — волоком — метут всякий сор.
     Всё прощёлкала — ни смеха, ни слёз.
     Наспех смётывала швы — по косой.
      
     Что поделать? Мне дурацки свезло:
     Ни кольчуга, ни армяк, ни доха —
     Скоморошьи лоскуты диких слов:
     Приручала от греха до стиха.
      
     Разрифмованной материи — воз.
     Хоть три раза обмотайся, но — шей.
     Лето ссыпало две пригоршни звёзд:
     Вот и пуговицы — пёстрым драже.
      
     Словно ёлка в мишуре — к декабрю.
     Сорок первый раскроить — и шабаш!
     Скину под ноги тебе. Закурю.
     Выбираю солнце-клёш и апаш.
      
     ДОЛЯ
     …И вот: себя почти не жаль —
     Ни волком выть, ни стыть скалою.
     Ходила нынче к аналою:
     Немногим благостней кружал.
      
     Одна ходила. Ибо тот,
     Кому пристало одесную,
     Надел рубаху расписную
     И — ко двери, да из ворот.
      
     Сума его не тяжела.
     Тюрьма его — моя забота.
     Зарёкся было, да охота
     Неволи пуще и тепла.
      
     А я кручу веретено,
     Судьбу негромко поминая.
     И всякой ночью — до окраин —
     Бесстыже светится окно…
      
     БРАЖНИЦА
     Здесь никто не трогает. Покойно.
     Пьёшь, и не мечтаешь ни о чём.
     Сбруей — крестик медный и повойник.
     Бусики да зеркальце — в начёт.
      
     Спишь себе в рассветную подушку
     После растревоженной мольбы.
     Бей свою негодную супружку.
     Бей за малограмотную быль.
      
     Что там — за рекою? Вроде, город.
     Торжище. Китайская стена.
     Водке можжевеловой — за сорок.
     Тоже чья-то верная жена.