Анатолий Бабак __ РОДИНА МОЯ
Московский литератор
 № 3, февраль, 2015 г. Главная | Архив | Обратная связь 


Анатолий Бабак
РОДИНА МОЯ
                    
     * * *
     Не буди… Не буди — негоже
     будоражить мой сон поутру.
     Мне приснилось, что я — прохожий —
     застываю на лютом ветру.
      
     Я один посреди кошмара:
     ни звезды, ни в окне огонька,
     и бок о бок с судьбой, как бывало,
     в себя вглядываюсь издалека.
      
     Я гляжу через призму были,
     через сколы кривых зеркал,
     что сумели, что недолюбили,
     что разбилось о рёбра скал.
      
     И такая в душе досада,
     что в безлунье хоть волком вой.
     И уже ничего не надо,
     и уже — никого за спиной.
      
     Я в метельной пурге прохожий —
     не разжать задубевших рук —
     так давно на себя не похожий
     всё ловлю убегающий звук.
      
     Не буди меня, друг, негоже
     будоражить мой сон зазря.
     Мне сегодня всего дороже,
     чтоб опять занялась заря.
      
     * * *
     Я хочу, мой друг, как бывало,
     на зелёном лугу под кустом,
     расстелить из цветов одеяло
     и читать поднебесный том.
      
     Чтобы там, по небесной круче
     в голубой дали, напролом,
     мчалось облако и неминуче
     в руки сыпало первый гром.
      
     Ах, как долго до молний с ливнем!
     Ох, как долго до первых брызг!..
     Но виднеется всё же линия,
     что закрутит в охапку жизнь.
      
     А душа — нараспах открыта.
     На. Бери её в божий рай.
     Для причастия — вся отмыта,
     хоть духовные песни играй.
      
     Я хочу, мой друг, как бывало
     в пору юных рассветных лет,
     чтоб до одури опьяняла
     луговина — в небесный цвет.
      
     Чтоб на миг всего, но, как прежде,
     разбудить эту стылую жизнь;
     чтоб душа в стародавней одежде
     с сединою смогла дружить.    
      
     К РОДИНЕ
     Прости меня. Тебя я не прощаю,
     о Родина, о Русь, что не смогла
     укрыть крылом в богоугодном крае
     того, кто век скитался без угла.
      
     Прости, прости, тебя я принимаю,
     какой ты встала из небытия.
     Но в этот час — оглохшая, немая,
     ты просто горечь, Родина моя.
      
     О Родина! О Русь! Я понимаю,
     что в землю лягу, где я родился,
     с презреньем к власти и с любовью к краю,
     где сладость вся и совестливость вся.
      
     АПОСТОЛ
                                     
                 Памяти Саввы Ямщикова
      
     Расчищено небо, расчищены фрески,
     сияют лазурью века,
     глаза Иисуса в сияющем блеске,
     из тьмы — первозданный Лука…
      
     У древнего храма расчищена память,
     расчищена совесть веков.
     Оранта с воздетыми к небу руками
     молитвенно смотрит на Псков.
      
     За сколами фресок — бессонные ночи,
     клубок неизведанных мук,
     открытою раной душа кровоточит
     за невосполнимость порух.
      
     Прикованный к миру церквей куполами,
     закрученный в боль с головой,
     телегу страстей он тащил между нами,
     замены не зря за спиной.
      
     Пилястры до неба, колонны столпами
     глядятся в бездонье небес,
     и Савва былинный, паря над веками,
     великою фреской воскрес.
      
     КАЗАК
     Казаку коня дарят в день крестин,
     чтоб отдарком была звень булатная.
     Без коня казак ни отец, ни сын,
     бобылём будет голь перекатная.
      
     Казаку без коня не бывать в чести,
     не бывать удалым рубакою.
     За такой за грех его род не простит,
     хоть ты будь мужиком-рубахою.
      
     Казаку война издали страшна,
     а упрётся в неё воочию —
     не удержат в дому ни дитё, ни жена,
     закружит его дело отчее.
      
     Закурит Хопёр, задымится Днепр,
     затуманится степь бурунами.
     Ляжет ночь черна, ночь в степи, что вепрь,
     зазвенят ковыли многострунные.
      
     На Хопре — волна, на Дону — война.
     Разгулялась степь междуречная.
     Казаку жена лишь во сне видна.
     Казаку в седле — дело вечное.
      
     Только днесь казак не в большой чести:
     промотал нажитое дедами,
     то за красных шёл, то за белых мстил,
     то мотался в степях с комбедами.
      
     И теперь ему не собрать потерь
     и крестов, что добыли прадеды.
     Ту беду с виной, хоть сто раз отмерь,
     но весы, чтоб всё взвесить, не найдены.
      
     ЕЩЁ О ПОКОЛЕНИИ
     Уходит моё поколение
     без веры, без плача, без слёз,
     прождавши всю жизнь обновления
     под шорохи русских берёз.
      
     Уходит моё поколение,
     прожив без царя в голове,
     не сделав гроша накопления
     на грешной, на русской земле.
      
     Уходит моё поколение
     с уютных насиженных мест,
     крещёное в годы затмения,
     нательный не знавшее крест.
      
     Уходит моё поколение
     порою с почётом и без.
     Великих годов наваждение.
     Высокая память небес.
      
     * * *
                 Жене моей Рите
      
     Я пригоршнями черпаю добро
     из глаз твоих и из души щедротной.
     Несу воды живительной ведро
     в родимый дом тропою огородной.
      
     Родник в глазах и доброта в кринице,
     я из обоих годы счастья пью.
     И мне давно не надо торопиться:
     я по приметам осень узнаю.
      
     Пора моя! Как ты продлишься долго?
     Наделишь чем за совершённый грех?
     За то, что я перед обетом долга
     себя обманывал для мелочных утех.
      
     Откроешь ли передо мною двери
     под листопад унылых тополей,
     за то, что был я с верой и без веры,
     что я тебя не смог любить сильней…
      
     Что я тебя и жизнь держал в обмане,
     что мне Господь не дал двойной души?..
     И если вдруг тебя любовь поманит,
     ты второпях к другому не спеши.
      
     Пора весны она порой и в осень
     приходит по незримой высоте.
     С небес прольётся радостная просинь
     и мы уйдём в тюльпановую степь…
      
     Ты принесёшь в ведре осколки света,
     я в пригоршнях — росы осенней сласть,
     и к нам придёт тропою неприметной
     последняя седеющая страсть.