Анатолий Бабак
РОДИНА МОЯ
|
* * *
Не буди… Не буди — негоже
будоражить мой сон поутру.
Мне приснилось, что я — прохожий —
застываю на лютом ветру.
Я один посреди кошмара:
ни звезды, ни в окне огонька,
и бок о бок с судьбой, как бывало,
в себя вглядываюсь издалека.
Я гляжу через призму были,
через сколы кривых зеркал,
что сумели, что недолюбили,
что разбилось о рёбра скал.
И такая в душе досада,
что в безлунье хоть волком вой.
И уже ничего не надо,
и уже — никого за спиной.
Я в метельной пурге прохожий —
не разжать задубевших рук —
так давно на себя не похожий
всё ловлю убегающий звук.
Не буди меня, друг, негоже
будоражить мой сон зазря.
Мне сегодня всего дороже,
чтоб опять занялась заря.
* * *
Я хочу, мой друг, как бывало,
на зелёном лугу под кустом,
расстелить из цветов одеяло
и читать поднебесный том.
Чтобы там, по небесной круче
в голубой дали, напролом,
мчалось облако и неминуче
в руки сыпало первый гром.
Ах, как долго до молний с ливнем!
Ох, как долго до первых брызг!..
Но виднеется всё же линия,
что закрутит в охапку жизнь.
А душа — нараспах открыта.
На. Бери её в божий рай.
Для причастия — вся отмыта,
хоть духовные песни играй.
Я хочу, мой друг, как бывало
в пору юных рассветных лет,
чтоб до одури опьяняла
луговина — в небесный цвет.
Чтоб на миг всего, но, как прежде,
разбудить эту стылую жизнь;
чтоб душа в стародавней одежде
с сединою смогла дружить.
К РОДИНЕ
Прости меня. Тебя я не прощаю,
о Родина, о Русь, что не смогла
укрыть крылом в богоугодном крае
того, кто век скитался без угла.
Прости, прости, тебя я принимаю,
какой ты встала из небытия.
Но в этот час — оглохшая, немая,
ты просто горечь, Родина моя.
О Родина! О Русь! Я понимаю,
что в землю лягу, где я родился,
с презреньем к власти и с любовью к краю,
где сладость вся и совестливость вся.
АПОСТОЛ
Памяти Саввы Ямщикова
Расчищено небо, расчищены фрески,
сияют лазурью века,
глаза Иисуса в сияющем блеске,
из тьмы — первозданный Лука…
У древнего храма расчищена память,
расчищена совесть веков.
Оранта с воздетыми к небу руками
молитвенно смотрит на Псков.
За сколами фресок — бессонные ночи,
клубок неизведанных мук,
открытою раной душа кровоточит
за невосполнимость порух.
Прикованный к миру церквей куполами,
закрученный в боль с головой,
телегу страстей он тащил между нами,
замены не зря за спиной.
Пилястры до неба, колонны столпами
глядятся в бездонье небес,
и Савва былинный, паря над веками,
великою фреской воскрес.
КАЗАК
Казаку коня дарят в день крестин,
чтоб отдарком была звень булатная.
Без коня казак ни отец, ни сын,
бобылём будет голь перекатная.
Казаку без коня не бывать в чести,
не бывать удалым рубакою.
За такой за грех его род не простит,
хоть ты будь мужиком-рубахою.
Казаку война издали страшна,
а упрётся в неё воочию —
не удержат в дому ни дитё, ни жена,
закружит его дело отчее.
Закурит Хопёр, задымится Днепр,
затуманится степь бурунами.
Ляжет ночь черна, ночь в степи, что вепрь,
зазвенят ковыли многострунные.
На Хопре — волна, на Дону — война.
Разгулялась степь междуречная.
Казаку жена лишь во сне видна.
Казаку в седле — дело вечное.
Только днесь казак не в большой чести:
промотал нажитое дедами,
то за красных шёл, то за белых мстил,
то мотался в степях с комбедами.
И теперь ему не собрать потерь
и крестов, что добыли прадеды.
Ту беду с виной, хоть сто раз отмерь,
но весы, чтоб всё взвесить, не найдены.
ЕЩЁ О ПОКОЛЕНИИ
Уходит моё поколение
без веры, без плача, без слёз,
прождавши всю жизнь обновления
под шорохи русских берёз.
Уходит моё поколение,
прожив без царя в голове,
не сделав гроша накопления
на грешной, на русской земле.
Уходит моё поколение
с уютных насиженных мест,
крещёное в годы затмения,
нательный не знавшее крест.
Уходит моё поколение
порою с почётом и без.
Великих годов наваждение.
Высокая память небес.
* * *
Жене моей Рите
Я пригоршнями черпаю добро
из глаз твоих и из души щедротной.
Несу воды живительной ведро
в родимый дом тропою огородной.
Родник в глазах и доброта в кринице,
я из обоих годы счастья пью.
И мне давно не надо торопиться:
я по приметам осень узнаю.
Пора моя! Как ты продлишься долго?
Наделишь чем за совершённый грех?
За то, что я перед обетом долга
себя обманывал для мелочных утех.
Откроешь ли передо мною двери
под листопад унылых тополей,
за то, что был я с верой и без веры,
что я тебя не смог любить сильней…
Что я тебя и жизнь держал в обмане,
что мне Господь не дал двойной души?..
И если вдруг тебя любовь поманит,
ты второпях к другому не спеши.
Пора весны она порой и в осень
приходит по незримой высоте.
С небес прольётся радостная просинь
и мы уйдём в тюльпановую степь…
Ты принесёшь в ведре осколки света,
я в пригоршнях — росы осенней сласть,
и к нам придёт тропою неприметной
последняя седеющая страсть.
|
|