Главная страница Текущий номер Архив Гостевая Форум Обратная связь

 ГОЛОСА

Никита ИВАНОВ

Я УТРОМ ПАЛ ЛИЦОМ В РОСУ

* * *

Поэзия всегда за слабых, 

поэзия всегда за бедных. 

Она нисколько не для славы, 

она ничуть не для победы. 

Поэзия растёт из горести 

и очень редко - из веселия. 

За неприятности и колкости 

она не шепчет извинения. 

Она не потчует сатрапа - 

не подольстится, не подстелится. 

Она, как старый зэк с этапа, 

бежит - хотя уже подстрелена.

* * *

Ах, вешние ручьи и звонкие синички,

спешите снова вы к назначенному дню.

Вам нипочём война, братания и стычки,

у вас регламент свой, у вас своё меню.

И в том меню нет драм, а только ход природы,

а только март, апрель и далее везде.

Пусть лайнеры горят, пусть тонут пароходы,

всё безразлично ей - стремительной весне.

Она своих синиц, грачей и прочих тварей

швырнёт украсить гладь погожих светлых дней.

А мы вчера опять в газете прочитали,

что взрывом унесло жизнь сорока людей...

* * *

Сколь будничное дело смерть - 

блины, напитки, туалеты. 

И вместо струй печальных Леты

оркестра скоморошья медь. 

Усталых родственников стайка, 

слов поминальных кругляши. 

А где ж возвышенная тайна 

и путешествие души! 

Привычка к горестным картинам 

с томленьем, скукой, маетой.

И машет батюшка кадилом, 

как дворник радостной метлой.

* * *

Ненавижу вокзальный зверинец - 

потаскушек, буфетчиц, цыган, 

недосып и похмелье гостиниц, 

расставаний и встреч балаган. 

Рельсов синих опасные бритвы, 

переносицы чёрные шпал. 

И перрон - как пейзаж после битвы, 

где вчера смертью храбрых я пал. 

Пал, простившись с тобою - и зная, 

что не встретимся мы никогда. 

Репродукторы, слух мой терзая, 

разгрызали во рту города.

* * *

Стихи пишу в дороге - в электричке,

в автобусе, пешком и на бегу.

И карандаш ношу с собой, как спички,

в кармане клок бумаги берегу.

И с любопытством думает попутчик -

что там кропает этот человек,

не пьет вина, не кушает пампушек

и не глядит из-под прикрытых век.

А я очнусь, не помня - с кем я, где я,

обычных слов спросить не находя,

не различая друга и злодея

и остановкой позже выходя.

* * *

Ещё раз проснуться невинным, 

без тягости трат и долгов, 

простым, незаметным, невидным,

забывшим друзей и врагов. 

Без лёгкости ссор и объятий, 

без желчи измен и обид. 

Опять, и опять, и опять, и 

душа занозится о быт. 

Запросит прозрачной водицы, 

отмоет себя добела... 

Еще раз проснуться, как птицы, 

в полёте раскинув крыла.

* * *

Почаще, почаще смотрите в окно:

там жизнь сериалы бразильские крутит.

Кого-то кидает на грязное дно,

а с кем-то легко и приветливо шутит.

Смотрите в окно, где воруют невест,

где вдовы гуляют сварливой походкой.

Весёлые ливни несутся с небес,

и два горемыки спасаются водкой.

Но это уже не бразильский расклад,

а впрочем, всё те же слезливость и пошлость.

Смотрите в окно, где вся жизнь невпопад,

где люди - как будто природы оплошность.

* * *

Жизнь придавила переменами... 

По вечерам включу экран, 

где дауны с олигофренами, 

как пролетарии всех стран, 

объединяются, сношаются, 

клянутся чертом и христом. 

Как дрозофилы, размножаются, 

глотают ненасытным ртом... 

Пойдёшь по улицам во мраке -

в такое место занесёт, 

где террористы и маньяки 

привычны, как домашний скот.

* * *

"Я лиру посвятил народу своему..."

А я свою - приятелям и жёнам.

Я был не гражданином, а пижоном,

и ничего не должен никому.

Жил - как гулял, работал - как дышал,

любил - как хмель цедил из винной бочки.

И женщин (даже лучших) на цепочке,

как комнатных собачек, не держал.

И сам не оказался на цепи -

тогда зачем бы мне, болвану, лира! 

Её я посвятил средь криков пира 

двум-трём приятным лицам из толпы.

* * *

Весна торопится уже, 

последний зимний день дожёван. 

На кладбище - на ПМЖ 

везут его в гробу дешёвом. 

Весна - повсюду бьётся жизнь, 

заглядывает солнце в щёлки. 

Под стать из морга визажист -

покрыл ему румянцем щёки. 

В ручьях запутался кортеж, 

в грачиных криках заблудился. 

И я замешкался промеж 

двух дат: скончался и родился.

* * *

Чихали мусором балконы, 

сморкались пенкой нефти лужи. 

Вопили противоугоны, 

как деревенские кликуши. 

Два сизаря пытались слиться 

в экстазе или так - погреться... 

Не любит жирная столица 

бомжа, пропойцу, погорельца. 

Не любит беженца, расстригу, 

беднягу за чертой, за гранью. 

От шума жизни спрячусь в книгу, 

свернусь клубочком за геранью.

* * *

Я теряю, теряю (а может - верну?) 

эту душу, несмелую в вольных полётах, 

и желудок, привыкший к плохому вину, 

и бессонные окна в кривых переплётах. 

И тебя, по которой заплачу спустя,

а пока не ценю, словно воздух и воду, 

и какой-нибудь милый природы пустяк -

эту тучку, плывущую по небосводу. 

Этот детский, звенящий с утра голосок, 

неокрепшую поступь по грешному миру. 

Жизнь свою уроню, как седой волосок, 

и ногой наступлю на болтливую лиру.

* * *

Душа на медленном ремонте,

твердит себе: угомонись!

Великолепный чардаш Монти

играет томный гитарист.

Узор таинственный рисует

на лёгком облаке надежд.

Но робкая душа пасует,

не хочет перейти рубеж.

За ним - погибель, как на фронте,

за ним - неумолимый срок.

И даже бурный чардаш Монти

не отвлекает от тревог.

* * *

Я вновь уже не стану битломаном

и не влюблюсь в прекрасную армянку.

Я в горы не поеду за туманом,

а лишь кряхтя залезу на стремянку.

Поворошу на верхней полке книжки:

они меня не разочаровали.

А жизненные мелкие интрижки

напрасно только время воровали.

Я часто был заносчивым и глупым

и склонен к эксцентрическим пассажам.

Но до конца останусь книголюбом,

читателем... увы, не персонажем...

* * *

Помолитесь за меня, старушки, 

сам никак: рука не поднимается. 

Денежки возьмите, побирушки, 

и душа, быть может, перемается. 

Отпустите мне мои грешочки -

обращаюсь вкрадчиво с поклоном. 

Дайте травки, дайте корешочки, 

чтобы стать разумным и спокойным. 

Пожалейте, божии коровки, 

целый день сидящие у храма! 

Ну, хотя б погладьте по головке 

грустного, издёрганного хама.

Сергей СОЛОВЬЁВ

КАК СЕРДЦЕ В ГРУДИ ЗАМИРАЕТ...

* * *

Л. Котюкову

Мы знакомы недавно, но все же,

Я скажу в лицо, не таясь: 

Ощущаю до боли, до дрожи 

Беспричинно-глубинную связь...

Что-то есть в ней от тихого братства

Богомольцев родной стороны, 

От язычества и славянства, 

Прорастающего из глубины...

Ты не старше меня, не моложе, 

Но тебе благодарен за то, 

Что поверю в себя, быть может! 

Жаль - не веришь ты ни во что!

* * *

Перестал писать о любви... 

И забыл про Ее высочество. 

Но вскипает в седой крови 

Одиночество...

Опостылела вся игра 

С переборами... 

Может мне укрыться пора 

За заборами?..

Может быть, в тишине найду

Утешение?

И к тебе я еще приду

Из забвения?..

* * *

Как скульптор от глыбы гранита, 

Пером, а не взмахом руки, 

Обломки презренного быта 

Пытаюсь отсечь от строки...

Молю,- помоги мне, Боже!

За просьбу не обессудь! 

Хочу быть Ваятелем тоже, 

Оставив лишь самую суть...

* * *

В этом доме меня не ждут 

И забыли давным-давно. 

Поздним светом мое окно 

Освещает пустынный путь...

Лишь на миг взорвет тишину 

Нарастающий стук колес, 

Да тоскующий верный пес 

Будет выть один на луну...

* * *

Памяти отца

Я пройду свой путь до конца 

И в туманный уйду рассвет.

Через тридцать нелёгких лет

Наконец я нашел отца.

И беда моя,- не вина, 

Что так поздно к тебе пришел. 

Ляжет пусть на муар и шелк 

Моя ранняя седина.

Похоронен в чужой земле 

Тот танкист, что вошёл в Берлин. 

Над тобой журавлиный клин 

Пролетит в предрассветной мгле.

У последней стою черты. 

Поезда стучат вдалеке. 

И сжимаю до боли в руке 

Орден Красной твоей звезды...

* * *

Сбылось... Печатаюсь уже... 

Но как устал, охрип мой голос! 

Как он похож на серый колос 

На запорошенной меже...

Струится ввысь осенний дым 

С легчайшим привкусом полыни. 

Крик журавлиный в небе стынет. 

Живым цветы... Цветы - живым...

ОДА МОСКОВСКОМУ ЖЕНСКОМУ УНИВЕРСИТЕТУ

Еще жива моя Россия 

И не распалась связь времён. 

Храня традиции былые, 

Восславим женский пансион.

В первопрестольной на излете

Тысячелетья и веков

Парит он в призрачном полете,

Как храм девичьих светлых снов...

ИСПАНСКИЙ МОТИВ

Стремительно кружатся пары, 

Призывно стучат кастаньеты. 

Под плач одинокой гитары 

По прошлому, что не воспето,

Скользишь ослепительной махой, 

По лезвию тени и света, 

И в сердце мне входишь навахой, 

Вся в черном, вопрос без ответа...

Скажи же скорей, дорогая,

По мне ли ты в траур одета!?

Как сердце в груди замирает,

Ты слышишь!?. Вопрос без ответа...

* * *

Когда Пегас мой буднями стреножен, 

Молчит перо - пиши, иль не пиши. 

Полет строки над миром невозможен 

По метеоусловиям души.

В такие дни приносит вдохновенье 

И исцеляет от потерь и ран 

Исполненный высокого значенья 

И чистого звучания орган...

В мелодии прекрасной растворяясь,

Вновь окрылен, как некогда Икар,

Я белокрыло к солнцу устремляюсь...

Что мне теперь небес палящий жар!

От мук и от сомнений отрешаясь 

С улыбкой всепрощенья на губах, 

Врагам прощаю, пред любимой каюсь 

В несовершенстве и былых грехах.

От ностальгии средств иных не надо, 

Чем вновь узреть в полуночной тиши, 

Как высекает искры звездопада 

Мой верный конь в галактике души...

* * *

На перронах вокзальных, 

В дымке прожитых лет, 

Мой отсчет изначальный -

Давней юности след.

По серебряным рельсам, 

Как в былые года, 

Отзвенят свою песню 

Поезда, поезда...

Вновь мальчишкой вихрастым, 

Окрылен и влюблен, 

Распахну двери настежь 

В тот заветный вагон

И замру у порога... 

Грянет в сердце гроза. 

Обожгут ненароком 

Голубые глаза...

Можно жить беспристрастно, 

Можно праведно жить, 

Но ошибок прекрасных 

Не дано повторить...

Мне сегодня не спится. 

Ах, как ночь коротка! 

Память раненой птицей 

Бьет крылом у виска...

ДЕВИЗ

Стремлюсь к лаконичности в слове и деле, 

Стремлюсь к достиженью поставленной цели, 

Пока мне верны глазомер и рука, 

И средства достойны, и цель высока.

Стремлюсь к простоте и познанию сути, 

Пока бьется мысль, ну а дальше, что будет. 

Стремлюсь быть правдивым и верным себе, 

Открыто шагаю навстречу судьбе.

Иду, как на битву выходят бойцы, 

Пусть в памяти боль и на сердце рубцы, 

Но все же осталась со мною мечта, 

Пока не иссякла в душе доброта.

В душе перед ложью и лестью заслон. 

И совесть моя - мне судья и закон...

121069, Москва ул. Б.Никитская, 50-А/5, стр.1,    Тел. (095) 291-60-22 факс (095) 290-20-05,    literator@cityline.ru