Максим Замшев _ ПРЕДЕЛЬНАЯ ИСКРЕННОСТЬ СТИЛЯ
Московский литератор
 № 23, декабрь, 2014 г. Главная | Архив | Обратная связь 



Максим Замшев
ПРЕДЕЛЬНАЯ ИСКРЕННОСТЬ СТИЛЯ
«Валерий СОРОКИН. «Таяли миражи». – М.: «У Никитских ворот», 2014.

                    
     Валерий Сорокин в своей новой книге «Таяли миражи» предстаёт перед нами поэтом не только зрелым, но понимающим, что в стихотворчестве важен не только эмоциональный накал, но и индивидуальные творческие черты. Со страниц его книги читатель вкушает то самое виноградное мясо, о котором писал Мандельштам. По его стихам хорошо проверять накал лирических чувств и человеческих страстей.
      
     Мне очень страшно вечерами.
     Приди, любимая, приди
     и погаси улыбкой пламя
     в моей клокочущей груди.

      
     По этим строкам видно, что автор делает ставку на метафорическую насыщенность и плотность подтекста, на прямоту проникновения лирического высказывания в читательские сердца. Это очень важное качество в наше весьма прихотливое, и подчас чересчур завуалированное поэтическое время. По этому же фрагменту можно сделать вывод, что Сорокин имеет весьма высокий уровень поэтической подготовки и знает, как преодолеть фатальную непокорность слов, встроив их в гармоничную поэтическую структуру.
      
     В жизни чудных событий –
     множество,
     только все они
     бренны,
     временны.
     Позабыть бы тебя,
     да не можется:
     ты впиталась в мои вены.

      
     В этих строках Сорокин доказывает, что его стихи — это не башня из слоновой кости. В них дыхание времени, дыхание всепоглощающей жизни, и их пульс очень динамичен. Легкие изломы ритма напоминают качающиеся на ветру экзотическое дерево, которое, несмотря на всю свою внешнюю хрупкость, корнями уперлось в землю едва ли не сильнее всех остальных. Так и Валерий Сорокин упирается своим литературными корнями в русскую поэтическую землю, и, я уверен, испытывает от этого счастье. Он несомненный сторонник традиции, поиск ради поиска — не его творческое кредо. Он впитал в себе русские поэтические соки, и они уже не когда не позволят поменять ему свой поэтический внутренний состав. И это не может не радовать
      
     Я сказал о любви несбыточной.
     Я просил мне помочь с ней справиться.
     Не сложилась меж нами ниточка.
     Не спасла ты меня, красавица.

      
     В этих строках голос поэта обретает ту самую пронзительность, за которую русскую поэзию так обожают читатели и которая выделяет её из всех мировых поэзий. Здесь необходимо некоторое общелитературное отступление. Конечно, литература интеллектуальный вид искусства, и чем больше проходит исторического времени, тем больше он усложняется. Совершенствуется и регулярный русский стих, обрастая приёмами и условностями, обогащаясь формально и фонетически. Но константой его непреходящей значимости была, есть и будет та трогательная нота беззащитности, тот щемящий разлёт, которые невозможно выдумать, невозможно литературно и технически подгадать, они есть лишь свойство таланта, и тайныодарённости. Упоэтов, отличающихсятаким творческим свойством — божественная печать на челе. Отрадно, что Сорокин один из этих отмеченных. Это позволяет плыть ему по бурному морю поэзии спокойно, не боясь ни штормов, ни мелей, ни встречных парусников.
      
     Как счастливы наши души!
     Я чувствую радость в ночи,
     прижавшись к тебе
     и
     слушая,
     как сердце твое стучит.

      
     Совсем не прихотливые вроде бы строки, но, сколько в них тепа, душевности, ритмического разлёта и любовного накала. Любовь, влюблённость — мощнейший стимул для того, чтобы нечто поэтическое в тебе заискрило, слова сами так и просятся на бумагу, но как же тяжело найти свою меру, не повториться, не впасть в банальность и вторичность. Валерий Сорокин словно не ведает всех этих опасностей, идёт прямой дорогой, и, как ни странно, доходит до конца поэтически не повреждённым. Он так уверен в своей правоте, что убеждает в этом других. Мне кажется, он выработал какой-то свой литературно-психотерапевтический рецепт, свою поэтическую смесь, которую использует и как снадобье, и как признание, и как возможность отдохновения от суетных дел. Разве не ложатся на сердце, не завораживают такие строки поэта?
      
     Я окунаюсь в сказочную быль
     и ощущаю страстную истому –
     как будто лунную месил годами пыль
     и вот причаливаю к берегу родному;

      
     Странно было бы предположить, что у такого поэта как Сорокин не найдётся в лирике гражданских мотивов. И они есть… Заметим, что его гражданственность не агрессивна, ни в коем случае не декларативна, она от сути русской песни с её болью за судьбу соотечественника, с её желанием оградить ближнего от чужеродных влияний и помочь сохранить ему себя:
      
     Пускай америки жиреют без печали —
     вот только б вечно
     в стороне моей родной
     все также яблони и груши расцветали
     да плыли вдаль туманы над рекой.

      
     Отсюда же и его русскость. Русскость не как принадлежность к этносу, а как ощущение всеобъемлющего родства всех , кто причастен к России и её культуре:
      
     А мне спокойно, свято, хорошо,
     ни тени сожаленья иль испуга —
     я знаю:
     я произошел
     от медом пахнущего луга

      
     Поэт большуючастьжизни проживает на небе. В небесном устремлении, внебесных мыслях, даже если окружающие не имеют об этом ни малейшего представления. Цель поэзии — нездешняя красота, переданная с помощью возвышенных слов .А если в стихотворную ткань случайно, по неосторожности проникла инфекция чего-то обыденного, необходимо вылечится от неё, превратив болезнь в невероятное, захватывающее смещения стилей, в смысловую эквилибристику верха и низа. Вот творческое кредо поэта Валерия Сорокина. И суть этого кредо не столько в его прихотливых составляющих, а в том, что он ему истово служит, что он ему всегда верен. И это делает краше и слаще как его собственную жизнь, так и жизнь тех, кто его читает. А читателей у его книги «Таяли миражи», я уверен, будет немало. Ведь в ней заключена целая поэтическая вселенная, с загадочными планетами стихов, звёздной пылью и чистым поэтическим эфиром. Не сомневаюсь, что имя Валерия Сорокина, несмотря на нынешнее невнимание культуртрегеров от власти к поэтическому процессу, займёт достойное место в ряду русских поэтов Двадцать первого века.