В наше замечательное время, когда не существует проблемы издать любую книгу и каким угодно тиражом, читателю можно легко ошибиться в выборе "любимого" автора, в полной мере соотнести его творчество с лучшими образцами великой русской литературы. Море усреднённого, а иногда откровенно бездарного стихоплётства, не имеющего никого отношения к поэзии, заполонило как книжные магазины, так и различные "литературные мероприятия", проводимые часто "самодейтельными" структурами.
     Но истинные любители поэзии, к сожалению, с трудом находят новые книги тех авторов, которые уже проявили свой талант в этой области. К таким относится и книга избранной лирики уже довольно известного поэта Петра Гулдедавы "Ещё кричат в лугах перепела".
     Авторская концепция книги построена таким образом, что она имеет не только "внешнюю" сторону, определяемую "рамками" глав: "И шарманка заплачет над полем", "Под шелест падающих звёзд", "На языке забытых снов", "И засияют новые рассветы", но и связанную глубоким внутренним содержанием, которое, порой, не всегда замечает даже опытный читатель. В этом и секрет обаяния лирики поэта.
     Пётр Гулдедава — лирик по душе, по существу! И как бы мы ни пытались найти в его стихах элементы "плакатности", поверхностного решения темы — ничего не получится.
     А лирика — это, в первую очередь, любовь не только к непосредственному "объекту" своей страсти, но и любви к родной земле, матери, ко всему окружающему миру. Поэтому только лирик способен на такие духовные поступки:
      
     Беспристрастен истории суд:
     Сколько русский размах ни гаси —
     Как берёзы, поэты растут
     На холмах и равнинах Руси.
     ……………………………………
     Хоть душою добры и чисты ?
     Те, кто в русских просторах возрос,?
     Но любому врагу на кресты
     На Руси ещё хватит берёз.
             ("Беспристрастен истории суд")
      
     Уже мощный запев книги в первом стихотворении настраивает нас на самое серьёзное восприятие глубокого авторского осмысления творчества — сродни сражению со всякой идеологической нечистью. В этом весь поэт, не терпящий мелких компромиссов в жизни, всегда живущий на грани экстремального чувства, но не окрашенного в трагические тона и даже с налётом некоторого ёрничества, но которое, в конце концов, приводит к философскому осмыслению происходящего в жизни:
      
     Я расстанусь с заплаканной нянькой,
     Заменившей мне кровную мать,
     И пойду по вселенной с шарманкой
     Дурака перед "знатью" ломать.
     ………………………………………
     Я здесь гость, может быть, и незваный.
     И возможно, пришёл на беду,
     Но к неведомой цели желанной,
     Как в бреду, спотыкаясь, бреду.
      
     И шарманка заплачет над полем,
     И с шарманкой заплачу я сам,
     И Земля моя — шариком полым,
     Отпружинит меня к небесам.
             ("Я расстанусь с заплаканной нянькой…")
      
     Казался бы, как далёк эпизод военного времени, от самого творчества поэта, но детская память оставляет незабываемые впечатления ребёнка уже во взрослой жизни, находя те единственные ощущения, которые невозможно придумать, если не чувствовать их душой. Во время голодного времени ребёнок случайно разбивает банку с пшеном, а "осколки смешались с зёрнышками пшена":
      
     …И мама — кончиком пера —
     Пшено при свете керосинки
     Перебирала до утра.
      
     С тех пор душою обмираю,
     Когда скупую жатву жну,
     Слова пером перебирая —
     Строку к строке, зерно к зерну.
             ("Мне всё запомнилось…")
      
     Сейчас о трагедии прошедшей войны мало кто пишет так, как Пётр Гулдедава. Он — будто сам в ней участвовал и запечатлел такие детали трагедии, которые невозможно увидеть даже в современном кино. Вот как поэт в далёком мирном времени видит всё это в стихотворении "Воспоминания о невиденном":
      
     "Крестокрылые грифы" кружат,
     От разрывов заходится сердце,
     И лежат на снегу ополченцы,
     Трёхлинейки неловко прижав.
      
     Я хотел бы забыть о войне,
     Но война не прощается с нами:
     То фантомною памятью в шраме,
     То портретом отца на стене.
      
     Ощущение чувства преемственности поколений постоянно живёт в душе поэта, трансформируясь в нынешний день строками из стихотворения "Я вышел в поле безоглядно смело":
      
     Я свято верил в торжество закона,
     И твёрдо знал, что скоро, как и все,
     Я стану частью прочного бетона
     Для Родины на взлётной полосе.
      
     Боль за ушедшее то там, то здесь прорывается в строках поэта, но вера в будущее Родины не утрачена, как в стихотворении "Истоки":
      
     Весенних пташек щебетанье,
     Пласты распаханной земли,
     Как ручейки, воспоминанья
     Меня в былое унесли…
     ………………………………
     И где-то далеко за трактом,
     За ранним солнечным лучом
     Затарахтел ворчливый трактор,
     Взревев натужно "пускачом"…
      
     Дома, где окна не забитые:
     Развал ещё не тронул Русь.
     Картины Родины забытые
     Нарисовать я не берусь…
      
     Как в жизни, так в творчестве, преемственность у Петра Гулдедавы глубинная, не фальшивая, а прочувственная всем сердцем патриота, находящего в своей душе отзвуки стихов и мыслей наших гениальных поэтов. Константиново — это родина Сергея Александровича Есенина. С этим селом связано самое русское, отражённое в стихах великого поэта. "Константиново" — так назвал одно из своих стихотворений автор:
      
     Ока в туман укутывает плёс,
     Напоминая мне, что очень скоро
     Порасплетутся косы у берёз,
     Уснут голубоокие озёра.
      
     Пускай уходит старое на слом,
     А новое — томительно бескрыло,
     Но с нами — эта роща за селом
     И всё, о чём она отговорила.
      
     Поэт, глубоко любящий свою малую и большую Родину, не может быть чёрствым, жёстким, жестоким к людям, тем более, к любимой и любящей его женщине. Приведу в пример лишь одно из многих и многих стихотворений Петра Гулдедавы, "Пока взаимным пленом вышним…" казалось бы "простое", но полное глубиной мысли:
      
     Пока взаимным пленом вышним
     Живём, не чувствуя оков,
     И гул далёких звёзд мы слышим,
     И лепет утренних цветков.
      
     И звонок день, пока мы вместе,
     Пока огонь в себе храним.
     Уйдёт любовь — затихнут песни,
     И станет мир глухонемым.
      
     Тема любви у поэта к женщине страстная, яркая, но в тоже время не юношеская, а сдержанная, окрашенная житейским опытом человека многое в жизни познавшего, видевшего и обладающего глубоким философским взглядом на жизнь. Этим и отличается любовная лирика Петра Гулдедавы от многих авторов, не видящих всю полифоничность бытия:
      
     В лихой неведомый нам час,
     Когда своё отколобродит,
     Любовь, не спрашивая нас,
     Уходит так же, как приходит.
      
     Хоть ты с руки её кормил
     И, замерзая, грел ей ноги,
     Когда становишься немил,
     Уйди без слов с её дороги…
      
     Но вот на сером небе безысходности появляется лучик той самоотдачи, без которой любви-то и нет:
      
     Журавлём перелётным трубя,
     Я готов к неизбежности тризны,
     Но по-прежнему радуюсь жизни,
     Потому что живу для тебя".
      
     Время жизни требует своё. И вот появляются стихи-покаяния, как "Молитва", которое заканчивается такими строками:
      
     Я знаю — виновен, но всё же,
     На час полусомкнутых вежд,
     Оставь во мне, Праведный Боже,
     Хотя бы полкапли надежд!
      
     Но надежда живёт даже на этой, казалось бы "приговорённой" к погибели Земле. Как в стихотворении "Когда-то всё, в чём виноваты сами…":
      
     В безумстве термоядерных проектов
     И в пламени ракетного сопла, —
     Ещё плодит земля моя поэтов,
     Ещё кричат в лугах перепела.
      
     Глубокое, овеянное душевной болью стихотворение "Портрет", в котором автор смотрит на портрет отца, ушедшего из жизни в самом расцвете сил, поэт, далеко не в детском возрасте, лицезреет себя:
      
     Моложавый, матёрый мужчина,
     Мощный лоб прорезает морщина, —
     Сорок шесть оборвавшихся лет
     Сохраняет печальный портрет.
      
     Строго смотрит отец со стены
     Взглядом воина страшной войны.
     И суровому облику в тон —
     Слуги горца: кинжал и ритон.
      
     Вожаком родового гнезда
     Я полвека лечу сквозь года,
     Но, встречаясь глазами с отцом,
     Становлюсь одиноким птенцом.
      
     А без мамы человек становится сиротой, одиноким на всей Земле. И это чувство никогда не оставляет нас и никогда не проходит стороной для живой души. Стихотворение "Колыбельная" одновременно очень личное, и всеобъемлющее для каждого человека, понимающего и ощущающего сложность и многогранность нашей земной жизни, ставит определённые акценты на творческом развитии поэта:
      
     Дорогих мне и близких немало
     Унесло этих лет вороньё,
     И всё ближе ко мне моя мама,
     Чем я дольше живу без неё.
      
     С каждым годом всё круче та горка,
     За которой встречаю весну…
     Спой мне, мама, про серого волка —
     Я, наверное, скоро… усну…
      
     Но вера в жизнь даёт Петру Гулдедаве всё новые и новые, почти космические силы, без которых не может жить настоящий земной поэт:
      
     Когда-нибудь и я сомкну уста,
     Но обрету всевидящие очи,
     И в новой жизни, с чистого листа
     Мне распахнётся вечный день без ночи.
      
     Но я-то знаю, что не сможет мир
     Прожить в покое без моей опеки.
     Продолжить жизни бесконечный пир
     В любой судьбе заложено навеки.
      
     И белоснежной станет полоса —
     Руке судьбы я уступлю без спора:
     Расправлю в небе крылья-паруса…
     Когда-нибудь… Надеюсь, что не скоро!
      
     Думается, что любой любящий русскую поэзию чтитель, обретёт для себя неоценимый клад, именуемый поэзией Петра Гулдедавы.