БАБУШКЕ
     Снова дом из кирпича,
     Запах хлеба в сенях.
     Снова куры закричат,
     На дворе на снастях.
      
     Я здесь не был давно:
     "Бабка Таня, привет!
     Что ж так в сенях темно,
     Экономишь, что ль, свет?"
      
     И она без огня,
     Что-то выронив с рук,
     Обнимала меня
     После долгих разлук.
      
     И за мной заперев
     Дверь крыльца на крючок,
     Мне сказала в распев:
     "Я скучала, внучок.
      
     Мне одной тяжело,
     Да и силы не те.
     Даже если светло,
     Всё равно в темноте".
      
     * * *
     В вечерних сумерках покой.
     Последний луч заката тлеет.
     Остыл под вечер летний зной,
     В прохладе лес за речкой млеет.
     У берегов туман белеет
     И курит ладан над водой.
      
     И месяц ясный над рекой
     Печально свет с небес сливает,
     И луч последний за горой,
     Как снег весенний, быстро тает,
     По кронам лиственным стекает
     И свет уносит за собой.
      
     И вот ночная колесница
     Летит по небу в тишине.
     Не встрепенётся даже птица,
     Среди густых ветвей во сне.
     И чёрный всадник на коне
     Уже по небу мчится.
      
     И мерный ритм Вселенной бьёт,
     Звучит грозой небес,
     Вот млечный Мир к себе зовёт
     Иллюзий и чудес.
     Во сне тревожно вздрогнет лес
     И тяжело вздохнёт.
      
     * * *
     Выйду утром я в чистое поле,
     Ароматом цветочным напьюсь.
     Разгуляюсь, как ветер на воле,
     И душой среди трав растворюсь.
      
     От восторга душа замирает,
     Рвётся ввысь к небесам на крыле.
     Гордость сердце собой заполняет,
     Что родился на этой земле.
      
     Я высоким словцом не играю
     И не бью себя в грудь кулаком.
     Я любовь свою к дивному краю
     С материнским впитал молоком.
      
     О чужбине уже не мечтаю,
     Перед ликом святых побожусь.
     Необъятную ширь обнимаю
     И землёй этой Русской горжусь.
      
     ДЕРЕВНЯ
     Я шёл деревенской, заросшей тропой.
     Кололись бурьяна засохшего трости.
     Пугала деревня своей тишиной,
     Как в полночь на старом, забытом погосте.
      
     Был тёплый, весенний, погожий денёк.
     Манили широкие сельские дали.
     Но в брошенных хатах погас огонёк,
     Глаза — слеповатые окна, в печали.
      
     Лишь ветер с крапивой играет вокруг.
     Болотной травой огороды богаты.
     В разбросанном строе убогих старух
     Гниют обветшалые, вдовые хаты.
      
     И кто приказал заморозить то время?
     Не сеять пшеницу, гречиху, овёс.
     И камень приказа нелепого в темя
     Смертельную рану деревне нанёс.
      
     И шепчутся тихо о чём-то деревья,
     Скрывают унынье густые кусты.
     Как жаль, на глазах умирает деревня,
     И хаты, покойной деревни — кресты.
      
     Не радует день этот тёплый погожий.
     С тоскою на сердце я шёл не спеша.
     Казалось бы, что мне? Я просто прохожий,
     Но только деревня — России душа.
      
     ОСЕННИЙ ПРУД
     Чарует меня величавая осень,
     Когда облака разорвутся порой.
     В воде заиграет лазурная просинь
     И бисером — солнечный луч золотой.
      
     Сырыми ветрами всё осень уносит,
     Всё то, что взрастила земля по весне.
     И лес обречённый пощады не просит,
     Сгорает безмолвно в багряном огне.
      
     Холодным костром полыхают рябины,
     Берёз белоствольных наряд золотой.
     И пруд среди леса, затянутый тиной,
     В осеннем убранстве воды колдовской.
      
     Повсюду осенней печали дыханье,
     В зеркальном осколке движенье небес.
     И в зябком, прозрачном воды колыханье
     Пожарищем крон опрокинулся лес.
      
     И лебедем белым на крыльях спустился
     Под вечер волшебный, пуховый туман,
     И в пасмурно-серой воде отразился,
     Прощальный полёт журавлей караван.
      
     ОСЕНЬ
     День уходит, уже вечереет,
     Ветер веткой скребётся в окно.
     Луч последний лучиною тлеет
     И на сердце, как ночью, темно.
      
     Душу тронула осень печалью.
     Журавли улетели давно.
     В небе месяц за сизою далью
     Пьёт заката хмельное вино.
      
     Выпью с ним и душой разомлею,
     Только жаль журавлей караван.
     Всё пройдёт, и о чём я жалею,
     Растворится как сизый туман.
      
     Закружусь золотым листопадом,
     Во хмелю запою на ветру.
     И зачем мне сегодня всё надо,
     Если завтра я просто умру?
      
     Если завтра уже не увижу
     То, что сердцем храню и люблю…
     Боже мой, до чего ж ненавижу
     Я себя, вот таким, во хмелю.
      
     ЛЕСНОЙ РУЧЕЙ
     Средь бурелома и корней,
     Лесной дорожкой узкой
     Бежит куда-то вдаль ручей
     Из недр земного русла.
      
     Весёлый, юный, озорной,
     Бежит — забот не знает,
     И редкий солнца луч сквозной
     В воде лесной блистает.
      
     В нём вековая тень лежит,
     Печать лесов дремучих,
     А он по камушкам бежит
     У ног дубов могучих.
      
     И в день осенний, золотой,
     Когда листва спадает,
     Кораблик ветер озорной
     В ручье лесном пускает.
      
     И пусть ещё он небольшой
     Бежит в тени безликой.
     Быть может, станет он рекой
     И может быть — великой.        
         
     ЧИСТЫЕ ПРУДЫ
     Солнца луч последний, отражаясь,
     На оконном нежится стекле.
     Мелко на осколки рассыпаясь,
     Бисером сверкает на воде.
      
     Осень свою песнь уже отпела,
     Отгорел в душе её пожар.
     В парке саксофон звучит несмело,
     Чистопрудный слушает бульвар.
      
     И печально тучи проплывают,
     Тихо плачут ивы у воды.
     Под холодным небом остывают
     Чистые Московские пруды.
      
     В воздухе кружится запах прели.
     Листья лип успели потускнеть.
     Так недавно золотом горели,
     А теперь — похожие на медь.
      
     Мы недавно тоже так горели
     Пламенем, как липы у пруда,
     И с годами тоже потускнели,
     Лишь душа осталась молода.
      
     Кажется, последний день погожий.
     Чистые пруды — как дивный сон.
     Не спешит задумчивый прохожий,
     Слушает, как плачет саксофон.
      
     И печально ветками качают
     Клёнов обнажённые ряды.
     Помыслы и души очищают
     Чистые Московские пруды.