Здравствуй, брат!  В далекой Югре, в Сибири Западной, так принято приветствовать друга. Мы в Европе своей российской, не доезжая до Урала, до Оби,  уже и с братьями-славянами не знаем, как друг друга привечать.  Как уж теперь приветствовать друга, поэта, самого-самого  сибирского азербайджанца и самого-самого  азербайджанского сибиряка Княза Гочага? Как не вспомнить по дороге от Сургута до Пыть-Яха о временах СССР, когда наши старшие братья, ровесники, профессионалы и романтики уезжали "на Севера"  не за длинным рублем, а за романтическим запахом тайги и за своей судьбой.
      
     Ни от кого на Север не бежал,
     Судьба к нему сама собой припала…
     Не обижайся, мой Азеррбайджан,
     Но Мать-Россия Родиной мне стала!

     Столичных писателей в нефтяные города теперь уже  не возят. А солидные литераторы, уставшие в столицах  от "джамжутов и хайятов", слушают далекое "эхо", которое отражается от  западных стен, и тоже воспринимают Сибирь, как большую бензоколонку. Забронзовелые старики вспоминают с тоской, а молодые и модные даже не подозревают, что рядом — в двух часовых поясах от Москвы, в малых городах Западной Сибири, не может быть местечкового патриотизма  в принципе. Хохол, татарин, азербайджанец,  русский — все здесь "понаехали", кроме оленеволов.
     Вот так и Княз Гочаг, прижившись в холодной Сибири, вспоминает жаркий Азербайджан в поэтическом послании другу Виктору Астафьеву:
      
     Когда чужбина  для тебя родна, как мать,
     А отчий край, где ты увидел свет,
     Тебя не хочет знать,
     Задумаешься вдруг на склоне лет:
     Страну какую Родиной назвать?
      
     На полярных широтах "в городке невысокого роста"  (на вечной мерзлоте высотки не строят),  общее дело сплачивает людей в единую семью — в народ сибиряков, создающих богатство России. В городе, не видавшем войны, но украшенном табличками "Лавиноопасная крыша" ты  либо пользу приносишь. Либо… даже таежные собаки знают:
      
     В Тайге-то суетиться на черта?
     И отмечаю снова я и снова,
     Таежные собачки — не чета
     Чабанским из селения родного.
     Таежные — собою греют снег.
     Нас не облают — знают: людям трудно.
     Им интересен каждый человек —
     Давно ль Тайга была совсем безлюдна?
      
     Профессиональному журналисту, кочующему по буровым станциям и нефтяным кустам, не пристало придумывать туманные метафоры и аллюзии. Зато полярными ночами в вахтовых балках и самому не грех подумать о судьбе:
      
     Мечтал увидеть целый мир,
     Всю жизнь об этом грезил…
     Растил и хлопок и инжир,
     В колхозе сто потов пролил
     И — никуда не съездил.
     Он дальше улицы родной
     Не сделал даже шага.
     И в книгах встретиться с мечтой
     Не смог, не знавший ни одной
     Ни буковки, ни запятой —
     Отец мой, бедолага.
      
     Уроженец Азербайджанского села Шахсеван, Княз Гочаг-Оглы Гурбанов приехал в  Югру во времена великого нефтяного бума вслед за старшим братом — профессиональным нефтяником. Выпускник филологического факультета Тюменского университета,
     Княз Гочаг уже в 90-е годы стал одним из самых авторитетных журналистов Западной Сибири.  Журналист "районки" — городской газеты, где и населения-то всего 45 тысяч, награжден множеством званий, журналистских и литературных премий регионального и Федерального значения.  
     В списке почетных граждан города Пыть-Ях писатель и журналист Княз Гочаг-Оглы Гурбанов числится под номером "2" — единственный гуманитарий, чей созидательный труд оценен наравне с добытчиками черного золота — геологами, буровиками, строителями нефтепроводов.
     А теперь, Княз Гочаг, член Союзов писателей России и Азербайджана, как эксперт, член Коллегии Ценителей Всероссийского фестиваля молодых поэтов "МЦЫРИ" и редактор альманаха гражданской поэзии "Часовые памяти", занимается популяризацией русской поэзии в Азербайджане и  в тюркоязычной среде России. В переводах Княза Гочага  в самых популярных азербайджанских изданиях выходят стихи Дмитрия Мизгулина, Максима Замшева, Андрея Щербака-Жукова. При этом Княз и в русской литературе выступает эдаким культуртрегером — организатором культурного процесса. Несколько лет назад именно он инициировал сбор подписей и обращение к мэру Пыть-Яка об увековечении памяти поэта Владимира Топорова. Целое лето студенческий стройотряд сажал березки в приполярном городе. И теперь, в Пыть-Яхе есть два литературных парка: Бульвар Есенина и Сквер Топорова, где на литературных праздниках собираются местные жители, чтобы послушать стихи и посмотреть выступления местных творческих студий.   По рекомендации Княза Гочага, члена Общественного совета "Потенциал нации"  были награждены  медалями  Русского императорского Дома "400 лет Всенародного подвига"  русские поэты и деятели культуры:  Влад Маленко, Дмитрий Мизгулин, Максим Замшев,  Андрей Щербак —Жуков.
     "Формулой укорененности", назвал как-то Владимир Топоров судьбы двуязычных сибиряков, отдавших всю жизнь служению русской культуре, но не забывших свою малую Родину, отторгнутую от нашей общей Великой Державы. Именно об этом говорит Княз Гочаг в своем посвящении драматургу Рустаму Ибрагимбекову:
      
     …Ты словом одним раздвигаешь границы,
     Связав воедино родины две…
     С тобой москвичи — все немного бакинцы.
     С тобою бакинцы чуть ближе к Москве.
     А значит сплоченней народы и страны….
     Политики разве сумели бы так?
     За дружбу России с Азербайджаном
     Тебе говорю я:
                — Спасибо, земляк!