Три дня назад… Да, уже прошло три дня с той встречи. Три дня. А я все еще думаю об этом. И не могу никак переключиться на что-либо другое. Работа, которая прежде занимала меня всего, даже, надо признаться, иногда больше, чем семья, теперь тоже ушла на второй план. Я чувствую на себе удивленные взгляды коллег и слышу их "шу-шу-шу" за спиной, но с собой я ничего поделать не могу. Не знаю, что со мной.
Я возвращался с дачи поздно вечером в Москву, поскольку рано утром была запланирована важная встреча. Мысленно я был поглощен будущим и очнулся лишь, когда о лобовое стекло ударили капли дождя, убегая струйками к верху. Пришлось ехать медленней, чем обычно, и это позволило мне заметить Ее на обочине дороги. Ее сумочка ярко блеснула отражением моих фар, и я увидел мокрую фигуру с безнадежно поднятой вверх рукой.
Я притормозил:
— Садитесь, вы вся промокли, подвезу вас до метро.
— Спасибо, — едва слышно промолвила она. — В этот час никто не останавливается, тем более в дождь, спасибо.
Некоторое время мы молчали. Я слушал приемник и был занят своими мыслями. Она приводила себя в порядок. Вскоре я почувствовал фантастический аромат, исходивший от ее мокрого тела. В слабом свете салона я не мог рассмотреть детально черты ее лица, но отметил про себя, что она достаточно милая. Она действительно сильно промокла. От ее мокрых ниспадающих на плечи вьющихся волос и исходил тот невероятный притягательный запах.
С того все и началось. Непринужденно я поинтересовался, почему она одна в такую непогоду оказалась на обочине дороги, ведь ее могли запросто сбить и даже не заметить этого. Она ответила, что ее выбросили. Выбросили, как выбрасывают пустую бутылку, выпив содержимое до дна, на обочину. И что там с этой бутылкой дальше происходит, никого не интересует, поскольку та уже абсолютно пуста. На нее просто никто не обращает внимание — кому она нужна, пустая. И лишь спустя какое-то
время рабочие засунут ее в контейнер с мусором и похоронят вместе с остальными такими же пустыми бутылками. Так все и кончится.
Мне стало как-то неуютно на душе. Я никак не ожидал встретиться с таким откровением. Даже пожалел, что затеял этот разговор. Уж лучше бы молчал. Но потом я все же заметил, что не всегда бывает все так грустно. Надо жить и жизнь наладится. Я рассказал ей немного о себе.
У меня неплохая работа, позволяющая жить, ни в чем себе не отказывая. У меня любящая жена и сын десяти лет. Я живу и работаю ради них, ради того, что называется семейное благополучие. Сказал, что просто сейчас ей не повезло. Она ошиблась в чем-то или в ком-то, но спустя время поймет это, и будете жить дальше. Еще найдет свое счастье, и будут дети, и любящий муж, и внуки, и все будет хорошо.
Она ответила, что рада за меня, что возможно я единственный счастливый человек, которого она встретила в жизни. Мне это несказанно польстило, и я довольно заулыбался. Приятно осознавать, что жизнь вполне удалась. Но потом это чувство улетучилось.
Она спросила: "Смог ли я заниматься в жизни чем-то другим? Кроме своей работы". Я задумался. Далеко в детстве хотел стать летчиком, пожарным, даже милиционером, хотел помогать людям, а вместо этого стал клерком банка, и не только не помогаю, но и наоборот делаю плохо людям, отбирая у них надежду. Я признался, что это доставляет мне удовольствие. И завтра, на встрече, я должен буду подписать бумаги, которые в дальнейшем станут очень важными в моей "игре".
Я увидел как бы со стороны, что моя работа не совсем хороша для людей, но она позволяет мне и моим близким жить так, как хочу я. А остальные просто неудачники. Так уж все устроено, что одни живут за счет других, а я чем хуже.
"А жена? Она тоже такая же, как вы?" — спросила она.
Жена. Я не думаю, что она такая же. Нет, она, конечно, в чем-то похожа на меня, только у нее гораздо больше фантазии, как потратить то, что я заработал. С ней мне удобно, комфортно, весело. Она занимает меня и мое свободное время. Она откуда-то знает, что я хочу и делает то, что я хочу. Она мне нравится, я люблю ее.
"Вы не ее любите, а себя. А ее мне жалко. У нее нет своей жизни, она вся в вашей."
Ее слова больно укололи меня. Я сжал губы и некоторое время молчал.
"Сыночка вы, конечно, тоже воспитываете по своему образу и подобию, брать от жизни все возможное".
В голове у меня все путалось. Моя стройная система колебалась. Нет, это все чушь. Я что, бомжевать должен! Ради чего? Что бы кто-то вместо меня ехал сейчас в машине, а я был на обочине. Нет. Я не хочу этого, не для себя, не для своих близких. А кто она такая, что может мене читать мораль? Я без нее знаю, что такое хорошо и что такое плохо. Плохо, когда нет денег; плохо, когда больной; плохо, когда нет жены и друзей. Это плохо. А быть богатым и успешным это не плохо. Это очень
хорошо и здорово. И так должно быть везде. И в сущности, какое мне дело, что не у всех это получается?! Значит, они не достойны этого. А я заслужил! Своим трудом, своей головой, своим образованием. Я заслужил. Мое благополучие — заслуженное, и никто не сможет этого отнять.
"Вы извините меня. Я, наверное, слишком влезла в вашу жизнь. Не стоило этого делать. Одно только еще хочу сказать, что наша жизнь это не одно только удовлетворение своих желаний. Любовь и голод правят миром животных, а мы все-таки люди. И в вас есть хорошее. Ведь вы остановились и подвезли меня, мокрую, одинокую. Не знаю, из каких чувств, но вы сделали доброе дело. Спасибо вам за это".
Мне стало ее жалко. Тут не просто невезение в жизни. У нее была неправильная установка. Нет, может быть, она в чем-то и права, но в корне я с ней согласиться не могу.
Жизнь наша огромна в многообразии. Я еду на машине, а вы стоите на обочине. Кто знает, может, через год, вы будете ехать на машине, а я буду стоять на обочине. Но и то, и другое, и, возможно, третье и четвертое и десятое и сотое, все возможно — только нужны определенные предпосылки. Я стремлюсь поддерживать свой образ жизни, в котором мне комфортно. Да, я, может, где-то поступаю дурно с точки зрения общей морали, но это мой труд, это мой крест, если хотите, это моя плата за
мою жизнь. Что будет после, после будем разбираться, а пока я еду на машине и подвожу вас.
Она помолчала некоторое время, а потом будто дернулась слегка и внимательно посмотрела на меня. Мне стало не по себе, хотя в ее взгляде не было враждебности или мистической загадочности. Она смотрела, как мне показалось, с некоторым восхищением и с завистью, что ли. И потом вдруг говорит мне: вы прямой гвоздь, довольный своей судьбой. Вас заколотили молотком обстоятельств, и больше вам ничего не нужно. Но вынь вас, и вы превратитесь в обычную, холодную, никому не нужную железку.
Я спросил, а что она сама сделала, чтобы быть нужной кому-то?
"Все", — был получен ответ. Однако, ею попользовались и пошли в другое место, а она осталась. По ее словам, выходило, что все люди только пользуются друг другом ради самих себя, а потом, как только человек перестает быть нужным его, оставляют.
Я высадил ее у станции метро и пожелал удачи. Мне было еще больше жаль ее теперь, чем прежде на дороге. Но она посеяла в моей голове сомнение, всходы которого прорастают во мне с каждым днем все больше и больше.
Я хотел забыть эту встречу. Но у меня ничего не получалось. Вот уже три дня я брожу, как сомнамбула, ничего не замечая вокруг. И только лишь сейчас меня озарило. А что, если это все проверить?
Я беру десятидневный отпуск (не настолько я сумасшедший, чтобы увольняться), а всем говорю, что меня уволили. Товарищи сочувственно жали мне руку, а в глазах была едва скрываемая радость. Жена, услышав новость, минуту стояла потрясенная. Сын никак не отреагировал.
Два дня я пил и не выходил из дома. На третий вышел на порог, посмотрел на холодное солнце и зашел обратно. Не бреюсь. Жена не разговаривает. Сын тоже избегает. Жду.
На пятый день жена не выдерживает и с нажимом говорит мне, чтоб я взялся за ум и начал искать работу. Послал ее к черту, но пить бросил. Организм уже не принимал. Потерял счет дням. Но потом все же решил сходить на работу.
Коллеги встретили радушно, с сочувствием, даже чаю предложили. Директор продлил отпуск еще на 18 дней. Ох, как я ему благодарен.
Жене сказал, что ходил искать работу, но не нашел. Она все больше и больше проявляет недовольство. Я лег перед телевизором и пролежал еще десять дней кряду.
Она не выдержала, высказала все, что думает обо мне, радует, что сына в тот момент не было. Мы, конечно, поскандалили. Я хлопнул дверью.
Пошел пешком на дачу. Это далеко от Москвы, но, думаю, подвезет меня кто-нибудь. Точно. Останавливается красная БМВ, и тонкий женский пальчик зовет меня в салон. Сажусь.
Этого не может быть! Там ОНА. Моя попутчица. Очень даже блестяще выглядит, она меня тоже узнала, несмотря на мою щетину.
Как все переменилось… Теперь она меня подвозит. Спрашиваю:
— Нашла того, кого смогла использовать?
— Нашла, — отвечает.
— И кто это? — интересуюсь.
— Да так, один банковский клерк.