Жанна Светлова __ НОВОГОДНЯЯ СИМФОНИЯ
Московский литератор
 № 1, январь, 2014 г. Главная | Архив | Обратная связь 


Жанна Светлова
НОВОГОДНЯЯ СИМФОНИЯ


     Борис Николаевич открыл глаза и шумно вздохнул. Рядом шевельнулась жена. Он с раздражением посмотрел на неё. Она разомкнула веки и не менее враждебно взглянула на мужа.
     — Что ты так рано поднялся, ты же вроде выходной сегодня?
     "Мегера, — подумал Борис Николаевич, — всё ей не так. Надо же было так испортить себе жизнь. Мог бы и вообще не жениться!"
     Он быстро поднялся с постели и ушёл принимать душ. Вода постепенно потушила раздражение, бушевавшее в нём, и, появившись на кухне, где уже собирала на стол завтрак жена, он даже улыбнулся и более-менее приветливо произнес:
     — Good morning!
     — И тебе того же, — пробурчала в ответ Елена Дмитриевна. Она быстро поставила перед ним чашку с кофе и тарелку с омлетом.
     Усевшись напротив мужа, женщина пригубила из своей чашки кофе и стала пристально наблюдать, как ее благоверный расправляется с завтраком. Оба молчали. Лишь слышался стук вилки о тарелку и довольно шумное заглатывание омлета.
     Елена Дмитриевна смотрела на него, своего мужа, с которым прожила уже тридцать три года, и задавалась вопросом, странным и для количества прожитых с ним лет, и для её возраста: "Что я в нём нашла? Грубый, невоспитанный мужик, эгоист, любящий только себя, и только себя понимающий! Сколько ран он нанёс моему сердцу, сколько обид накопилось в нём. Оттого и болит, и сбивается с ритма, и впереди одна беспросветная тьма".
     Эти мысли душили её, она еле удерживала слёзы. Завтра наступит Новый Год, у всех людей праздник, а у нас еле сдерживаемое раздражение, обида на судьбу и полная беспросветность. Столько лет терпеть его безразличие, пренебрежение, измены не смогла бы ни одна уважающая себя женщина.
     "Я никогда не уважала и не любила себя, любила только его. Всю жизнь боялась одного — потерять своего драгоценного мужа. Даже, когда узнала, что у него есть другая женщина, ни словом, ни взглядом не дала понять, что знаю о его неверности. Все простила ради семьи, ради детей. Но, скорее всего, из-за боязни, что уйдёт к ней, из-за боязни одиночества. И вот служу ему прислугой, которую он даже не замечает. Господи! Но что мне делать? Я, как страус, прячу голову в песок. Даже скандалов ему не устраивала, так боялась его потерять. Но сил моих больше нет молча сносить это равнодушие", — и сама не понимая, что делает, Елена Дмитриевна вдруг выпалила:
     — Борис, а зачем ты живёшь со мной? Ведь ты меня просто ненавидишь, тебя раздражает каждое моё слово, движение, взгляд. Мы стали совершенно чужими людьми. Разве так можно жить?
     Борис Николаевич, удивлённо уставился на жену. Что это с ней? За все прожитые совместно годы она никогда не устраивала подобных разборок, хотя он догадывался, что она знала об его изменах. Правда, её неудовлетворенность их жизнью в последние пару лет стала очевидной даже для него. Она никогда не улыбалась ему, молчала, злилась и старилась от злости. Все эти мысли промелькнули в его голове, но ответил он весьма спокойно, даже равнодушно.
     — Как видишь, иногда живут и так, и даже выживают!
     Он усмехнулся, сказав это, и Елена Дмитриевна не сдержалась и продолжила.
     — Но ведь согласись, что это ужасно жить так, как мы живём, без любви, без тепла в душе, без элементарного уважения друг к другу.
     В её глазах он увидел такую боль, что не смог выдержать её взгляда и опустил глаза.
     — Что ты предлагаешь? Развестись?
     — Я всю жизнь боялась этого, — сказала она. — Я всё делала, чтобы сохранить семью, и, видимо, сама загнала нас в тупик, из которого нет выхода.
     — Выход есть всегда из любого положения. Это я говорю тебе как бывший спецназовец.
     Он решительно поднялся со стула и пошёл из кухни, но остановился на пороге, посмотрел на жену и произнёс:
     — Я подумаю над твоими словами и постараюсь найти выход из нашего тупика.
     Она слышала, как он зашёл в спальню, открыл шкаф, оделся, и через пару минут щёлкнул замок входной двери. Елена Дмитриевна уронила голову на стол и заплакала.
     А Борис Николаевич, впервые за столько прожитых лет вместе с этой женщиной, вышел из дома в несвойственном для него растерянном состоянии. С сегодняшнего дня он был в отпуске и хотел утром ехать на рынок за ёлкой и продуктами для новогоднего стола. Он всегда делал эти закупки в последний день уходящего года. Ещё года три назад они делали эти приобретения вместе с Леной, но именно три года назад, поехав вместе за покупками, они рассорились.
     Елене не нравилась ёлка, которую он выбрал. Её также возмутила своеобразная трата денег на напитки. Он тогда купил невероятно дорогой коньяк, и денег на хорошие продукты не осталось. В общем, Новый Год они встречали, надувшись друг на друга в разных комнатах. После чего Лена заявила, что раз её мнение не учитывается, отныне пусть Борис сам делает закупки и готовит праздничный стол. На том и порешили.
     Так он стал главным заготовителем и организатором праздничных столов. Но сейчас ему уже не хотелось никакой ёлки, никаких продуктов и выпивки. Всё стало ненужным, не имело никакого смысла. Жена сама признала, что жить с ним, так как они живут, больше не может и не хочет. На его вопрос о разводе с её стороны не последовало никаких возражений. Значит, решила освободиться от меня, решил он. Но эта мысль, пришедшая ему в голову, поразила Бориса Николаевича. Неужели я стал ей, моей терпеливой Елене, так безразличен и даже противен, что она согласна на развод? "Самое смешное, думал он, что именно сейчас я совершенно чист, ни в чём не виноват перед ней. И на тебе — развод!"
     Куда идти, где жить? Разменивать квартиру? Но это противоречило его принципам. Он всегда считал, что при разводе настоящий мужчина не будет устраивать дележ имущества, а всё оставит жене. Но ведь к детям жить не пойдёшь! Да и к отцу возвращаться неудобно. Если бы была жива мама!.. В его ушах зазвучала очень красивая, но печальная мелодия, и он завороженно прислушивался к ней. Он вспомнил, как хоронил маму три года назад, почти перед самым Новым годом. Ему стало грустно и одиноко в этом мире. А в ушах продолжала звучать печальная, нежная мелодия, разрывающая его грешную душу.
     Он долго стоял, не осознавая, что нужно делать. Ему вдруг показалось, что мелодия зовёт его куда-то, и он совершенно машинально сел в подошедший трамвай, продолжая вслушиваться в зовущую его музыку. Трамвай привёз его на вокзал, и он, послушный чей-то высшей воле, подошёл к кассе и купил билет до Твери. И только ощутив в руках этот билет, он пришёл в себя. Что я делаю, кто меня там ждёт на Новый год? Но билет буквально жёг ему руку, а мелодия толкала его на перрон. Он подошёл к расписанию. До отправления поезда оставалось 45 минут. Он повернул к платформе, но вспомнил, что он ничего не купил для отца. "Нехорошо, — подумал Борис Николаевич, — ехать к отцу без подарка".
     Отец его был заядлым рыболовом и в свои без малого восемьдесят лет всё лето просиживал на берегу реки с удочкой. В детстве отец всегда брал его с собой, и он просто раздувался от гордости и счастья, вытаскивая скромного окунька или щучку из воды. Его улов мама варила отдельно и подавала на стол как царское лакомство. Вся семья старалась попробовать его рыбки, и все заявляли, что это самая вкусная рыба на свете.
     Ну до чего же хорошо ему было в кругу семьи! Как любили и баловали его, особенно мама!.. Он опять услышал печальную мелодию, напоминавшую о том, что всё хорошее уже позади, и у него блеснули на глазах слёзы. Быстро выскочив из здания вокзала, он направился к магазину спортивных и охотничьих товаров. Купив самую крутую и дорогую удочку, три комплекта крючков и массу всяких рыбацких причиндал, он влетел в поезд за минуту до его отправления.
     Жизнь продолжалась, приобретая новый смысл. Он вдруг подумал, что всё так и должно быть. Сама судьба и эта симфония ведут его к свободе. Пусть жена остается одна, раз он её так раздражает. Он уже забыл, что два часа назад, проснувшись, именно он ощутил раздражение и даже неприязнь к жене. Но сейчас всё представлялось ему иначе. Теперь только она одна была виновата в том, что он ушёл. Она оскорбила его, потому что он ей надоел. И он ушел. А то, что он ушел навсегда, внезапно стало твердой уверенностью. Пусть живёт как знает. Сама сказала, что они совершенно чужие друг другу люди.
     Борис Николаевич удобно устроился и даже заулыбался сидевшей напротив него женщине. Но та не приняла его улыбки и уткнулась в книгу, не замечая навязчивого соседа. Ему стало и смешно, и обидно. Смешно, потому что не нужна ему эта женщина, и обидно, потому что на него уже не обращают внимания даже дамы бальзаковского возраста.
     Он стал смотреть в окно на пролетающие мимо него пейзажи и ощутил радость от того, что отныне совершенно свободен. Он может ехать куда захочет, делать всё, что захочет, и никакая баба ему отныне не указ! Он задорно посмотрел на не обращавшую на него никакого внимания соседку с книгой в руках. "Надо же! Возомнила, что я ищу с ней дружбы. Уткнулась в книгу, боится, что начну приставать". На вид лет за сорок. Не замужем. Он всегда сходу точно мог определить, замужем женщина или нет. На это у него был какой-то особый нюх. Да и кольца на руке нет. Впрочем, кольцо — это ерунда. Современные дамы кольца не носят. И он нарочито выпятил свой палец, на котором красовалось обручальное кольцо, чтобы эта мымра увидела, что у него нет никаких видов на неё и быть не может, он женатый человек. Он усмехнулся, ведь только что он возомнил себя совершенно свободным человеком.
     Женщина стрельнула глазами на его кольцо и, отложив книгу на столик, прикрыла глаза. Что-то ангельское почудилось Борису Николаевичу в её лице. В ушах зазвучала симфония, очень нежная, но без прежней грусти. "Симпатичная! — глядя на соседку, отметил Борис Николаевич. — Волосы просто загляденье, красиво уложены. Нежные руки, розовые ноготки, сапожки на небольшом каблучке, шубка норковая. Очень красивая!" — почему-то с сожалением подумал он. Мелодия в ушах щемила сердце. Женщина была совершенно недосягаема. Он перевёл взгляд на книгу, лежащую на столе.
     "Несвятые святые" называлась книга. Что-то он слышал об этой книге. Кто-то очень хвалил её. Он никак не мог вспомнить, кто. Женщина напротив задремала, и он осторожно подвинул книгу к себе. В ушах звучала просто Божественная мелодия. Борис Николаевич начал читать и так увлекся, что забыл, где он и кто он. Он читал о каком-то совсем другом мире, светлом и полном любви, о мире, в котором люди живут совершенно по другим законам, чем в нашем суетном обществе, и даже не заметил, как его соседка стала собираться к выходу на следующей остановке. Когда он опомнился, женщина уже стояла одетой.
     — Извините, — сказал Борис Николаевич, — что я так увлекся вашей книгой.
     Он закрыл книгу и протянул её попутчице. Она ласково на него посмотрела и сказала:
     — Рада, что эта книга вас увлекла. Я дарю её вам. Пусть она вам поможет разрешить ваши проблемы и пребывать в согласии с самим собой и окружающим вас миром.
     — Спасибо! — застеснялся Борис Николаевич. — Можно мне всё-таки вернуть её вам? Оставьте свой адрес, и я пришлю вам книгу после прочтения.
     — Не нужно! — ответила женщина. — У меня есть ещё одна такая книга. Осваивайте! — засмеялась она. — Бог вам в помощь!
     Поезд остановился, и женщина вышла из вагона. Она накинула на голову капюшон своей шубки и устремилась к выходу с платформы. В ушах Бориса Николаевича всё звучала его симфония, а сердце щемило от чего-то утраченного, необыкновенно светлого и чистого.
     Подаренная книга читалась легко и быстро, и хотя была довольно толстой, Борис Николаевич до своей станции прочитал более половины. Бывший офицер, прошедший не одну "горячую точку", никогда не задумывался ни о Боге, ни о святых и монахах, но книгу обо всем этом читал взахлеб. Ему казалось, что он очутился у живительного родника в невероятно жаркий день и, глотнув чудесной прозрачной водицы, почувствовал необходимость полного обновления и очищения. Ему захотелось самому любить весь мир.
     По прибытии в свой город, на свою родину, он помчался в родительский дом, по дороге не забыв прикупить продукты, напитки и даже маленькую ёлочку. Он ввалился в дом отца, как настоящий Дед Мороз, обвешанный подарками. Отец, очень постаревший, но как всегда бодрящийся, так обрадовался его чудесному появлению, что даже, несмотря на свои больные ноги, изобразив легкую присядку, прошёлся в пляске по кругу. В ушах Бориса Николаевича звучала музыка, и он сам был готов пуститься в пляс.
     Отец натопил баню, и они с сыном парились долго и со вкусом, хлеща друг друга душистыми вениками. Потом пили чай с мёдом и вареньем, сохранившимися ещё от мамы. Звучала нежная и печальная мелодия. Симфония жизни продолжалась, и она, как чистая вода, очищала душу Бориса Николаевича. Он уже так сжился со своей внутренней симфонией, что не представлял, как он мог жить без этого музыкального сопровождения.
     День был чудесный. Мужчины нарядили ёлку, приготовили холодец и запекли гуся к новогоднему столу. Как в прежние давние времена, они играли в дурака, в домино, смотрели хоккей, и Борис Николаевич был безмерно счастлив, видя радость отца. Он вдруг понял, как сладко дарить своё тепло и любовь близкому, дорогому тебе человеку.
     За новогодним столом сын объявил отцу, что хочет остаться жить с ним в родительском доме. Счастью старика не было границ. И тот факт, что он может сделать счастливым своего отца, рождал в нём чувство благодарности Всевышнему за Его заботу и любовь к такому грешнику, каким считал теперь себя Борис Николаевич. Он помолодел и помягчел душой, его просто распирала любовь ко всему миру: к людям, к отцу, к детям, к жене. В его душе играл оркестр, исполнявший радостную, светлую, жизнеутверждающую мелодию любви. Подняв бокалы за счастливый Новый год, отец и сын решили обзвонить всех родных, поздравить их с праздником. Отец, чувствуя, что у сына что-то не ладится с женой, предложил:
     — Давай я Лене сам позвоню, узнаю как там она, поздравляю с Новым годом и передам от тебя привет.
     Но сын отверг помощь.
     — Нет, — сказал он, — я никогда не прятался за чужие спины. Сам позвоню.
     — Ну, звони! — подал ему трубку отец, облегченно вздохнув.
     Лена ответила сразу. Чувствовалось, что она не отходила от телефона.
     — С Новым годом, Ленок! — бодро начал муж. — Счастья тебе, здоровья и мира в душе! Мы тут с отцом уже встретили Новый год. Он тебе кланяется и желает всех благ.
     — Спасибо, родной! — сдерживая рыдания, прошептала она в ответ. Затем, переборов себя, уже более спокойно сказала, — счастья и вам тоже! Я тебя буду всегда ждать! — Она замолчала, боясь услышать что-нибудь неблагоприятное для неё в ответ.
     — Мы ещё будем счастливы, Лена, — ответил Борис. — Я просто хочу пожить с отцом в доме моего детства, разобраться во всём и, прежде всего, в себе.
     — С Новым годом, любимый, — и она положила трубку.
     У него в сердце звучала мелодия любви, а за окном рвались петарды, и небо озарилось и засверкало букетами прекрасных цветов.
     Борис помог отцу одеться, и они вышли на улицу.
     — Ты знаешь, Боря, — сказал ему отец, — чем дольше я живу, тем больше верю в чудеса. Ещё вчера я так мечтал встретить Новый год с тобой, и мне казалась эта мечта неосуществимой. А сегодня ты сам приехал ко мне, и мы вместе, как прежде, встретили Новый год. Это ли не чудо?
     — Чудо! — согласился сын. — Ещё вчера я считал, что жизнь прошла впустую, что счастье меня миновало. А сегодня я счастлив, как никогда. Я начинаю новую жизнь, я хочу, чтобы любовь и вера никогда не покидали меня. Прозвучал очень оптимистичный последний аккорд симфонии.
     И тут снежок, брошенный соседским мальчишкой, угодил прямо в спину Борису.
     — Ах ты, сорванец! — сказал он, обращаясь к ребенку. — Ну, держись!
     И он, схватив горсть снега, стал лепить снежок.
     — Да, жизнь продолжается, — сказал отец и присоединился к детской забаве сына.
     — С Новым годом! — кричали им вышедшие на улицу соседи.
     — С Новым годом! С Новым счастьем!