Владимир Гусев ИСКУССТВО ТАИНСТВЕННО
Игорь ОЛЕН. "К востоку от рая": События и промыслы. —
М.: ИПО "У Никитских ворот", 2013.
Смеялись над нами, когда, одинокие чудаки, в разгар добропорядочной и степенной прозы и чисто публицистической поэзии, мы выпускали романы то о Боливаре и Сан-Мартине, то об инках, как Игорь Олен того времени. И что же? Смеётся тот, кто смеётся последним. Теперь все видят, что кончились "Сто лет одиночества", и мужественный Чавес и его друзья, и все "латины", этот "Огненный ветер Юга" (название моего опуса о Сан-Мартине), и целая плеяда их блестящих романистов с мировыми именами доказали всему свету, что можно противостоять могучему и циничному северному соседу, противостоять не только физически (Куба), но и духовно, морально, мыслительно. Да и сами северные американцы, надо отдать им должное (им, луч-шим из них), дали не только ФБР и т. д., но и Лонгфелло, Мелвилла, Торо, Фолкнера, Томаса Вулфа, Хемингуэя и т. д. Дали роман и фильм "Унесённые ветром", где проблематика густо смыкается с латиноамериканской.
"Истинный романтизм" (термин Пушкина) позволяет это. Позволяет такие предшествия, предчувствия. Ежели всколыхнутся сторонники "нового реализма", просто реализма и т. д., то скажем кратко: одно не противоречит другому. Искусство таинственно, о чём мы "забыли". И оно извечно позволяет себе то, чего обыденное, среднее сознание предугадать и предвидеть не может.
И вот Игорь Олен снова "удивляет нас". Кавычки — ибо меня-то он не удивляет. То есть не удивляет фактом своего существования. Но, разумеется, удивляет новой плотностью письма, новой необычностью героя и сюжета. Тут нет смачного реализма в смысле полного "правдоподобия", принципа "вижу — пишу" и т. д. Тут реализм внутреннего состояния души и всего мира, "реализм без берегов", как говаривал некогда Роже Гароди, за что наши педанты его ругали. Или, если говорить о внешних формах, — "истинный романтизм". Надо заметить, этот термин Пушкина во времена оны именно и истолковывали, как истинный реализм, как правду внутреннюю, "реализм в высшем смысле" (Достоевский).
О чём этот толстенный роман?
Трудно сказать в двух словах.
Вообще относительно подлинного художника вопрос "о чём" труден для простого ответа. Толстой отвечал в таких случаях, что, дабы объяснить, о чём, надо заново написать роман, а я, Толстой, его уже написал.
Ну, коротко, насколько возможно.
Общая задача — в трёх романных книгах, на фоне родовой истории неких Квашниных, разобраться не более не менее как в природе первородного греха. Ясно, что философско-мыслительное начало преобладает. Сама история Квашниных порой изложена вполне повествовательно, с уклоном, так сказать, в интеллектуальную сказовость; всё это, — возможно, независимо от воли автора, — напоминает стилистику Л. Леонова в "Пирамиде"… Но ведёт дело вот что:
"За окном круговерть: свары, страсть, нищета и деньги, муки и хамство. Я же вне времени, при незыблемом корне, что есть традиция, русскость, блуждающая во тьме…" (с. 14).
"Слову нравится тишь да гладь. Негладких (стало быть, меньше порченных, не отёсаных логосом) обходили; вид их и вымер. Мы изначаль-ному, заложившему в нас любовь, вредили предпочитанием облицованных словом. С женщиною что сделали? Бионическую лже-плоть, симметричную форму, ладную круглость, чтоб не пораниться, хотя в том, что пугало глаз, — истина. Лишь в бесформии, что рождает оргазм, мы в истине, коя полное вне пространства-времени счастье!.. И я начну регресс от искусственных современных тел, от Джоконд к первичному, потому и пре-красному, — что зрел в Еве Адам. Аврамом бог ввёлся — мною начнётся обратный путь. Авраам отец множеств, а я — ЕДИНОГО, свёртывающего из всех… В Праматерь! В Вечную Женственность!.." (с. 268).
"Я стоял на коленях перед Россией. Вот она, от которой я — русский. Вот она… Пусть вымрем, следующих займёт она русскостью и неверием слову. Вновь здесь пойдёт народ, не желающий в мировой алго-ритм, в надуманность, избывающий из себя яд слов, взрывающий бытие…" (с. 511).
"Вместо любви творят культуру, — приведшую к появлению Третьяковских картин как окон из этой культуры в утраченный бескультурный рай… Рай бросили для культуры, что вышла господством некого, видевшего "добро" в практике драть других. Культура требовала смерти масс некультурных, таскавших камни в ноги культуры, которая подвела мир к пропасти…" (с. 857).
Это, что называется, вопросы на засыпку.
Каковы же ответы?
Тут ничего не скажешь коротко. Надо читать все три книги в одном томе.
…А вопросы — самые глобальные! — которые ставит и Л. Леонов в своей эпохальной "Пирамиде".
Эстафета принята.