Каждый период жизни человека, тем более поэта, отражается на душевном настрое и накладывает неизгладимый отпечаток на всё его творчество. Здесь огромную роль играет временной промежуток, в котором живёт творческая личность. По уровню творчества часто можно определить степень талантливости автора. Но это касается в основном усреднённого таланта, не изменяющегося в любую эпоху, при любой государственной структуре.
Талантливый поэт в своих размышлениях о жизни уходит всё дальше и дальше в космическое пространство, пытаясь понять и осмыслить своё предназначение на Земле и воссоединиться с тем невидимым и непознанным миром, именуемым вечностью. И чем дальше, выше, глубже проникает поэт в эти сущности, тем "страшнее" становится ощущение сиюминутности нашего "пребывания" на Земле, не дающее времени познать вечное, именуемое божественным созданием.
Поэт Лев Котюков является читателю не как пророк, знающий о жизни всё или почти всё, а как ищущий и открывающий, в первую очередь для самого себя, тайны бытия. Он не становится в своих философских поэтических размышлениях "выше всех", а пытается, как доброжелательный собеседник, проникнуть вместе с нами в те неизведанные глубины мироздания, которые и дали естественное название книги — "Тайна вечности".
Эту "тайну вечности" чаще всего поэт связывает с божественными силами. И когда говорит в прозаическом высказывании, предваряющем стихотворение "Я и время", что сам он "немногим" отличается от "сонма нынешних пишущих", но, по сути, — "Я ищу себя в Боге, а они, так называемые пишущие, ищут Бога в себе". А короткое и ёмкое стихотворение не дополняет это высказывание, а как бы ставит точку над "i",
определяя магистральное направление всей книги:
Трачу время, которого нет,
Но с оглядкой, расчётливо трачу…
И спасаю удачу от бед,
И спасаю беду от удачи.
И живу, никого не виня,
Что навек моё время пропало.
Но пропащее время — меня —
Тратит так, что и вечности мало!..
В стихотворениях "Вечное эхо", "Вечное сегодня", "Вечное море", как в зеркале времени, отражаются вечные истины, волнующие поэта. "Тайна вечности — в Божьем просторе, / В тайне вечности — счастье моё. / Я — не камень на илистом дне! / Грезит в море любовь обо мне…". Эти строки из стихотворения "Вечное море" — о совсем не простой жизни автора, о его мечтах и об одной из главных его тем в поэзии — о любви, которая
с первой строки ("Где ты, эхо любви, эхо милого голоса?!") пронизывает стихотворение "иглой световой" и становится эхом "вечного света — душе…".
Но, что бы ни происходило в жизни — Божья любовь распространяется на весь мир, тем более на самых близких для поэта людей. Проникновенно, по земному тепло пишет Лев Котюков о маме, своей судьбе, родном доме в стихотворении "Моей маме":
Эту жизнь нам никто не вернёт,
И спасти свою душу непросто…
Но всё видится: мама идёт
В дом родной с ледяного погоста.
Никого этой ночью со мной,
Никого в ледяном бездорожье!
И спасти — Сына — в жизни земной —
Не под силу и Матери Божьей.
И молчу я во тьме, не дыша,
Грешный пасынок вечного Слова…
И от слёз леденеет душа,
И ни мамы, ни дома родного…
Эти строки подкупают глубокой искренностью поэта. Такие стихи не пишутся походя, они проникнуты глубоким минорным, но не безысходным размышлением о жизни. Стихотворение "Вечное сегодня" предваряет "Ина молитва от осквернения" из книги "Бог в помощь". Лев Котюков и чувствует, и понимает, что более высокой поэзии, чем молитва, обращённая к Вседержителю, у славян нет. После молитвы, как и перед каждым стихотворением книги, поэт "даёт"
не поясняющие, а уточняющие для читателя, своё понимание и ощущение силы божественной: "В мире, в котором нет Бога, жить невозможно! И все человеческие доказательства Бытия Божьего, как и доказательства Его отсутствия в Бытие, абсолютно бессмысленны, ибо Бог равно не нуждается — ни в отрицании, ни в подтверждении".
А вот начало стихотворения:
Всё кажется, что я ещё не жил,
Но в зеркалах угрюмо повторяясь,
Как за чужую, из последних сил,
За эту жизнь с надеждою цепляюсь.
Цепляюсь так, что кровь из-под ногтей,
До скрежета зубовного, до дрожи, —
Как пасынок земной Судьбы своей,
Как блудный сын, хранимый Словом Божьим.
Но, может быть, совсем наоборот, —
Как сын Судьбы, как пасынок Господний?!
Но не Судьба — Господь меня спасёт,
И в Слове Божьем — я навек сегодня…
……………………………………………
Интересно "повёрнута" тема в стихотворении "Поэт и власть". Она неожиданна во всех смыслах: здесь личностное, не связанное с какой-то государственной властью, ("Но что мне власть, когда я сам — / Давно не властен над собою"), и всеобъемлющее — связанное с "властью Земли":
Грядёт компьютерная тьма!
И множит числа ноль бесстрастно…
И власть Земли давно сама —
В себе безумна и безвластна.
Тема любви к Богу, как правило, "переключается" на земное создание — женщину. И это естественно! Вот в стихотворении "Опалила нас юность…": "И чем дальше по жизни, / Тем страшней без любви…". И это главное! В прозаическом "предварении" к стихотворению "В неединстве в ночь полнолуния" хорошо сказано: "… Бог есть Простота Предвечная, — и эта Простота непостижима, как Любовь". И вот отрывки из самого стихотворения,
заключающего суть выше сказанного: "Но любовь навек меня прощает — / На Луне с обратной стороны…" и далее:
Глохну под тяжёлою Луною —
От напора слов глухонемых.
Но любовь наедине со мною —
В неединстве мёртвых и живых.
И любви без оправданья внемлю,
И в томленье лунной тишины
Чудится: с Луны смотрю на Землю, —
Не с обратной — с этой стороны.
Интересен сам состав книги: здесь каждое стихотворение предваряется философским высказыванием автора. Создаётся такое ощущение, что стихи как бы "расширяются", обретая второй, третий и ещё какой-то необозначенный план в цифровом выражении, а мысли поэта выходят за рамки "чистой поэзии", не имеющие границ и "уходят" в космическое пространство.
Но удивительно "возвращение" на "землю" в стихотворении "Чёрный дятел": "Что ж ты, дятел — железная птица, / Долбишь с тупостью душу мою?!". И последняя строфа:
Мне твой промысел дробный неведом.
Но, мой друг долбоносный, поверь,
Не отыщешь во мне короедов,
Не отыщешь в душе моей смерть…
Чистое, доходчивое душе любого чувствующего и понимающего поэзию читателя стихотворение "Дыхание Божье", которое мне хотелось бы процитировать полностью:
Свет встаёт ледяною волною
Над околицей небытия…
Где ты, время моё молодое?!
Где ты, жизнь молодая моя?!
Словно сон позабытый — незрима
И легка, как младенческий сон,
Жизнь моя — тает в облаке дыма —
Над провалом последних времён.
Но возможное — вновь в невозможном,
И душа наяву — не во сне,
Словно свет, тает в облаке Божьем, —
И дыхание Божье во мне…
По мысли, интонационной глубине, чувству, техническому мастерству такие стихи поэта Льва Котюкова становятся в ряд лучших произведений нашей русской, не говоря уже советской, литературы. Даже если кому-то и хотелось бы сказать что-то негативное о них, то, на мой взгляд, "критику" пришлось бы выставить себя в глазах читателя предвзятым злопыхателем.
В последнее время Лев Котюков, как правило, свои стихотворения предваряет своими философскими высказываниями иногда очень далёкими от непосредственного стихотворения. Это что-то новое, не встречающееся у наших классиков. Можно спорить, критиковать, но отрицать такой концептуальный "ход" невозможно! Приходиться неоднократно перечитывать всю книгу, чтобы по-настоящему проникнуть в глубину "повествования", соединив все
"ветви" философского взгляда поэта на окружающую действительность. Полифоничность — имя этого "приёма"! Хорошо это или плохо — решит время. Но сам эксперимент заслуживает внимания.
В настоящую книгу избранных включены также переводы великого поэта Эдагара Аллана По, которые обозначены в книге, как "Двенадцать избранных невольных переводов Эдгара Алана По с английского".
Почему именно Эдгар По?! Как мне кажется, по внутреннему духу поэт Лев Котюков очень близок творчеству поэта, которого он переводит. Это и замечательно! Главное, что в переводах присутствует дух Эдгара По. Можно предположить, что эти переводы станут классическими во всех смыслах.
На первый взгляд, первый выпуск "Собрания избранных сочинений" поэта составлен не в традиционном, "классическом", духе. Но когда погружаешься в текст книги, забываешь об этом и принимаешь именно эту концепцию её построения, которая не заковывает творчество Льва Котюкова в какие-то жёсткие рамки, а наоборот — расширяет мысли поэта до космического пространства. В нём тесно переплетаются любовь земного человека с великой любовью Бога ко всему
человечеству.
Читатели с большим интересом будут ожидать не только следующего выпуска "Собраний избранных сочинений", но и всего издания, чтобы увидеть и оценить пока ещё "промежуточный" итог творчества поэта — нашего талантливого современника.
|