ДАР
     Живу, унаследовав небо,
     Всё то, что узнаю — увижу.  
     Всё то, во что верую смело,   
     Я к сердцу слепому приближу.          
      
     Живу, унаследовав Землю,
     Дороги её столбовые.
     Легко уподобилась стеблю —
     Вросла в чернозёмы живые.
      
     Надолго дары или на день,
     И чем расплачусь за них  — нечем!
     Мой путь, как развёрстанный складень,  
     И сладок, и горек, и — вечен.
      
     ЗОЛОТАЯ
     И почему там даже воздух схож
     С дыханьем матерей полузабытых?   
     Павел Васильев
      
     На  земле, не такой уж большой,
     Знаю я уголочек укромный:
     Только там отдыхаю душой
     Под вечернюю звень колокольни.
      
     Как с деревьев слетает листва,
     Всё — залётного ветра потери.
     Там и мамочка — мама жива,
     И вот-вот постучит в наши двери.
      
     Словно вновь из родного угла
     Хлебным духом пахнёт, пирогами:
     — Вот, ребятки, для вас напекла.
     — Золотая, испей чаю с нами!
      
     И восходят из сердца слова,
     Прогреваясь, как в стоге солома.
     А без памяти кто мы — ну кто мы?
     Ни жива — без неё — ни мертва.
      
     ПАСХА     
     А вчера — ещё не пели,
     Плащаницей пеленали,
     В небеса с мольбой глядели,
     Верой темь отодвигали.
      
     А сегодня — воскресенье!
     И поют земля и небо
     Песню пахоты весенней
     О дождях и ливнях хлеба.   
  
     ВОСПОМИНАНИЕ
     А над Вологдой вечером синим
     Переборы гармошки слышны.
     Словно тёплые, свежие ливни
     Принесли нам дыханье весны.
      
     И душа очищается песней,
     И родные просторы видны,
     Если рядышком ты, даже если
     Далеко от моей стороны.
      
     Вспоминается праздник застольный:
     Вздох гармошки в избе дотемна,
     Где до пота трудилась, до соли,
     И до боли рыдала она.
      
     До чего же ты, память, упряма,
     Что я вновь подчиняюсь тебе.
     И лебёдушкой плавает мама
     Под гармошку отца по избе.
      
     ВЕТЕР ЛЕТНИЙ
     Ветер летний влетел, ветер летний,  
     Я — узоры из кружев плела.
     Ветер летний, к чему твои бредни? —  
     Я сама отложила дела.  
      
     Было ль сердце — я раньше не знала,
     Да и надо ли было мне знать?
     Так чего же ему не хватало?
     Вслед за ветром решило летать.        
      
     А летать, сами знаете — трата,
     Льнёт дымок от чужого костра.        
     И день судный пугает расплатой,
     И, быть может, пугает не зря.
      
     От того ли, что ветер был южный,      
     От того ли, что ночь не спала,
     Я зачем-то в узор бело-вьюжный
     Нить живую от сердца вплела.
      
     ГОРОДОК ВОЕННЫЙ
     Городок военный — целая планета:
     Здесь свои законы и свои секреты.
      
     Городок военный не найдёшь на карте,
     Жизнь в нём откровенней и влюблённей в марте.
      
     Всем про всё известно, хуже или лучше:
     Кто и чья невеста, кто кому наскучил.
      
     Городок военный — всюду: "Здрасьте, здрасьте", —
     Здесь сильней киношных разгорались страсти.
      
     Без родных — ох, лихо! Но подруги близко.
     Каждая портниха, каждая модистка.
      
     Городок военный, хоть сердись, хоть пой —
     Два забора справа, два забора слева — не для нас с тобой!
      
     НЕ О ТОМ
     О, как я извелась,
     Какие платья шила!
     На зов на твой рвалась,
     К рукам твоим спешила.

     Могла б войти в твой дом,
     Чтоб ты меня — заметил…
     Да что я не о том! —
     Жила  ли я на свете?
      
     Об этом разве речь?  
     Другою нынче стала.
     Но сколько звёзд и свеч
     Нас в жизни согревало!..
      
     ОЖИДАНЬЕ     
     Кто ты? Откуда? Как решить,
     Небесный ты или земной?
                                    Фёдор Тютчев
     И для тебя
     Родится Данте,
     И Пушкин, Лукоморье, и санскрит,
     Полярные рассветы и закаты,
     И ветер прилетит.
      
     И  есть на свете жизнь — ещё узнаешь,
     И радуга, и шум дождя, и тишь.
     Твой голос взмоет в небо, обнажаясь —
     Там имя выберет тебя, малыш.
      
     ПРОЩЕНЬЕ  
     Сладенькие, родные —  
     Поленька, Ваня, Миша,
     Димочка. Золотые,
     Ночью и днём вас вижу.
     То замираю в страхе —
     Что только ни приснится!
     Вскинусь в одной рубахе
     Ночью за вас молиться.
     Некогда лик суровый
     Кажется мягче, проще.
     Слыша неровный говор,      
     Ты уж прости нас, Отче!
     То нашепчу виденье
     Я проточной водице…
     Это всё от сомнений
     Грешной, Твоей должницы.
     Знаю я о прощенье —
     Не научусь молиться.
     Новое стихотворенье
     Крёстной витает птицей.    
      
     ПЕРЕВОЗЧИК  
     Через речку перевозчик
     За пятак перевозил.
     И весла весёлый росчерк
     Развесёлое сулил.  
     Мне, девчушке, снились ночью
     Вёсел смелые круги.
     Я кричала что есть мочи:
     — Мама, мама, помоги!
     Что круги? Куда ни гляну,
     Хоть реви, но это быль —
     Всё войны живые раны:
     Из-под брючины — костыль.
     Я божилась, что не стану
     В топкие глаза глядеть:
     Он кладёт бинты на рану,
     Начинаю я — белеть.  
     Сердце выбьет многоточье
     Ночью сквозь немую стынь:
     — Бедолага перевозчик,
     Перевозчик-поводырь…
      
     * * *
     Родовые корни,
     Отчие могилы.
     Прорастают в душу
     Лики самых милых.
      
     Высветляет Китеж
     Светлояр былинный.
     Доберусь до дома
     Хоть пешком по глине.
      
     Вглядываюсь в окна —
     В сердце ветер резкий:
     Не посмотрит мама
     Из-за занавески.
      
     * * *
     Пылят по земле печенеги.
     В округе не видно ни зги.
     Но будут моря, будут реки,  
     Избы в тумане реки.
      
     Пылят по земле печенеги…
     И сколько окрест их? Бог весть.
     Но есть у Руси обереги:  
     Вера, молитва и крест
      
     ПОСЛЕ ВОЙНЫ  
     Жаль, в Бога я верила мало,
     Но знала — святое не тронь.
     Я видела: бережно мама
     Хранила иконку — в ладонь.
      
     Возьмёт ненаглядную в руки,
     Как будто забыв обо всём,
     Как будто бы к лучшей подруге  
     Прильнёт просветлённым лицом.
      
     Ребёнок советского детства —
     На фартучке Ленин, звезда.
     Я Бога не знала тогда,
     Но вера затеплилась в сердце.
      
     Мы вместе с сестрёнкой и братом
     Могли разве взрослое знать —
     Что мама опять в сорок пятом,
     И папу ещё ей встречать...
      
     Вошёл исхудалый, весь чёрный,
     В волненье застыл у дверей —
     Носили солёные волны
     Болотами концлагерей…
      
     А мы, глупыши, донимали:
     — А Бог даст ли денег на жизнь?
     А сами играли в медали:
     Мы — после войны родились.
      
     ВОЗЛЕ КИОСКА "МОРОЖЕНОЕ"    
     Лежит на ней дельности строгой
     И внутренней силы печать.
     Николай Некрасов
     Кожа прозрачнее льда,
     Волосы цвета сосулек,
     С пломбиром застыла бабуля,
     И ей нипочём суета.
     И кажется: сладкого чуда
     Не ела она никогда.
     Пришла — неизвестно откуда,
     Уйдёт — неизвестно куда.
     Вморозилась словно бы в землю.
     Чудак возмущённо корит:
      — Ты что тут застыла, деревня?
     И бровью не дрогнет — гранит!
     Не сдвинуть её ни в какую.
     Толкают. Но нет же — тверда.
     И каждую кроху смакует —
     Так скупо сластили года!
     Такую увидишь порой,
     И сердце займётся в груди.
     И плачешь над нею — живой:
     Вся жизнь у неё  — впереди!
     А нынче жара и суббота —
     Заботам настанет черёд.
     Она ведь частица народа,
     Россия — ничто без неё.
     Напрасно её понукая,
     Прохожий толкнуть норовит.
     Стоит, как Россия святая,  
     По милости светлых молитв.  
                                                    
     В ЗОЛОТЫХ ТУМАНАХ       
     Мой хороший, то, что было,
     Ты, конечно, не забыл.
     Я тебя ли не любила?
     Ты меня ли не любил?
      
     Осень в золотых туманах.
     Без тебя — какая жизнь?
     Если ты пропал в бурьянах —
     Выбирайся и божись.
      
     Так не раз уже бывало —
     Уходил и приходил.
     Провожать тебя — устала,
     А встречать — не стало сил.
      
     Днём нет мочи притворяться —
     Улыбаюсь напоказ.
     По ночам — мне ночи снятся,  
     Вновь прощу…
     Последний раз!
      
     * * *
     Ну куда от меня ты уйдёшь?
     Память крепче, чем сотни замков.
     И хотя разгулявшийся дождь  
     Бьёт с размаху под дых кулаком.
      
     И тогда, задыхаясь впотьмах, 
     Я несносную боль претерплю.
     Ненавижу — то яро люблю.
     И в твоих глазах вижу я страх.  
      
     * * *
     Я обрываю паутину
     Любви непрочной. Так и быть.
     Ты не смотри угрюмо в спину —
     Чтоб в спину мне не говорить.
      
     И окна, что следят за нами,
     Не вспомнят наши имена.
     Им до утра в печальной раме
     Вся правда горькая видна.
      
     Ты не ищи меня глазами,
     Я — не тебе обречена,
     А всё, что было между нами,
     Ещё проявится сполна.
      
     * * *
                  И мачта гнётся и скрыпит...
                                     Михаил Лермонтов
      
     Плыви, как должно кораблю.
     Солгу тебе, мол, не люблю.
     Себе поверить не могу,
     Вот только силы накоплю.
      
     Есть в отречении победа.
     Иссякнет ли исток — беда?
     В долинах разве меньше света?
     Спит на вершинах пустота.
      
     Пусть ветру радуется парус,
     Не вздрагивают плечи мачт,
     Смотри — не на мели рыбачь.   
     Не думай, что наступит старость.
     Не плачь, родной,
     Родной, не плачь…
      
     Пусть ветру радуется парус.
      
     * * *
     Ах, грехи мои, грехи,
     Стали нынче, ох, плохи —
     Худеньки-худёшки,
     Подбираю крошки.
      
     Не краду и не грублю,
     Живность разную терплю,
     Поступаю строго:
     Гнать — гоню с порога.
      
     Броши, шали, мишуру —
     Соберу и раздарю.
     Что жалеть пустое?
     Я — иного стою.
      
     ОСЕННЕЕ   
     Какая осень в Балашихе!  
     А золота — хоть отбавляй.  
     Ей, разнаряженной франтихе,
     Шаль огневую подавай!
      
     Чуть ветрена, и мимоходом
     Едва взглянула в гладь озёр —
     Красуется перед народом,
     Шуршит шафрановый подол.
      
     Взмахнули хвойные ресницы —
     Ей даже некогда поспать.
     А ветер шепчет ей:  
     — Блудница! —  
     И глаз не в силах оторвать.
      
     Высоко на нарядной "гжели"
     Пылает солнца каравай,
     Но тянет холодом метели
     От крыльев перелётных стай.
      
     Какая осень в Балашихе!  
     И до Покрова с ветром петь
     Ей, незадачливой купчихе,
     Смешавшей золото и медь.
      
     * * *
     И правый и неправый,
     Идущий стороной.
     Немножечко лукавый,
     Немножечко смешной.  
      
     Мой океан безбрежный,
     Мой ветер неземной,
     Мой нежный, нежный, нежный,
     Как люб ты мне, шальной!
      
     МЕТЕЛИ
     Скажи, куда ты спишь?
     Где дух твой бродит без следа?
     Эдуард Балашов    
      
     Я усну, как всегда, на Покров,
     В заоконные белые ветры.
     Ни путей, ни стихов, ни костров —
     Лишь неспящих дорог километры.
      
     Ты приметишь одну только тень
     Восхитишься:
                             — вот надо ж какая!
     И в ресницах затерянный день
     Пробудится зарницей сверкая.
      
     Легковерно бежишь от тоски —
     До утра кое-как перебьёшься.
     И до боли сжимаешь виски,
     И украдкою плача, — смеёшься.
      
     И поверишь легко в чудеса,  
     В те, что раньше и верить не смели.
     Сколько новых стихов о метели
     Пробудили ветров голоса!
      
     ВЕТЕР    
     Ветер гору облетает,
     Думает:
      — Зачем гора?
     Стая чаек гор не чает —
     Неземная детвора.
      
     Ночью звёзды он считает
     С  молчаливою луной.
     Побывал везде и знает —
     Нет любви сильней земной.