У моего однокашника по Литературному институту Николая Рубцова есть строчка-заповедь «За все добро расплатимся добром…». Пора мне вспомнить Бориса Лозового. 70-е годы прошлого века. Он работал в издательстве «Молодая гвардия». Всегда гладко брит… Аккуратные английские усы… Я принес ему стихотворную подборку. Он пролистал её и сказал: «Что вы мне принесли? Мы — комсомольцы, ребята-ударники, мы — рождены, чтоб сказку сделать былью. Понятно? Нам не до лирики…» Был он чем-то раздосадован, а тут я не вовремя явился. Но я сказал ему тогда: — Борис Алексеевич, что мне-то делать? «Аполлон» закрыли в 1917 году. Куда пойти?..
     Тень понимающей улыбки скользнула по его лицу. Положив свою руку на мою, он пресек мою попытку забрать машинопись: «Оставьте, я ещё посмотрю». Уходя, я «слышал» спиной: «Аполлон» закрыли в 1917 году, — говорил Лозовой, как бы про себя, — и что теперь делать?..»
     С той встречи был он со мной всегда приветлив. Стихи напечатал вскоре в одном из коллективных сборников. Роясь недавно в книжном шкафу, я наткнулся на него. На экране памяти всплыло лицо…
     
     В ГОСТЯХ
     Я славлю две вещи в комнате этой.
     Во-первых: старинную трубку поэта
      
     С восточным на чашечке томным цветком,
     С обкуренным краем, с крутым мундштуком.
      
     Я верю, душистый табак зажигая,
     Подумать легко, что она из Китая,
      
     Где жил ясновидец, философ Ду Фу,
     Служивший природе, добру и стиху.
      
     А во-вторых: кавалерийскую шашку —
     Взлетает со свистом и падает тяжко.
      
     Возьмешь рукоять — прикипает к руке.
     И солнце играет на честном клинке.
      
     И шашка, и трубка — равно хороши
     Для цельной натуры и тонкой души.
      
     ДЕНЬ ПОБЕДЫ
     Какой-то хищник, «тигр» или «пантера»,
     От времени проржавевший насквозь,
     Откроется вдруг взгляду, как химера
     Былой войны…
                      Лежит зловещий гость,
     Ствол уронив в бурьян пожухло-серый,
     Без гусениц, без башни…
                             Довелось
     И мне рассматривать его останки,
     Представить позабытый этот бой,
     Где бьют в упор из ПТР по танкам,
     Где танки бьют, смешав людей с землёй…
     Потом пройти полынью к обелиску
     Под солнцем юга, выцветшим, степным,
     Читать подряд фамилии по списку
     И задыхаться жаром вековым.
      
     ПЛЕННЫЙ
     Когда он играл на гармошке губной,
     Взор угасший как будто в себя обратив,
     Понимал или нет — ведь немецкий мотив
     Пахнет только что кончившейся войной?
      
     Но лилась над дворами «Лили Марлен»,
     Надувалась натужно худая щека…
     А в понурой фигуре сквозила тоска,
     Невесёлая штука — трёхлетний плен.
      
     Побежденный, голодный,
                                быть может, больной,
     Он пришёл к нам из лагеря под выходной.
     И никто выступленья его не пресек.
     Подавали в пилотку ему кто что мог:
     То картофель варёный, то хлеба кусок…
     Был не враг этот страждущий человек.
      
     ИСПЫТАНИЕ
     Я — муравей… Стою в начале поля…
     Но нет, не поле то, а фолиант,
     Где ветви букв построчными рядами
     Заполнили страницу до конца.
     И для того, чтобы вернуть себе
     Свой изначальный человечий облик,
     Обязан я все буквы обежать
     И бегом повторить их начертанье…
     Сухие ноги устали не знают,
     И голова не кружится и сердце
     Работает ритмично.
                                 Но боюсь,
     Что пропущу по недосмотру букву
     Иль полукруг, принявши Ф за Р,
     И не зачтётся мне моё старанье,
     Так, в напряженье, выпучив глаза,
     Распутываю сложный лабиринт.
      
     Пергамент сух: старинной желтизной
     Напоминает лист давно опавший,
     Когда на нём чуть видно проступают,
     Как паутина тонкие прожилки.
     Спешу, спешу…
                          И вдруг на повороте
     Такого же встречаю муравья!
     Остановились оба и глядим.
     Как быть теперь? И он, и я не можем
     Сойти с дорожки…
      
                                   Славно подшутили,
     Пустив навстречу нас друг другу!
                                                    Только
     От шутки этой впору плакать мне,
     Как будто бы меня лишили разом
     Неповторимости моей судьбы.
     Я тотчас принимаю стойку «к бою»,
     Пусть драться не в характере моём
     И первым не начну…
                           К тому же,
     По виду судя, он меня сильнее:
     Грудь колесом, аршинные усы.
     Но от слезы до ярости недолго:
     Ударом сбить,
                       перешагнуть
                                      и дальше
     До финиша победно пробежать…
     Но что это?
                        Товарищ по несчастью
     Протягивает руку мне…
                                    И я
     Движение невольно повторяю,
     Рукопожатие креплю…
                                    Сошлись
     Пути начала и конец пути!
      
     Высокий свет над полем жизни.
      
     * * *
     На старом фото из военных лет
     Еще я мальчик, мама молодая.
     Но голова её полуседая, —
     В глазах страданий неизбывный свет.
      
     Она цветы любила. И цветов
     В её пути последнем было много.
     Она в цветах предстала перед Богом,
     Цепь разорвав земных своих оков.
      
     Палящий август! Поминальный стол.
     Текут слова — сухие комья глины.
     Обряд прощания и горек, и тяжёл…
     Мне больно видеть астры, георгины!
      
     С ВЫСТАВКИ
     Рогатые маски и трости вождей,
     И чёрного дерева идол зловещий…
     В диковинку нам эти пёстрые вещи,
     А как привлекательны для детей!
     Любую из масок готовы надеть,
     Жонглировать тростью
                             под рокот там-тама, —
     Плясать дикарями!..
                                 Но строгая мама
     Решила быть дальше от Африки впредь, –
     Уводит детей… «Не к добру эти танцы!»
     Нахмурился идол, разлуке не рад.
     Тяжёлой обидой наполнился взгляд!
     И с губ его красных слетает —
                 «Останьтесь!»
      
     МАЛЬЧИК
     Мальчик маленький, образ дальний,
     Белобрысая чёлка на лбу —
     Да хранит судьбу твою ангел,
     Осеняя крылом судьбу!..
     Деревенское лето.
                             Помню
     Развалившуюся колокольню,
     Деревянную школу, реку,
     Против дома чахнет кладбище,
     И обтрепанный тополь, как нищий,
     И ворона сидит на суку.
     Мальчик мёрзнет под низким небом,
     Сводит плечи зябкая дрожь…
     Побежал вприпрыжку, а следом
     Рассыпается дробно дождь.
     По крыльцу простучат негромко,
     В кухне смолкнут его башмачки.
     Сразу сузится мир ребенка:
     Поднимается на носки
     И, прижавшись к оконной раме,
     Неподвижно глядит во двор.
     Дождь сечёт по стеклу ручьями,
     Застилает потоком взор.
      
     ..Мальчик маленький — где он? кто он?
     Тонет голос, во мраке моля.
     Но какой ему путь уготован,
     Знает время и знает земля.
      
     ВЕСНА
      
                 1.
     Ещё весеннего тепла
     На всех как будто не хватает.
     Ещё с утра снежок порхает.
     Даль то туманна, то светла.
      
     К полудню — солнце в небесах.
     Капель. Синичьи разговоры.
     Проталин по снегу узоры.
     Слеза невольная в глазах.
      
     И остаётся только ждать
     Преображенья и расцвета,
     Когда с собой приносит лето
     Сиреневую благодать.
      
                  2.
     То лягушки… то соловьи…
     То кукушка из рощи ближней,
     Славя радости вешней жизни,
     Подают голоса свои.
      
     Голос твари дан, чтобы петь.
     В этом, вижу, мы с ними схожи:
     Запоёшь, и духом моложе,
     И легка под ногами твердь.
      
     Дивны, мир, голоса твои!
     Что целительней есть и проще?
     То кукушка из ближней рощи…
     То лягушки… то соловьи…
      
     СТРАХ
     Нечаянно задев рукой,
     Осиное гнездо я всполошил.
     И загудел, поднялся грозный рой!
     А я бежать пустился, что есть сил.
     От крика лопнул купол летней хмари.
     Кусты мешали… Сковывал песок...
     На спину голую пикировали твари, —
     От плавок до плечей всходил ожёг.
     О, этот берег мне всё лето снился!
     И в детский сон — чудовищем Дали —
     Как жёлтый тигр, осиный страх вселился,
     Пока минуты медленно текли.
      
     БОНАПАРТ
     Труба и походная карта,
     Да шпаги разящий клинок…
     Под жёсткий сапог Бонапарта
     Ложится ленивый восток.
      
     Остатки мамлюков бежали,
     Когда говорила картечь.
     Под натиском воли и стали
     Египет уже не сберечь.
      
     Мы четверо суток не спали,
     И в проклятом богом пути
     Я знамя пронёс над песками,
     Чтоб дальше на Акру идти.
      
     Вздымайтесь в вихре, барханы!
     Дыханье, феллах, затаи.
     Французские бьют барабаны,
     Безмолвен священный Каир.
      
     Столица от зноя бела
     И некуда деться от жара,
     А тень треуголки легла
     На древние камни Эсхара.
      
     БАЛЛАДА
     Однажды царь Пётр и Фридрих-король
     беседовали вдвоём.
     Длинные трубки курили они,
     пили крепчайший ром.
      
     И спор у них вышел, чей лучше солдат:
     русский или прусак.
     Выпустив дыма струю в потолок,
     король заявил так:
      
     — Мои гренадёры — один к одному,
     любой — могучий медведь.
     Если в атаку они пойдут, —
     пред ними отступит смерть!
      
     Пётр улыбнулся: — Король и брат!
     Я верю словам твоим.
     Но как выполняет приказ солдат —
     об этом мы говорим.
      
     Они отпили из кубков своих,
     и тогда предложил король:
     — Устроим экзамен. Каждый солдат
     Пусть выполнит свою роль.
      
     Пётр согласился… Могучий Фриц
     в мраморный зал вступил:
     Грудь колесом, — ружьё и тесак, —
     исполнен отваги и сил.
      
     Фридрих сказал: — Прыгай в окно!
     — Яволь! — ответил храбрец. —
     Позвольте прощанье домой написать,
     есть мать у меня и отец.
      
     Под окнами крыт булыжником плац.
     Второй этаж. Высоко.
     Но король, довольный, его отпустил,
     отделался Фриц легко.
      
     — Хорош ли солдат мой? —
             Фридрих спросил.
     И Пётр кивнул головой.
     Меж тем Иван на порог ступил
     по виду — совсем не герой.
      
     Он Фрицу был едва ли по грудь.
     Король усмехнулся: «Мал…»
     Но Пётр метнул на солдата взгляд
     — Прыгай в окно! — приказал.
      
     Перекрестясь, рванулся Иван
     к раскрытому настежь окну,
     И если б Пётр за рукав не поймал,
     Иван бы в окно нырнул.
      
     — Так исполняет русский солдат
     приказ своего царя! —
     И Пётр Ивана поцеловал,
     за службу благодаря.
      
     Увы! у баллады плохой финал.
     В бою за один редут
     Бесстрашный Иван и бесстрашный Фриц,
     штыки скрестивши падут.
      
     И как ты историю ни листай, —
     только войны, огонь и прах.
     Солдатская кровь — что вода для вождей…
     Век новый стоит на костях!
      
     РАННЕЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
     Я просыпаюсь утром
     От скрежета лопат.
     Ещё в окошке мутно
     И дом наш сном объят.
      
     И так щемяще рано,
     А дворники — скребут!
     За выполненье плана
     Им бонусы идут.
      
     Мне снились в ту минуту:
     Лик женщины… весна…
     Нечистый ли попутал,
     Вернул меня из сна?
      
     И схож с зубною болью,
     Подлейшею из мук, —
     Летящий к изголовью
     Нестерпимый звук.
      
     * * *
     Проходит Время. Опыт человека
     Ему диктует новое прозренье.
     И многое в себе он осуждает,
     И мерой новой меряет людей.
      
     Давно, мой друг, нас жизнь растасовала,
     И я не разделяю идеала,
     Которому остался верен ты,
     Похоже, что до гробовой черты:
     Не мир — но меч, не человек — держава,
     Не дух свободы, а лихая слава,
     Замешанная на крови людской…
     И тут мы не столкуемся с тобой!
      
     Так думал я, застолье покидая
     В осеннее тоскливое ненастье,
     Когда пучок травы под снегом мокрым
     Как голова убитого…