Гавриил Романович Державин (1743-1816) — знаменитый поэт России, продолжатель М.В.Ломоносова. Державин — предтеча А.С.Пушкина. Это подтвердил он сам, сказав после прочтения пятнадцатилетним Пушкиным на лицейском экзамене "Воспоминания в Царском селе": "Скоро явится свету второй Державин: это Пушкин...".
     В последствии Пушкин отдарился за эту похвалу и сказал в восьмой главе "Евгения Онегина":
     
     Старик Державин нас заметил
     И, в гроб сходя, благословил.
     
     И право, не хочется после этих известных слов — о стыковке Великого Поэтического Русского Пути — думать о том, что встреча юного поэта тогда, в Лицее, должна была состояться с Василием Жуковским, а судьба повернулась по-другому. Но перепало любви юному Пушкину и от Василия Жуковского. Осталась в литературной памяти историческая фраза Василия Жуковского, написанная им на оборотной стороне подаренного портрета Александру Пушкину: "Победителю ученику от побеждённого учителя".
     В 2013 году исполняется 270 лет со дня рождения. Г.Р. Державина.
     Духовные оды Г.Р. Державина — это великое наше богатство. Каждая ода — ступенька к славе. Громкую известность Державину доставила ода "На смерть князя Мещерского" (1779). Ода "Фелица" (1782-1873) о Екатерине Великой сделала Державина известным и любимым при дворе. Хочется привести две строфы из этой оды, чтобы потом вспомнились потом "кайсацкие" метафоры поэта.
     
     Богоподобная царевна
     Киргиз-Кайсацкия орды!
     Которой мудрость несравненна
     Открыла верные следы
     Царевичу младому Хлору
     Взойти на ту высоку гору,
     Где роза без шипов растет,
     Где добродетель обитает, —
     Она мой дух и ум пленяет,
     Подай найти ее совет.
     
     Подай, Фелица, наставленье:
     Как пышно и правдиво жить,
     Как укрощать страстей волненье
     И счастливым на свете быть?
     Меня твой голос возбуждает,
     Меня твой сын препровождает;
     Но им последовать я слаб.
     Мятясь житейской суетою,
     Сегодня властвую собою,
     А завтра прихотям я раб.
     
     Ода "Вельможа" (1794) рисует идеал истинного величия. Правда, за положенную, но чрезмерную лесть в одах Державину приходилось даже публично отвечать. Например, в оде "Видение Мурзы" (1783) Державин, оправдываясь, объясняет, что поэт не безотчетно воспевал императрицу и деятелей ее царствования.
     Но истинный поэт старался вырваться из канонов. Так, ода "На рождение в севере порфирородного отрока" своей игривой легкостью резко выделялась из массы обычных торжественных од и отражала лучшие стремления своего времени.
     Ода "Властителям и судиям" (1780) была написана в подражание псалму и замечательна по смелости и силе. Она чуть было не навлекла на поэта немилость императрицы.
     Написание белыми стихами оды "На присоединение Крыма" (1784) для своего времени было такой смелостью, что Державин в особом предисловии вынужден был оправдываться и объясняться.
     Зато знаменитая ода "Бог" (1784) в ряду духовных од Державина явилась высшим проявлением его таланта. Она была переведена на немецкий, французский, английский, итальянский, испанский, польский, чешский, латинский и японский языки. И если даже не помнят других стихов Державина, почти все поэты примеряют на себя слова из этой оды: "Я царь — я раб — я червь — я Бог!" — ведь это целая судьба творца, весь смысл жизни поэта.
     Особенно важной новизной в одах Державина был "забавный русский слог".
     Державинский язык удивительно звучен. Так, "Ода на смерть князя Мещерского" с первых же строк поражает гулкими и звенящими строками, как будто воспроизводящими звон маятника, отмеряющего безвозвратно уходящее время:
     
     "Глагол времен! Металла звон!..
     Твой страшный глас меня смущает...".
     
     Не менее неожиданна и концовка оды. Традиционная классицистская система ценностей всегда ставила общественные, государственные интересы выше личных. Державин, однако, заканчивает свои возвышенные размышления о бренности земной жизни удивительно личными, идущими из глубины души строками:
     
     Жизнь есть небес мгновенный дар;
     Устрой ее себе к покою,
     И с чистою твоей душою
     Благославляй судеб удар.
     
     Никто в то время из отечественных поэтов не говорил таким языком, каким часто выражался Г. Р. Державин, "соображаясь" с народным бытом, нравами и обычаями.
     
     За свою жизнь Г.Р. Державин достиг многого: он был сенатором, министром, и дерзал спорить с царями. Но много было министров, сенаторов, статс-секретарей, а он все же был один — поэт Державин.
     Требовательный критик Виссарион Белинский писал: "Можно сказать, что в творениях Державина ярко отпечатлелся русский XVIII век". Однако, как всегда, добавил яду: "Лишенный всякого образования, не зная французского языка, Державин не был слишком причастен ни нравственной порче, ни истинному прогрессу того времени и в сущности нисколько не понимал его. Хваля добро того времени, он не прозревал связи его со злом и, нападая на зло, не провидел связи его с добром".
     Что можно сказать на это? "Хвалу и клевету приемли равнодушно…".
     А время считает себя вправе поправлять и великих критиков.
     За 47 истинно духовных од Г. Р. Державина, его подражатели и продолжатели-поэты написали венок стихотворений посвященных своему кумиру, подтверждающих, как его современники и потомки дорожили его поэтическим наследием.
     Так что в стихотворении "Памятник" (1796, подражание Горацию) Державин правильно предрек свою творческую судьбу, не ошибся. (Как после него в своем стихотворении "Памятник" и Пушкин).
     Вот несколько подтверждений из державинского стихотворения:
     
     Так! — весь я не умру, но часть меня большая,
     От тлена убежав, по смерти станет жить,
     И слава возрастет моя, не увядая,
     Доколь славянов род вселенна будет чтить.
     Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,
     Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;
     Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
     Как из безвестности я тем известен стал,
     Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
     О добродетелях Фелицы возгласить,
     В сердечной простоте беседовать о боге
     И истину царям с улыбкой говорить.
     
     Не случайно выбрана здесь география памятных державинскому сердцу мест. Она напоминает далекие времена, когда в тех границах была древняя Булгария, о которой я написал роман-дайджест "Волжский царь". И работая над его созданием, встретил родовые корни, казалось, самого наирусского поэта Державина.
     
     Важно отметить, что Державин не только родился и учился в гимназии в Казани, но до конца жизни любил как и Россию, так и родину своих предков — Казань, где поставлен ему первый памятник.
     Вот его признание: "Звучи, о арфа, ты все о Казани мне!"
     Это отмечено и в заглавии его "Оды на всерадостное бракосочетание великого князя Павла Петровича", сочиненной "потомком Атиллы, жителем реки Ра" (1773). Вот откуда и "кайсацкие" метафоры.
     Татарское происхождение льстило воображению поэта и "доставляло ему поэтическую прикрасу".
     Один из его предков, мурза Багрим, выехал из Большой Орды и поступил на службу к российскому государю Василию Темному. За честную службу ему были пожалованы земельные владения. От Багрима пошли другие поколения, и один из них получил прозвание Держава. Так называли монголы тогда свои великие владения. Тоже, поди, им было за Державу обидно, когда она распалась. И Казань осталась правопреемницей города Булгара — столицы Волжской Булгарии, бывшей улусом Золотой орды.
     Свою службу Державин и начал в Казани, и вскоре дворянскому роду Державиных стали принадлежать земельные владения на берегах реки Меши.
     К сожалению, стихи великого Державина давно не переиздавались. А современники должны знать о таких выдающихся классиках отечественной литературы.
     Имя Державина, "отца русских поэтов", не забыто Россией, и оно будет жить, пока звучит на свете русская речь, пока думают по-русски и пишут и издают на русском языке замечательные стихи.