Пыльный лист лопуха, я вижу его тыльную сторону, ворсинки — зеленый бархат, мелкие паутинки, какие-то микроскопические паучки резво бегают по прожилкам. В эту зелень кружевом вплетается тополиный пух. То мелкими мягкими градинками прилипает к коже, то ватными валиками прокатывается по лицу. Вот муравей не спеша ползет по тонкой травинке, она наклоняется и касается моей щеки. Муравей ползет по моему лицу. Мне кажется, что я могу почувствовать каждый шаг этих маленьких ножек. Перед моими глазами только зеленый лист и небо сквозь него, кусочками голубой эмали. Это всё, что я вижу, но это — целый мир…
     А я — я кто? Если бы родившись на свет, я мог бы видеть только этот лист, наверное, даже тогда стоило бы жить. Но я не могу пошевелиться. Я не знаю где мое тело, я его не чувствую. Вокруг мир, маленький мир, но такой живой! И ветерок, и тепло, но запах жженой резины и бензина бьет мне в нос. Щека прижата к сухой, жесткой земле.
     Потертые джинсы, потом островок неба и крыша машины изнутри. Гулкие голоса вокруг, потом становится темно и я слышу как дрожит машина, как шуршат ее колеса сливаясь со стуком моего сердца.
     Шум, потряхивание, темнота, пыль, которая забила мне горло. Это тоже отрезок жизни. Доносятся голоса, но я уже ничего не понимаю, кажется, что это иностранный язык или просто какие-то звуки. Потом стало светло, после темноты — ослепляюще светло. Я не могу закрыть глаза, им больно от этого света. Холодно. Тихо.
     Перед глазами потолок, белоснежный… голубоватые лепёшки ламп. Кто-то трогает мою шею. Но я вижу только потолок и плывущие тени.
     Потом, вдруг, все вокруг погрузилось в черную, вязкую пустоту. В уши ворвались дикие крики, как будто целая толпа народа собралась в кромешной тьме и одновременно все закричали. Этот многоголосый вопль длился очень долго, потом начал стихать и далеко вверху я увидел крошечную точку…
     — Наверное, это небо, — мелькнула мысль, меня крутануло и понесло по спирали к этой точке, к единственно возможному спасению…
     Но, нет! Все опять почернело и, откуда-то издалека я услышал:
     — Эй, парень! Проснись, давай! Проснись!
     И я проснулся.
     Открыл глаза, как приятно просто моргать глазами! Я чувствую, я слышу и даже понимаю язык на котором говорят. Как будто я вернулся домой после многих лет, проведенных на чужбине. Вокруг меня люди в светло зеленой одежде.
     — Наконец-то! Ты очнулся, а то уж мы думали, что мы тебя потеряли! — они деловито отсоединяли приборы, меняли капельницы… Но я очень устал, я не мог пошевелиться, голова кружилась. Я закрыл глаза и провалился в сон.
     …Лист лопуха, серый от пыли. Теперь я вижу его сверху. Недалеко, на обочине, вверх колесами лежит вдребезги разбитый автомобиль, ни одной целой детали, все так искорежено, что невозможно понять, что это за автомобиль, я просто знаю, что это мой новенький "Рено"… был… А на другой стороне дороги, обнявши столб замер крузак. На дороге чисто, всё уже убрали.
     Потом я увидел как блестящий черный "Ленд Крузер", свернув через две полосы мне навстречу, надвигается, заполняя своим боком все пространство. За рулём девчонка, её руки на руле, сверху прекрестье еще двух загорелых рук.
     Как странно, я как будто смотрю видео с конца, отматывая понемножку, каждый раз передвигаясь немного ближе к началу. Забавно. Но трудно связать эти куски в одно целое.
     …Вдали на противоположной стороне дороги показалась черная точка, которая стремительно приближалась, превращаясь в сверкающий автомобиль. Мой дружок, кокер Вилли, который спал на переднем сидении, поднял голову и тоненько заскулил, потом вскочил и залаял. Это он-то! Самый молчаливый пёс на свете! Шесть утра, понедельник, я в город с дачи, на работу, — подумалось мне, владельцы таких монстров обычно еще спят… или еще не ложились?
     И опять надвигается огромный чёрный бок, на этот раз в голубом небе расцвел золотистый цветок — Вилли: растопыренные лапы и волнистая блестящая шерсть…
     Они опять меня разбудили, эти врачи. Они все время что-то дергают, поправляют, бинтуют. Эти толчки не дают мне отдохнуть, я очень устал. Глаза закрываются сами, и я опять засыпаю. На этот раз просто проваливаюсь в тишину и покой.
     Потом лекарство подействовало, боль ушла, я уснул и опять увидел лопух, с него почему-то всегда начиналось, но перескакивало каждый раз в разное время. Сейчас я был около Вилли. Он лежал на боку, дышал часто-часто, и пытался ползти к дороге, перебирая дрожащими лапами по пыльной траве. Мне показалось, что он меня видит, во всяком случае он смотрел на меня. Вечерело. Мое сознание говорило мне, что сейчас утро, но сам я находился в другом времени, когда только? Вчера или несколько дней назад?..
     Пробуждение — свет, белый свет, потолок белый-белый с желтым отражением света, с шариками тополиного пуха, которые перекатываются от малейшего ветерка.
     Постоянный туман в голове, боль постепенно уходит, но что-то происходит с глазами. Вернее не с глазами, а со мной. Я вижу вокруг тел людей тонкую плёнку, я знаю — это аура. Она очень красива, всегда разная, тонкая радужная оболочка. Было время, когда я занимался эзотерикой, тогда я только поступил в МГУ на психфак.
     Меня интересовали разные методики, и гипноз, и НЛП, и всяческие колдовские штуки. Тогда появилось множество "школ", которые раскрывали паранормальные способности у любого человека. Ничего у меня тогда не получилось, хотя я очень старался. И вот, теперь… несмотря на боль, на переломанные ноги, которые торчат в гипсе над кроватью, я в состоянии эйфории. Теперь надо научиться расшифровывать эти цвета ауры, ведь, несмотря на различные руководства, каждый видит их по-своему. Для одних — это переливающаяся вуаль, для других — множество цветных нитей, для третьих — лучики, исходящие из чакр.      Я стал записывать свои наблюдения, не замечая, как проходит время. Это было так увлекательно! И ещё. Я мог видеть Вилли, когда хотел. Для этого надо было просто закрыть глаза и позвать его. И я видел его, лежащего в просторной клетке, и радостно лающего, когда я мысленно гладил его.
     Жизнь в палате шла своим чередом. Ко всем приходили родственники, друзья, ко мне тоже каждый день приходила мама, чему я был очень рад. Ведь недавно она, уже в четвертый раз, вышла замуж, теперь за канадца, и уехала с ним. Чтобы приехать ко мне, ей пришлось выложить кругленькую сумму. Зато жить она могла у меня, а не в гостинице.
     В тот день с меня впервые сняли гипс и мои ноги покоились на матрасе, правда жутко чесались и болели. Как-то незаметно я становился мазохистом, мне нравилось чувствовать боль — самое яркое ощущение причастности к жизни.
     Потихоньку я начал ходить, мне делали массаж, за отдельные деньги, конечно; я старался почаще "видеться" с Вилли. Не очень-то хорошо он выглядел. Я постарался хорошенько запомнить дорогу к нему. Когда я бывал у него, то мое зрение было очень странным. Вилли я видел отлично, а что находится вокруг — очень смутно но иногда и чёткими фрагментами какие-то детали: гаражи, цветники, пруд с домиком для лебедей в середине.
     Мама принесла мне ноут и я разослал объявления с фото Вилли на все форумы сайтов о животных. Заодно и переписал все свои записи, систематизировал и сложил в отдельную папочку. В палате меня знали как "писателя" и с удовольствием рассказывали свои истории. А меня интересовало только, почему ауры все разные, как это свечение зависит от характера, настроения, болезни. Самые блеклые цвета были в болевых точках. Началась исследовательская работа, которая просто захватила меня. Я перечитал об ауре все, что смог найти в инете, эксперименты, руководства разных продвинутых гуру и пришел к выводу, что это знание трудно применить. Каждый, кто видит ауру, видит её по своему, потому что личность того, кто видит, преломляет информацию через собственное сознание. А ведь сколько людей, столько и личностей. Поэтому обобщить знания по ауре почти невозможно…
     Когда я начал делать свои первые шаги, еще с костылями, я выглянул в коридор и увидел ряд коек и каталок вдоль стен, на которых лежали люди. Как всегда, все были окружены разноцветными бликами, некоторые с преобладанием темных и серых тонов. Я потащился по коридору, анализируя увиденное. Вдруг я услышал ругань рядом с собой. Старик матерился и звал медсестру, у него в капельнице заканчивалось лекарство, надо было перекрыть крантик, что я и сделал, стараясь не выпустить костыли и удержать равновесие. Мы все быстро научились следить за капельницами, как же — персонала не хватает, а раздутых вен и синяков никому не хочется. Медсестры нас предупредили, мол, может и эмболия случиться.      Я ободряюще улыбнулся старику, повернулся, чтобы уйти, и вдруг понял, что ауры у него нет. Я посмотрел еще раз, так и есть! Дед продолжал ворчать:
     — Эти … свистушки! Ни …, не работают, только чаи гоняют!
     Несколько раз я наведывался к нему, пытаясь понять, что такое с аурой. Сколько ни всматривался, ее не было. У всех была, а у него нет… Хотя он был самый громогласный в нашей травматологии, я не мог понять, что с ним не так. У него был огромный синяк на лбу, сломанная рука в гипсе, но ауры не было.
     На следующий день я специально ходил недалеко от деда. С ним было все в порядке, если не считать того, что он без конца матерился, но все уже начали привыкать. Просто он так разговаривал. И аппетит у него был отменный… но после ужина, когда я вышел проведать деда, его не было. Койка была, а его не было. Я доковылял до дежурной медсестры:
     — А где дед?
     — Помер матершинник!
     — Отчего, вроде у него было все в порядке?
     — Ну, привет! Ты гематому на лбу видел? Я подробностей не знаю, но, вроде, в мозгах сосуд лопнул. Ты же в "травме", чему здесь удивляться? Ты сам чудом выжил!
     Что-то не так с этим отсутствием ауры…
     Поскольку меня обещали на днях выписать, было сказано больше двигаться, и я старался. Заодно заглядывал в другие палаты, но аура была у всех, темная или светлая, но была.
     А сегодня пришло сообщение по электронке, нашелся мой Вилли! Я, не теряя ни минуты, нашел своего доктора в ординаторской и попросил, чтобы меня, наконец, выписали из больницы. Он не стал особенно меня отговаривать и обещал все подготовить к завтрашнему дню.
     Я не находил себе места, почти не спал ночью, а утром мы с мамой отправились в ветклинику "Дружок". Нас возил второй мамин муж на своей машине, у нее с мужьями сохранялись прекрасные отношения после разводов.
     Приехав в "Дружок", я прошел к главному врачу. Он встретил меня как родного, сразу провел к клетке, и я увидел Вилли… А он — меня. Звук, который он издал, походил одновременно и на всхлип, и на вой, и даже на крик. Врач открыл дверцу клетки, и Вилли метнулся ко мне. Он лёг около ноги и дрожал всем телом.
     — А сейчас пойдемте, вы оплатите счета за лечение.
     Я очень хотел взять Вилли на руки, но без костылей было еще трудно держать равновесие. Мы, полторы калеки, двинулись за врачом.
     — Вот. Часть счетов оплатила Елена Сергеевна, и она надеется, что Вы вернете ей деньги. У нее небольшой питомник лабрадоров, мы с ней старые друзья.
     — Конечно, верну! А расскажите, как его нашли? Что с ним было?
     — Елена Сергеевна рассказала, что пёс уже три дня лежал там, после того, как его сбила машина. Вилли нашёл Каспер, ее лабрадор. Вот запись предварительного осмотра:
     "передняя левая лапа загнута назад в области запястья, рваные раны на этой лапе, истощение, повышенная температура 39,5; кашель, гнойный коньюктевит". На ощупь в лапе перелома я не нашел, — продолжал доктор — рентген тогда мы решили не делать, у Елены Сергеевны туго с деньгами. У меня всё лечение записано, так проще разговаривать с владельцами животных.
     Пока мы разговаривали, Вилли сидел, прижавшись к моей ноге и мелко дрожал.
     Я так устал, что проспал всю дорогу, обнимая моего золотого пёсика.
     Дома мама уже постелила мне свежую постель, из последних сил, я смыл с себя запахи больницы, впервые увидев себя целиком в зеркале, свои шрамы и изуродованное лицо. Да. Одним словом, Квазимодо. Полюбовавшись на себя, я упал в постель и уже не услышал, как Вилли, тоже вымытый и высушенный, устроился у меня в ногах.
     Проснулся я только к обеду, мама готовила на кухне мои любимые блинчики с мясом.
     Ах, домашняя кухня! И я ходил по дому без костылей, придерживаясь за стены. Пообедав, я устроился в большом кресле с ноутом и телефоном.
     Женя, друг с детства, прекрасный ветеринар, страшно обрадовался, узнав, что я дома и что Вилли нашелся.
     — Всё бросаю, еду к тебе!
     И вот он на пороге, в скафандре из сверкающей пленки-ауры. Как-то я уже успел забыть об ауре. Он пробежал глазами листы, которые отдал мне врач, покачал головой:
     — Хромать будет, твой малыш.
     Женя устроил Вилли на кухонном столе, сделал ему укол, и начал орудовать инструментами, я по мере сил ему ассистировал. Потом мы надели на него всякие приспособления, чтобы он не стаскивал повязку.
     Уходя, Женя, пошутил:
     — Давно на себя в зеркало не смотрел? Побрился бы, что ли!
     Тоже мне, остряк!
     Я отправился в свое любимое кресло, обложился подушками, и задремал.
     И опять я оказался в каком-то другом времени, то ли сон, то ли явь. Вошла мама. И у нее не было ауры. Это было так страшно, что я закричал, или мне показалось, что я закричал.
     — Что случилось, — спросила мама, — куда ты смотришь?
     — Мамуля, как ты себя чувствуешь?
     — Как же ты всё замечаешь! Раньше ты бы никогда не спросил меня о самочувствии. Плоховато, сынок. Я хотела операцию делать в Квебеке, но вот тут несчастье с тобой. Я же не могла не приехать! Я принимаю лекарства, но они что-то плохо помогают.
     Потом я видел её восковое лицо, приборы с ровной линией, врача, стягивающего перчатки…
     Я открыл глаза и услышал встревоженный мамин голос:
     — Ты заснул и так страшно кричал во сне, что я тебя разбудила. Тебе снился кошмар?
     — Да…— я перевел дыхание, вот же она, матушка! И аура у нее есть, правда не такая, как всегда, какая-то блеклая…
     Я вдруг вспомнил страшную сказку, которую, когда-то читал в детстве. Там был мужичок, оказавший какую-то услугу Смерти, которая встретилась ему на дороге в виде старухи-нищенки. В благодарность она подарила ему возможность видеть её и лечить людей.
     — Увидишь меня в ногах у больного, он выздоровеет, а в изголовье — даже и не пытайся.
     Мужичок стал лечить людей, а если видел Смерть в изголовье, говорил:
     — Готовьте воду для омовения, помрёт болящий.
     А был у этого мужичка брат состоятельный. Позавидовал он, новоявленному лекарю, решил обмануть его. Притворился больным, позвал брата. А тот видит, Смерть у изголовья и говорит, привычно:
     — Готовьте воду для омовения, помрёт болящий.
     Рассмеялся тут брат, вскочил с постели, да и ударился о косяк и помер на месте.
     Потом я встречал и другие сказки, в которых лекарь пытался обмануть Смерть, поворачивая постель. Только шутки со Смертью плохо кончались.
     Теперь я понял о чём эти сказки… Я тоже вижу приближение Смерти, дня за три исчезает аура. И что я могу сделать? Подойти и сказать, мол пиши завещание, чувак?
     А ночью маме стало плохо, я вызвал скорую помощь и ее увезли в больницу. Я не находил себе места всю ночь, воображение рисовало картины одну страшнее другой. Я терзался, что не сказал маме не соглашаться на операцию, с другой стороны, может именно без операции она погибнет…
     И что может сделать человек? Я начал молиться, сначала взял молитвослов, который получил в больнице. Тогда приходил батюшка и нам всем раздали эти книжки. Но мне она была не нужна, тогда. Я даже и не думал ни о чем просить Высшие силы или Господа. А здесь я больше ничего не мог придумать, начал читать… но буквы прыгали перед глазами, я не мог сосредоточиться, сердце сжималось от предчувствий.
     — Отче наш… — вдруг вырвалось от сердца, — иже еси на небесех… — бабушка научила меня, хотя уже столько лет я ни разу не произносил никакой молитвы. А сейчас, парализованный ужасом за матушку, я повторял и повторял эту единственную молитву, заполняя ей свое сознание, чтобы сомнения, страх ушли из измученной души.
     Колокола, колокола… постепенно их звон становится похож на звонок телефона и я открыл глаза. Звонили из больницы. Женский голос уточнил мою фамилию, потом трубку взял врач:
     — Ваша мама жива. Операция была очень сложной, честно говоря, шансов было мало… попала она к нам в отделение в два часа ночи, ей сделали укол и думали до утра подождать. Но она, мужественная женщина, нашла в себе силы позвонить своему другу. Уже через полчаса он примчался, устроил скандал, всех перебудил, и персонал и больных. Если бы не он, мы бы опоздали… Так что благодарите бога, что у нее есть такой друг!
     Благодарить бога…, я с трудом перевел дыхание. Слава тебе господи… машинально прошептал я, с удивлением понимая смысл давно затёртой фразы.