Николай Соляник__ ЭПОХА В ЛИЦАХ
Московский литератор
 № 4, февраль, 2013 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Николай Соляник
«ЭПОХА В ЛИЦАХ»
Владимир ЧЕРТКОВ. "Перевёрнутый айсберг". — М.: ИПО "У Никитских ворот", 2012.


     Книга эта не стала неожиданностью, книгу эту, скорее, ждали, зная её автора — человека, давно, раз и навсегда заболевшего Севером (излазил с мандатом корреспондента газеты "Правды" Арктику вдоль и поперёк) и написавшего об этом белом континенте и его людях десятки, если не сотни репортажей, очерков, кои логическим образом рано или поздно должны были воплотиться в некое большое полотно.
     Есть такое суждение в среде газетчиков: каждый журналистский блокнот — это ещё одна ненаписанная книга. И сколько таких блокнотов за долгие годы корреспондентской работы набралось у Черткова? Несть числа. Теперь это одна большая книга.
     Нет, это не сборник правдинских публикаций (в каждой из них, понятно, строчку не тронь: собьёшь дыхание эпохи). Это — продолжение арктических тем и сюжетов (и не только арктических), осмысление через судьбы людей, да и через свою собственную судьбу, истории страны — трагической и величественной.
     А по поводу другого суждения: журналистика-де убивает литературу — обедняет язык, прививает поверхностность (это смотря какая журналистика), скажу лишь одно: настоящая журналистика отчаянно учит жизни, учит на лету схватывать событие, явление, учит краткости и ясности письма, точности слова. Да, в рамках газетного жанра порой не очень-то выскажешься. В книге есть такой эпизод: атомный ледокол "Арктика", преодолев вековые льды (корпус буквально стонал), торжественно замирает на Северном полюсе. Впервые в мире верхушка земного шара достигнута надводным судном. Советским надводным судном. Сцена, конечно же, волнительная. У Черткова лишь одна фраза: "Северный полюс наш!" И этим всё сказал.
     Арктика — холод, торосы. Но от строк автора не веет холодом. Всё, очевидцем чего он становится, он пропускает через себя, через своё сердце. Да и герои его — люди горячие (иным в Арктике не место): исследователи, инженеры, техники, вертолётчики, водолазы.... И, само собой, капитаны. Капитан того же ледокола "Арктика" Кучиев. Осетин, дитя гор, он навсегда стал северянином, связав свою жизнь со льдами и торосами…
     Есть у автора такая фраза: каждый шаг в Арктике — служение человечеству. И это не громкие слова. Арктика, злая и коварная, скрывшая не одну трагедию и оставившая в безвестности не одну судьбу, так просто никому и никогда не сдавалась…
     В авторских размышлениях нет-нет да и проскользнет горькое: кому всё это теперь нужно? Червь равнодушия поработил общество. Спроси у нынешних молодых, что они знают о покорителях Севера, о том же атомном ледоколе "Арктика", да — ничего. Как и о многих других былых свершениях, легендарных личностях. И вот она фраза: перевёрнутый айсберг. Обнажилась невидимая его, общества, часть: духовное опустошение.
     И как же мощно звучат последующие главы "Эхо", "Время, человек, судьбы". Эхо войны: голод, сиротство, вдовьи платки (ужасы войны довелось пережить и автору). Солдатское эхо — здесь и маршал, и рядовые. Эхо созидания: ученые, конструкторы, хлеборобы… Конкретные люди. Эпоха в лицах. Здесь Владимир Чертков в полной мере раскрывается как мастер новеллы, психологического этюда…
     Перевёрнутый айсберг. Да такое просто невозможно. Айсберг вообще не сдвинуть. Тогда какие же нужны были силы, чтобы перевернуть великую страну? Силы эти, как отмечает автор — трусость, предательство политиков, амбиции.
     Перевёрнутыми оказались и судьбы людей.
     "Но я вижу, — пишет автор, — счастливую Отчизну. Поднимемся. Наша беда, что долго запрягаем. Но поедем опять обязательно быстро. Да так разгонимся, что попробуй-ка нас догони!"