РУБАШКИ ДЕТСТВА
     Красками из детства, из начала,
     Я рисую взрослые года.
     Мне рубашки мама покупала,
     Яркие и нежные цвета…
      
     В клеточку, в полоску и в горошек;
     С длинным и с коротким рукавом;
     С рядом мелких пуговиц-застежек —
     Не было особенного в том.
      
     И хотя рубашки были эти
     В каждом магазине, думал я,
     Что на всем огромном белом свете
     Нет таких, какие у меня.
      
     Вроде бы носил их аккуратно,
     Аккуратней сверстников-гулен,
     Но рубашки рвались непонятно…
     Только нить осталась с тех времен.
      
     Пусть мне жизнь не делает поблажек,
     Пусть как битва будет каждый час —
     Теплота тех маминых рубашек
     Душу согревает мне сейчас.
      
     Ниточкой из детства, из начала,
     Вышиваю взрослые года.
     Мне рубашки мама покупала…
     Как они мне нравились тогда!
      
     * * *
     С небесного колеса
     Ветра заструились к маю,
     В зеленые паруса
     И я якоря поднимаю!
      
     Со мной не усталая сыть,
     А только голодные строфы.
     Плыть надо — не надо спешить,
     Чтоб не допустить катастрофы.
      
     Помедленней вальс играй,
     Канатов звенящих струнность!
     Мне жаль, что ребенок-май
     Так быстро плывет в июнность.
      
     ГОБЕЛЕН ДЕТСТВА
     Олени на ковре, на старом гобелене...
     В конфетах волшебства мир начался с нуля.
     И дом наш проколоть хотят заката тени,
     И в печь бы не забыть подбрасывать угля…
      
     Я взглядом целовал оленью ту поляну,
     Я рядом с ней дышал мечтательно-храбрей.
     И думалось тогда, что сказочником стану.
     Пришли бы лишь домой родители скорей!
      
     Конфеты волшебства извечно любят дети.
     Подернут колдовством
     был быт неколдовства.
     Конфетная сверхсвязь и ниточные сети,
     Казалось, растворят дух злого естества.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Потухла детства печь
     и в памяти — морозно.
     Но, хоть давно истлел тот старый гобелен,
     Олени на ковре, как прежде, грациозны
     И нерв моей судьбы — как трепетный олень.
      
     * * *
     Зимой бывает лето так желанно,
     И чтоб заполнить холод пустоты,
     Колдунья-стужа на холстах стеклянных,
     Выводит краской инея цветы.
      
     СКЕРЦО
     …А я бежал за дядей уходящим…
     Он был не то отцом, не то слепцом,
     С печальным шагом, медленно-летящим,
     С родным и незнакомым мне лицом.
      
     Но таял день со снегом небывало,
     В архив Вселенной пряча горький след,
     И время безотчетно уплетало
     Ребяческой надежды горсть конфет.
      
     А я бежал, уже я задыхался…
     Он тихо шел, как леший бытия.
     Он был посланник Солнца или Марса,
     Законы антифизики тая.
      
     И расстоянье все не сокращалось.
     И  около Господнего костра
     Витала в небесах овечья жалость
     От облаков, пасущихся с утра.
      
     Пусть на снегу фантазия разлита,
     Пусть пишет "Аэлиту" Нью-Толстой…
     Глубокий снег, а может быть, обида,
     То расстоянье сделали судьбой.
      
     НОКТЮРН
     Она сказала тихо: "Заходи…".
     Ноктюрном прозвучало это слово.
     Я с девушкой впервые был один,
     Все было страстно, трепетно и ново…
      
     Сватов уже подумал к ней прислать…
     А уходил — она зевнула сытно:
     "Охота будет — приходи опять.
     Но днем тебя чтоб не было здесь видно".
      
     * * *
     Пасторальность небес — классика истомы.
     Стадо синих коров на седьмом лугу
     Съело вдруг сочный стог солнечной соломы,
     Повинуясь во всем Богу-Пастуху.
      
     На земле пастухи ходят петухами,
     Независимый вид их всегда роднит.
     Но делам нашим всем, с грязью и грехами,
     Даже Бог подчинен под житейский флирт.
      
     * * *
     Если отряды в латы
     Ложь облачит цветисто,
     Пусть твоя спичка правды
     Замок сожжет нечистый.
      
     Если конь-ветер вожжи
     Рвет, разметая пепел,
     Пусть очищенья дождик
     Будет под солнцем светел.
      
     Если грызет устало
     Гром грозовую песню,
     Вслед за дождей скандалом
     Птиц жди с благою вестью.
      
     Если поет синичка,
     Верь, это чудо — дело!
     Пусть догорает спичка,
     Истина — не сгорела!
      
     * * *
     Из вороха треклятых дел
     Порхнул небритый мотылек.
     Я познакомиться хотел,
     Но повода найти не мог.
      
     Он был измучен. Только суть
     Не в том, что он был бел, как мел…
     Я бодр и выбрит, а порхнуть…
     Порхнуть хотел — и не сумел.
      
     ВПЕРЁДСМОТРЯЩИЙ
     Издалека и слон похож на вошь…
     Смогу ли на корытах перебитых,
     В неосвещенных чувства лабиринтах,
     На истину наткнуться, как на нож?
      
     Кривя губами, сквозь кровавый бред,
     Впередсмотрящим сделаться душою.
     Пускай мудреет мудростью чужою
     Грядущих бессюжетностей сюжет.
      
     Впередсмотрящий — это не Минздрав
     С  угрозами на пачках для курящих,
     Не знахарство среди дремучей чащи
     С  настоем трав и множеством отрав.
      
     Впередсмотрящий чувствует судьбу
     И  приближенья вечности мгновенье,
     И продвиженье тромбика по вене
     К большому сердцу, нежности рабу.
      
     * * *
     Мне неприятны длинные стихи:
     В них умирает пылкая воздушность —
     Так гибнет васильковая тщедушность,
     Задушенная пользой от сохи.
      
     Мне непонятна краткость жития:
     Испить как можно
     мудрость в срок недлинный?
     Но, может, жизнь — как стих один-единый,
     Ниспосланный огню небытия?
      
     * * *
     Опять зима не удалась,
     И между грустных впечатлений
     Мир месит радостную грязь,
     Как связь безрадостных явлений.
      
     Чего-то смотрится в зенит,
     Где небо пишет злую прозу.
     Взорвать бы злости динамит,
     Набить бы нос Деду-Морозу!
      
     Хотя и топчется смысл дней
     В грязезащитной упаковке,
     Но в снах весна уже видней,
     И очень хочется морковки.
      
     * * *
     Я захворал, хоть врал искусно,
     Что я здоров, врачу-грачу.
     Но чувствовались спазмы чувства:
     Что ртом шепчу — душой кричу.
      
     У печи дней, расправив плечи,
     Весна готовит счастья мед.
     Она всех радует, всех лечит,
     А что со мною — не поймет.
      
     Апреля прелесть акварелей
     Ломает холода булат!
     На деле я на той неделе
     Съел марта синий мармелад.