Владимир Чертков
НА КРИК КАЙРЫ
|
Думал ли он об этом когда-нибудь?.. Да нет, конечно: ему и в голову такое не могло прийти. А если бы кто-то мысленно увидел его в подобной роли и сказал ему об этом, он непременно бы рассмеялся, скорее всего неестественно вытаращив глаза, — не идиот ли перед ним?.. Засыпая, Лев Осипович Белопольский грустно улыбался: "Непостижимо, сам разворовываю птичий базар. Ничего, отлетит лихолетье, учредим и тут заповед... мест..." — сон подступал мгновенно, не давал додумать, договорить, прижимал к подушке, и люди, уставшие после четырнадцатичасовой работы, не знали ничего слаще смаривающей теплом постели.
Ветер трепал брезентовые бока большой палатки. Гомонили птицы. Вздыхало у берега Баренцево море, которое Белопольский хорошо и много лет знал. Именно здесь их научное судно получило задание отправиться на поиски известного полярного исследователя Умберто Нобиле. Отсюда Лев Осипович дважды уходил на восток. В тридцать втором году на "Сибирякове", когда они впервые за всю историю мореплавания преодолели весь Северный морской путь за одну навигацию. Второй раз — на "Челюскине", тогда он шел зимовать на остров Врангеля, пережил знаменитую ледовую эпопею в лагере Шмидта. Два ордена украсили его грудь за те героические рейсы — Трудового Красного Знамени за номером 194 и Красной Звезды за номером 327.
Белопольский еще не знал, что почти никому из вверенных ему ребят больше не придется увидеть Баренцева моря. До конца войны оставалось чуть ли не полных три года, и кто мог поручиться хоть за одну судьбу. Но он страстно желал этим парням выжить. Уже столько они натерпелись в Мурманске во время воздушных тревог... Благо, здесь было пока спокойно. Летнее незакатное солнце лило на остров хрупкий, непривычно прозрачный свет, какой бывает в средней полосе лишь в пору летящей накануне первых заморозков паутинки.
Лев Осипович пробудился необычно рано. Заглянул в палатку к ребятам. Тихо. Лишь кто-то тревожно, коротко вскрикнул во сне, и он явственно уловил: "Немецкие самолеты"... Обежал взглядом койки: совсем мальчишки, и сопят-то совсем по-детски, а ведь скоро им всем на фронт. Они все до одного должны вернуться отсюда домой, еще не хватало терять их здесь. Но предупреждали же его, чтобы ждал любых сюрпризов,— совсем рядом с новоземельскими берегами шастали подводные лодки фашистов.
Директора полярного заповедника "Семь островов" Белопольского срочно вызвали в Мурманск в марте сорок второго. Ученый долго терялся в догадках: "Зачем? Почему столь спешно?" — пока дожидался на своих скалах оказии, с которой отбыл в областной комитет партии.
Из протокола заседания бюро Мурманского обкома ВКП(б) от 17. IV. 42 г.: "Учитывая необходимость расширения местной продовольственной базы в дни Великой Отечественной войны, бюро обкома ВКП(б) постановляет:..
а) подготовить и направить к 1 июня экспедицию на Новую Землю для сбора яиц морской птицы, установив план сбора продовольственных яиц в количестве 500.000 штук;
б) обеспечить экспедицию всем необходимым техническим снаряжением: ящиками, палатками, прокладочным материалом, корзинами, канатом, складными лестницами..."
Белопольского принял секретарь обкома Борис Григорьевич Куликов, который, едва они поздоровались, озадачил фразой:
— Надо поставить орнитологию на службу фронту.
— Каким образом?
— Сейчас объясню. Раненым не хватает витаминов, питание, сами знаете...
Так вот: решено направить на Новую Землю экспедицию с особым заданием: собрать на птичьих базарах яйца и заготовить мясо кайры для госпиталей Северного флота.
— Но мы же низведем, уничтожим редкую колонию птиц... Восполним ли когда урон... Ах, что я, простите, до того ли теперь!
— Мы не собираемся ничего уничтожать, война не бесконечна. Исходя из складывающегося положения, именно вам и доверяем возглавить это ответственное дело. Да и условия, с коими столкнутся люди, вы лучше других знаете.
— Понимаю, понимаю...
— В Мурманске работает одна средняя школа, по улице Софьи Перовской. Ученики ее старших классов, тридцать человек, только юноши, и составят основу экспедиции. Сами понимаете, на вас ложится огромная ответственность за ребят. У нас нет людей, и мы вынуждены пойти на это.
А на другой день, вспоминает Белопольский, состоялся разговор с прибывшим в Мурманск заместителем наркома рыбной промышленности Николаем Ефимовичем Скорняковым.
— Лев Осипович, при нашей военизированной базе, командует там Георгий Герасимович Тисленко, создан шестой Особый дивизион, которому приданы небольшие суда "Исследователь", "Осетр", на них вы пойдете, и транспорт "Камбала". Посудины требуют ремонта и соответствующей защитной покраски... В походе вас прикроет конвой.
Сорок с лишним лет прошло с тех пор, а память профессора Белопольского хранит многие подробности необычной экспедиции, известной в сорок втором году узкому кругу лиц под кодовым названием "Продовольствие".
Лев Осипович и его супруга Мария Михайловна, профессор Ленинградского университета, потчуют меня чаем с домашним печеньем и рассказами о Севере, где они и встретились перед самой войной. И судя по всему, там, в полярных краях, прошли их лучшие годы. Подтверждение тому фундаментальный труд Белопольского — книга "Экология морских колониальных птиц Баренцева моря".
— Лев Осипович, значит, процветают птичьи базары?
— Сразу после войны мы создали на Новой Земле филиал нашего заповедника.
— Но расскажите дальше историю экспедиции.
— Извольте...
Помощником Белопольского назначили вызванного с фронта орнитолога Вячеслава Успенского (он погиб в сорок третьем). На "Исследователь" и "Осетр" пришли опытные полярные капитаны — П. А. Полисадов и А. С. Нохрин, восемнадцать бывалых рыбаков, врач и повар. Школьники в подготовке и погрузке судов не участвовали.
Весь апрель ушел на ремонт. В ту весну воздушные тревоги следовали одна за другой с перерывами в пятнадцать — двадцать минут. Едва поднимали голову, как на Мурманск накатывалась новая волна самолетов, и все понимали: операция "Продовольствие" в такой обстановке может сорваться. Машина с грузами для экспедиции шла из города в рыбный порт по пять часов, хотя обычно на это уходило всего минут двадцать.
5 июня Белопольского вызвал к себе Тисленко. Он спросил, как только Лев Осипович переступил порог кабинета:
— Что вчера у вас произошло там?
— Упала бомба в пяти метрах от кормы "Исследователя". Повреждений нет.
— А как идет погрузка?
— "Исследователь" заканчивает, а "Осетр" загружен наполовину.
— Ну так вот: даю вам двадцать четыре часа на окончание всех дел. Ровно через сутки "Исследователь" должен выйти в рейс, а "Осетром" я тут сам займусь. А то неровен час потеряете суда, не выйдя в море. Назначайте "Осетру" место встречи.
— Баренцево море, остров Харлов.
Они соединились 9 июня. Конвоя не было. К ночи двинулись дальше и в четыре утра пристали к берегу. Направляться без сопровождения дальше было рискованно — переход через горло Белого моря считался наиболее опасным. Вместе с Успенским и комиссаром Глущенко Белопольский тут же отправился на берег к контр-адмиралу Абрамову.
— Да, приказ о предоставлении вам конвоя я получил, — сказал тот, — но пока у меня нет ни одной лишней единицы. Ждите. Через неделю-две...
— Поймите, нельзя,— взмолился Лев Осипович.— Вот-вот начнется кладка, а следовательно, ко времени, названному вами, товарищ адмирал, яйца будут сильно насиженными, то есть негодными к потреблению!
— Ничем не могу помочь.
— Разрешите ознакомиться с обстановкой.
— Пожалуйста, — и адмирал провел всех троих в соседнюю комнату, где на большом низком столе располагалась карта горла Белого моря. На ней были расставлены фигурки наших и фашистских подводных лодок и надводных кораблей, снабженных флажками, на которых обозначались тоннаж, курс следования, скорость.— Такова обстановка на двадцать два часа вчерашнего дня,— и хозяин испытующе посмотрел на гостей.
Белопольский мысленно пытался представить себе, где же будут находиться все эти корабли к моменту их перехода, если они решатся на него. Зенитные и противолодочные крупнокалиберные пулеметы, установленные на судах экспедиции, уже могли потребоваться сегодня же. Адмирал не торопил их, зная о необстрелянных мальчишках, которые сейчас безмятежно спали в кубриках.
— На мой взгляд, обстановка более или менее сносная, — обронил Белопольский.
— Правильно, — подтвердил адмирал и добавил: — Ну как, решаетесь?
Глущенко отвернулся, а Успенский кивнул головой. Белопольский принял решение: не ждать конвоя.
— Одобряю, — сказал Абрамов.— Выходите немедленно. Я прикажу лоцману вывести оба ваши корабля за пределы минных полей севернее мыса Святой Нос. Дальше следуйте сами, но к десяти часам вы должны потерять из вида землю — в это время немцы совершают массированные налеты на нас.
При полном штиле, никого не встретив, они достигли к вечеру мыса Канин Нос, а еще через несколько часов — острова Колгуев, от которого повернули прямо на норд.
За их рейсом следил особый уполномоченный Государственного Комитета Обороны И. Д. Папанин. С земли готовы были подняться на выручку экспедиции боевые самолеты.
Матросы поругивали погоду: "Ну хоть бы туманчиком каким-никаким море прикрыло. А то налетят — мы как на ладошке, бери голенькими".
Белопольский думал о своем: как-то перенесут ребята надоедливый колкий ветер, лазанье по острым камням, однообразие быта, оторванность от привычной жизни. Правильно высказался один известный полярный исследователь, что об Арктике хорошо думать, сидя дома у камина. Но школу перед армией мальчишки пройдут хорошую. Вспомнил свои походы по Чукотке — четыре с половиной тысячи километров на собачьих упряжках, житье-бытье у эскимосов в заливе Креста, охоту на моржей.
— Наверное, правильно, что на меня выбор пал.
— О чем это вы?— спросил Полисадов.
— Да так, — ответил Белопольский, разглядывая преградившие им путь ледовые поля.
Пошли зигзагами, отыскивая разводья. На седьмые сутки выбрались на чистую воду и увидели покрытые снегом горы Новой Земли. Белой ночью 16 июня бросили якорь в губе Безымянной.
— Глядите-ка, избушка,— ребята указывали на зимовье, по обе стороны от которого располагался огромный восьмикилометровый птичий базар.
Из трубы струился тонкий сизый дымок. Но кто там? Белопольский с Успенским поднялись к жилью, толкнули дверь. На общих нарах, громоподобно храпя, спали двенадцать промышленников.
— Принимайте гостей, — крикнули что есть мочи.
— Это откуда вы такие? — заворочались на нарах.
— С материка.
— На чем? — и все по очереди потянулись к маленькому оконцу, разглядывая пришедшие корабли.
И тут вдруг установилось холодное молчание. Зимовщики крайне неохотно отвечали на вопросы, смотрели тяжело, набычившись. Назревал конфликт.
Вскоре, правда, все прояснилось, и отношения были налажены. Дело в том, что промышленники приняли прибывших за немцев. Успенского, все время молчавшего, за начальника, который не знает русского языка, а Белопольского — за переводчика. Новоземельцев смутили суда экспедиции — отсутствие флага на них, незнакомое зарубежное вооружение.
Высадившись на берег, весь наличный состав разбили на одиннадцать бригад. Взрослые обвязывали ребят веревками и спускали их с бадьями к птичьим базарам. Наполнена емкость — дерг за шнур, можно поднимать. И так с раннего утра до самой ночи по отвесным и сыпучим кручам. Яйца, чтобы не испортились, опускали в расплавленный парафин, а затем складывали в ящики со стружкой. Кайру били гарпунами и солили в бочках.
Вспоминает Александр Васильевич Куренков, пенсионер:
— Кайры мы набили около тридцати пяти тысяч штук. Нам, ребятам, давали фронтовую пайку хлеба. Обмундировали как следует, но вскоре наша одежда превратилась в лохмотья. Несмотря на то, что на нас были ватники, мы все время дрожали от холода, стужа была несносной.
Вспоминает Серафим Васильевич Чекин, дежурный диспетчер "Мурманской судоверфи":
— Шрам у меня остался с той поры на правой руке. Пошел собирать яйца один.
Мы тогда так часто делали тайком от взрослых: поужинаем — и на скалы, благо, солнце не заходит. Ну и сорвался я... Метров пятнадцать летел по снежнику, пока случайно не удалось зацепиться за камень. Оглянулся, а за мной кровавый след. Стал кричать, прибежали, вытащили. Как-то над нами появился немецкий самолет, потом второй раз, и тогда мы поняли, что смерть может обрушиться с моря и воздуха в любую минуту.
Сначала на "фокке-вульф", шедший вдоль берега на север, не обратили особого внимания, но когда он начал прилетать изо дня в день, руководители экспедиции забеспокоились. Несомненно, пилот вел аэрофотосъемку и рано или поздно суда, как бы они ни были укрыты берегом, попадут на пленку. Вражеское командование сделает все, чтобы их уничтожить. Решили увести "флот" подальше на север. Так появился второй лагерь — в Архангельской губе.
17 июлЯ в Безымянную пришла "Камбала". Она взяла полный груз и благополучно доставила его госпиталям Мурманска и Полярного. Для "Камбалы" это был последний рейс — в августе немцы потопили судно у берегов Восточного Мурмана. Тогда же, в начале последнего летнего месяца, вернулись из Архангельской губы "Исследователь" с "Осетром". И вот трюмы заполнены, можно возвращаться домой. По пути зашли в становище Малые Кармакулы. Оказалось, что неделю назад здесь побывала немецкая подводная лодка. Она потопила два гидросамолета и почти полностью сожгла поселок.
— Нам с ребятами, — говорит Белопольский, — когда мы охотились за кайрами на базарах у Черной губы, тоже довелось увидеть вражескую подлодку. Она прошла примерно в километре от нас, по ее палубе ходили матросы, прошла мимо "Осетра" и не заметила его. Очевидно, судно слилось по цвету с берегом. Сказалась и игра света. Словом, пронесло.
Новая Земля осталась позади. 26 августа у мыса Канин Нос экспедицию встретил конвой и сопровождал ее до самого Мурманска. Полмиллиона кайровых яиц, что по весу равноценно миллиону куриных, было доставлено для госпиталей Северного флота. А мальчишки, участвовавшие в операции "Продовольствие", вскоре все ушли на фронт.
|
|