Аркадий Буданцев __ МОКРЫЙ ПЕРРОН
Московский литератор
 Номер 1, январь, 2011 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Аркадий Буданцев
МОКРЫЙ ПЕРРОН

     
     1
     
     Когда я куда-нибудь уезжаю, будь то командировка, или отпуск, или кратковременная поездка по личным делам, ужасно не люблю, чтобы меня провожали. Не люблю, чтобы меня провожали до автобуса или до поезда, особенно мои близкие. Очень не люблю, и это отношение к проводам возникло уже давно…
      После университета я работал в Москве, а родители жили в Ленинграде. Я довольно часто приезжал к ним, бывая в деловых командировках или участвуя в конференциях. Но иногда приезжал просто погостить, увидеть родителей и старшего брата с его семьей. В Москве я жил в общежитии, на Малой Бронной, общежитие было тихое, жили все дружно, как одна семья. Но общежитие есть общежитие, и поездка домой, к родителям, хоть на несколько дней, была праздником.
     По приезде в Ленинград меня всегда встречал отец, и после объятий, уже на перроне было ощущение, что ты дома. Папа, невзирая на мое сопротивление, брал у меня сумку, и мы ехали домой. По пути он рассказывал вкратце о домашних новостях, я коротко о своих, зная, что все еще раз нужно будет пересказать дома маме.
     Вот мы, наконец, приехали, мама открывает дверь, из комнат веет теплом и непередаваемым запахом родного дома. Мы входим в большую комнату, стол накрыт всякими вкуснятинами. Мама суетится около стола, я вижу, что прибавилась седина, в глазах добавилось немного грусти, но она по-прежнему подвижна и во всем чувствуется ее искренняя радость по поводу моего приезда. Начинается разговор, конечно, родители, прежде всего, требуют от меня подробного отчета. Их интересует все, всякие мелочи: что я делаю, куда хожу, чем занимаюсь в свободное время, как и где питаюсь… Я терпеливо ожидаю один из главных вопросов, а сам его обхожу стороной. Но все же мама аккуратно и как-то стесняясь, спрашивает:
     — Ну, а как, у тебя… есть какая-нибудь подружка? — конечно, она имеет в виду не просто какую-нибудь девушку, а ту, к которой я питаю серьезные чувства и планы. Отец с интересом, который пытается скрыть, тоже ждет моего ответа.
      — Да нет, мама, работы много, у нас дружный коллектив, есть хорошие ребята и девчонки, но чтобы … пока нет.
      Мама делает вид, что она спросила про это просто так, и переводит разговор на другую тему, хотя я чувствую, что ей очень хотелось бы услышать от меня положительный ответ. Но она начинает расспрашивать о наших родных, которые живут в Москве, хожу ли я в гости к дядям и тетям. Я рассказываю подробно как у них дела, я действительно бываю у них в гостях, а перед каждой поездкой в Ленинград специально захожу к ним, чтобы потом рассказать родителям последние новости.
     Потихоньку я иссякаю и уже за чаем требую рассказ об их жизни. Они рассказывают о себе, о здоровье, о своих хлопотах и обычной повседневной суете. Потом идут последние данные о Григории, моем старшем брате, который с семьей живет здесь же в Ленинграде. Если я приезжаю летом или в начале осени, то застать Гришу и его жену Анну дома невозможно. Они геологи и обычно в это время года в экспедиции, а их сын гостит у другой бабушки.
     — Что-то Гриша давно не писал, — вспоминает мама.
     — Ну, как давно не писал, — возражает папа. — Ведь мы получили от него письмо две недели назад, сейчас он в маршруте, в поле, оттуда практически не напишешь.
     
     2
     
     Так проходит первый день потом следующие два-три дня проскакивают удивительно и ужасно быстро и вот я уже на вокзале. Через несколько минут отправление, мы прощаемся на перроне, мама дает последние наставления о необходимости вовремя кушать… Я вхожу в вагон и вижу родителей, стоящих на перроне. Поезд медленно и бесшумно трогается, они медленно удаляются, становятся какие-то маленькие, сутулятся, сливаются с провожающими и исчезают.
     В купе начинается небольшая суета, все раскладывают вещи, а у меня еще долго перед глазами тихие лица моих стариков, с какой-то затаенной грустью и еще чем-то, от чего в душе тоскливо, нехорошо и даже скверно. Не люблю я эти проводы именно за эти тягостные минуты.
     
     3
     
      Шли годы, родители старели. У папы было два инфаркта и, как он ни старался быть бравым, возраст и здоровье брали свое. Да и мама себя чувствовала неважно, у нее болели ноги, да и с сердцем были проблемы.
      Прощание на вокзале становилось все грустнее и тягостнее. Я пытался договориться с родителями, чтобы они не провожали меня на вокзал, но каждый раз, под разными предлогами, они были со мной до отправления поезда. Я хотел вызвать такси, но мама с грустной улыбкой говорила:
     — Мне надо прогуляться, это мне полезно…
     Конечно, я понимал, что им просто подольше хотелось побыть со мной. Мы выходили из дома пораньше, медленно шли к метро и ехали к Московскому вокзалу….
     Однажды, в середине осени, когда Гриша с женой еще не вернулись из экспедиции, была отвратительная погода, дул пронзительный сырой ветер. Я уезжал в Москву дневным поездом. На все мои уговоры остаться дома родители как будто вначале согласились. Но вдруг, когда я начал собираться, в последнюю минуту они тоже начали одеваться и сказали, что хотят проводить меня до метро.
     Мы вышли, погода было отвратительная, несколько раз пытался пойти дождь, и воздух был пропитан водяной пылью. Ветер рвал и куда бы ты ни повернулся, он все время дул в лицо, то толкал сбоку… Мы дошли до метро, я хотел попрощаться, но на улице было так гадко, что мы вошли в холл метро. Конечно, так мы добрались до вокзала…
     
     4
     
     Когда поезд медленно тронулся вдоль перрона, я увидел сгорбившиеся фигурки родителей, которые махали мне руками, я прижался к стеклу и пытался, как можно дольше не терять их из виду. На перроне было мало провожающих, и фигурки родителей еще долго уходили вдаль. Что-то в их виде навевало щемящую тоску и, вдруг, впервые у меня мелькнула мысль:
      — Неужели я вижу их в последний раз!? Что за чушь, старался я отогнать ее, но ничего не получалось.
      — Неужели я их больше не увижу? — продолжала сверлить предательская мысль.
      С тех пор я часто, очень отчетливо, видел картинку этого прощания. Ветер, сырость, серый день и две фигурки моих любимых стариков на мокром перроне.
     
     5
     
      Я начал бояться междугородних звонков. Как только дребезжал телефон длинными, частыми звонками, я вздрагивал, и неприятный холодок в ожидании чего-то нехорошего непроизвольно стрелял внутри.
      — Алло, тел…. номер такой-то? Ответьте, вас вызывает Ленинград, — раздавалось в трубке. Пауза казалась вечной, но потом все отпускало: звонил брат или родители, все было в порядке, ну и слава богу! Но каждый раз, когда звонили из Ленинграда, всегда первой мыслью было: что-то случилось…
      Прошла зима, работы было много, и никак не удавалось вырваться в Ленинград. Я поздравил по телефону родителей, брата и его семью с Новым годом, пожелал им здоровья, бодрости и счастья. Родители были в хорошем настроении, шутили, но мне показалось, что это им дается с каким-то напряжением.
     
     6
     
     Весна у нас в Подмосковье, самая замечательная пора. Наша организация переехала в небольшой поселок к югу от Москвы. В воздухе витала какая-то особая, весенняя, свежесть, пахло землей, дни сильно прибавили. Еще местами, особенно в лощинах, лежал снег, но на солнечных склонах была серая, сухая прошлогодняя трава, да и снег уже был не зимним, сделался каким-то ноздреватым и крупчатым. По утрам было прохладно, ночью сильно подмораживало, но днем солнце было теплым и в средине дня даже припекало. Воробьи стали чирикать громче обычного, а отдельные синички громко свистели с раннего утра.
     
     7
     
     Вечером зазвонил телефон. Ленинград. Звонил брат, поздоровался, и начал что-то говорить, но я уже все понял и на мой вопрос он ответил:
      — Сегодня не стало папы…
      — Как мама?
      — Ничего, пока держится...
      — Я завтра приеду, — ответил я, еще не осознав до конца услышанного. Известие было как внезапный удар, неожиданно, хотя где-то внутри я был готов к этому ленинградскому звонку.
      Я сидел в поезде, за окном в серой дымке мелькали какие-то поселки, лес, платформы с людьми и вдруг, перед глазами, четко и ясно представилось последнее прощание с родителями: слякоть, серый день, и мои любимые старики на удаляющемся мокром перроне. И еще одна тягостная мысль пронзила меня: отец меня сегодня не встретит на перроне, не встретит никогда…
      Похоронили отца на Красненьком кладбище, мама держалась стойко. Папа умер неожиданно, ушел погулять в хорошем настроении, а через полчаса маме сообщили, что недалеко от дома…инфаркт…и все.
     
     8
     
     Через три дня я возвращался домой. Не оставляло чувство, что стало как-то пусто. Не верилось, что я больше не смогу поговорить с отцом. А с ним было интересно разговаривать, он всегда слушал внимательно и хотел знать о тебе все. Он искренне радовался успехам, также искренне сопереживал невзгоды. Мозг понимал, что отца больше нет, но сердце не хотело это признавать.
     Вернулся домой, дела захлестнули, и я начал приходить в прежний режим жизни и работы. Часто звонил маме, она тоже потихоньку приходила в себя, хотя чувствовалось, что это был для нее тяжелый удар.
     Они с папой прожили больше пятидесяти лет, воспитали трех сыновей, потеряли первенца — девочку, которая умерла в четырехлетнем возрасте…
     
     9
     
     Жизнь вошла в привычное русло, в конце лета я был в Ленинграде. Сходили с мамой на кладбище, но ощущение незримого присутствия отца не покидало меня.
     Когда я уезжал, впервые мама не провожала меня, мы простились дома. Брат был в экспедиции…
     Поезд тронулся, я машинально посмотрел на перрон, там толкалось много народа, некоторые знаками что-то объясняли отъезжающим, несколько человек шли за уходящим вагоном, но моих на перроне не было… Я отошел от окна, поезд потихоньку покидал территорию вокзала и, наконец, начал набирать скорость. Я сидел задумавшись, отрывки каких-то мыслей о работе несвязно теснились в голове. Когда теряешь близких людей, обостряется чувство вины перед ними: вспоминается, что когда-то ты был недостаточно внимателен, чем-то обидел, что-то сделал не так как нужно…. Вот и сейчас я ощутил расплывчатое, тянущее и мучительное чувство вины перед родителями, хотя всю жизнь я любил их и старался не огорчать…
     
     10
     
     Пришла осень, в этом году ранняя и дождливая. За окном шуршали мокрые ветки деревьев, дул порывистый ветер, раскачивая их в разные стороны. Когда ветер дул в окна, брызги дождя звонко стучали в стекла, потом опять только шуршал ветер и ветки. В комнате было тепло и уютно, мы с женой смотрели телевизор, показывали какой-то фильм, в котором одна женщина нарочно написала родственникам своей соседки-старушки, что старушка умерла и чтобы они приехали. Она написала это специально, так как родня давно не приезжала, не навещала бабушку. Неожиданно мои мысли улетели в Ленинград, как там дела у мамы? Вообще надо ей позвонить и вдруг какой-то страх вполз в душу. А что если вот так, как в фильме, придет известие из Ленинграда, только настоящее?..
     Удивительно, но не успел я подумать, как зазвонил телефон, междугородний звонок. На душе похолодело, я не сомневался, что сейчас будет что-то плохое.
     — Алло! Это номер….. такой-то? Ответьте, Вас вызывает Ленинград.
     — Привет... — я услышал тихий голос брата.
     — Что с мамой, совсем плохо?
     — Да! Если сможешь, приезжай, — устало сказал Гриша, — Сможешь?
     — Конечно! Когда мама умерла?
     — Сегодня утром, — выдавил брат, — Приезжай.
     
     11
     
     Мы похоронили маму рядом с отцом. Не намного она пережила его, но теперь они снова рядом…
     Когда я уезжал, брат сказал:
     — Я тебя провожу на вокзал.
     — Не надо, — как-то резко ответил я и добавил:
     — Извини, Гриша, не обижайся, давай простимся с тобой дома.
     Мы обнялись с ним, потом с Анной. Я взял сумку и поехал на вокзал.
     С этих пор я никому не разрешаю провожать меня, уезжаю ли я в командировку или отпуск, или в кратковременную поездку по личным делам.
     Я ухожу из дома один...