Евгений Белозёров __
Московский литератор
 Номер 17, август, 2010 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Евгений Белозёров


     
     Недавно Юрий Куксов, в целом, благосклонно относящийся к моему творчеству и который, кстати, был первым, кто вообще опубликовал мои стихи, будто повторил сказанное ранее: Знаешь, Евгений, так никто сейчас не пишет.
     Я задумался. Вспомнил, как однажды, прочитав свою "Незнакомку" в кругу друзей, услышал, как жена одного из них (учитель литературы!), обронила: “По-моему, поэзия — это душевный стриптиз!”
     И я не знал, что ответить.
     Так ЧТО такое поэзия и КАК надо писать?
     Лично мне очень нравится изречение, которое, вроде бы, принадлежит датскому философу Кьеркегору: Что такое поэт? Несчастный человек, несущий в себе тяжкие муки, с устами так созданными, что крики и слова, прорываясь через них, звучат, как прекрасная музыка.

     
     ***
     Моя мама была из Иваново
     (Больше мне ничего не узнать),
     Края русского, полотняного —
     Из глубинки была моя мать.
     
     Те края красотой бесконечные,
     Там такие на свете края,
     Где рождаются люди сердечные,
     Как несчастная мама моя!
     
     ***
     Максимовым
     Привет, дремучий край лесов,
     Лугов медовых и душистых!
     Где волны розовых цветов
     Играют в травах серебристых.
     
     Привет, забытый богом край, —
     В кустах теряется дорога.
     Увижу низенький сарай
     И кур снующих у порога.
     
     Висит колхозных лет замок.
     На крыше дедовская дранка.
     Здесь жизни гул давно умолк,
     Пастух не свиснет спозаранку.
     
     Здесь избы стенами мощны —
     Их мастер деловито ладил
     По-над изгибами Мошны,
     По вдоль реки червонной глади.
     
     Но время всё стирая в тлен,
     Как та волна, что камень точит,
     Зубами вечности курочит
     Былую свежесть этих стен.
     
     Дома чернеют понемногу.
     Кренятся. Петли в тёмной ржи
     И лишь под краской, слава богу!
     Ещё наличники свежи.
     
     В траве снуют рябые куры,
     В тени под крышей дремлет пёс,
     И слышен плач старухи Нюры,
     Ей скоро сто! А там — погост…
     
     Слепа. А всё у ней забота
     Махнуть к подружке через двор.
     Эх, жизнь! А жизнь была — работа
     И муж чуть что — хватал топор.
     
     И плачет дряхлая, и стонет —
     Невнятно стaрочье нытьё.
     Мольба её уже не тронет,
     Привыкли — плачет, как дитё.
     
     …Погас за лесом свет зари.
     Росой холодной стынут травы.
     Лежат у печки ложкари —
     И их труды — почти забава.
     
     В окне на севере гроза!
     "Чай, там в дали не очень сладко?"
     В углу покойны образа
     И не горит давно лампадка…
     
     Страна забвения и грёз.
     Страна душою необъятной,
     В тебя влюбляюсь многократно
     С глазами полными я слёз.
     
     Как тихо. Только ветки хруст.
     Пройду вдоль старого погоста,
     И станет вдруг легко и просто,
     И будет цвесть черничный куст.
     
     АГУЛКА
     Бьётся сердце, но не гулко.
     Нет восторженных речей.
     Ты прости меня, агулка*,
     Что сегодня я ничей.
     
     Что в груди моей прохлада,
     Что морщин в лице ни счесть, —
     Мне любви твоей не надо,
     Ну и ты бери, что есть.
     
     Просто жизнь припорошила
     Не ко времени вихры.
     Всё теперь мне трижды мило,
     Что уводит от хандры.
     
     Мне милы твои рассказы
     Без каких-либо прикрас.
     Сквозь стекло хрустальной вазы
     Мне мерещится Кавказ.
     
     Пусть не долги разговоры,
     И звучат не те слова.
     Пусть твои не меркнут горы,
     Пусть цветёт моя Москва.
     
     Будет сердце биться гулко!
     Будем ждать других ночей!
     Ты прости меня, агулка.
     Я давно уже ничей.
     *Агулы — самая маленькая народность в Дагестане.
     
     ***
     Я уже тороплюсь. Безвозвратно
     Отзвенели весны бубенцы.
     Поздней осенью в час безотрадный
     Отмеряю я улиц концы.
     
     Я уже говорю: не успею!
     Беспрестанно чего-то боюсь.
     И восторженно дерзким быть смею,
     Потому что успеть тороплюсь.
     
     Потому что вдруг стало понятно,
     Что знакомо и мне самому —
     Сад пленяет листвою нарядной,
     А отцветший не мил никому.
     
     Пусть весна навсегда отзвенела,
     Пусть недолго осталось мне петь,
     Мне бы зёрна любимого дела
     В землю милую бросить успеть!
     
     Пусть напоит она вешним соком,
     Пусть цветами поможет им встать.
     И тогда, можно даже до срока,
     Не грустя, точно сад, облетать.
     
     ***
     Давно угас огонь пожарищ
     Безумных чувств, но почему-то
     Я представляю, как ты даришь
     Прохладу губ своих кому-то.
     
     Какое дело, скажешь, право.
     Пора понять, что всё забыто.
     Но льёт ещё из сердца лава,
     Любовь не вся ещё излита.
     
     И сквозь года и дым пожарищ
     Моих надежд, и сердца смуту,
     Я представляю, как ты даришь
     Прохладу губ своих кому-то.
     
     РАЗГОВОР В МЕТРО
     Роману
     Не терзай мою бедную руку.
     Не разглядывай долго ладонь.
     Ложь в утеху — хорошая штука,
     Как на свадьбе несчастной гармонь.
     
     Друг мой милый, тебя ли не знаю?
     Что нам скрытничать. Мы не враги.
     Неужели я не замечаю
     Под глазами больные круги?!
     
     Как устал я страдать и бояться.
     Мне б забыться целительным сном.
     Я же вынужден ночью шататься,
     Чтоб не думалось мне о дурном.
     
     Был на Чистых. Там пьянка и драка.
     В остальном — приближенье зимы.
     По метро робко бродит собака —
     С нею чем-то похожие мы.
     
     Взгляд твой нынче печальный, лукавый.
     Тереби, тереби мне ладонь.
     Лучше думать о женщинах, право…
     И чечётку лупить под гармонь!
     
     ОБ ОДНОЙ ВСТРЕЧЕ В ЦДЛ
     Прибой, лишь добрым чувствам внемля,
     Не ведая ни зависти, ни злобы,
     Ударился неистово о землю
     С улыбкой разлететься в брызгах чтобы.
     
     Чтоб разметались волны с шумом пенным,
     Чтоб до небес всю землю оросили,
     Чтоб здесь — на скалах, и во всей вселенной
     Была воды живительная сила!
     
     А скалы серые тихонько потешались,
     Слюнявили беззубо эту влагу —
     Надежду, беспричинную отвагу…
     Каменья голые к земле той только жались.
     
     ***
     Ну, любили меня, любили,
     Даже жертвовали собой!
     И такие, поверь мне, были.
     Но свела меня жизнь с тобой.
     
     И ломала меня, и гнула,
     И меняла меня на пятак.
     Но тянуло к тебе, тянуло.
     Так тянуло — не знаю как!
     
     И бросался я в ночь, и ехал.
     Без особых каких затей.
     Лишь за взглядом твоим, за утехой —
     И купался отчаянно в ней!
     
     Что же сталось потом, случилось?
     Как привыкли мы песни петь врозь?
     Будто снежная мгла опустилась.
     Я и нынче продрогший насквозь.
     
     ***
     Китайка старая роняла
     На снeга белого пласты
     Свои багряные плоды, —
     Толпа прохожих их топтала.
     
     Как капли крови снег покрыли —
     Дорога в яблочном соку!..
     Поэт так в немощи и силе
     Роняет новую строку —
     На снег,
     на лист,
     на край дороги.
     Беспомощно, толпе под ноги…
     
     ***
     — Посмотрите, какая детина! —
     Про таких во дворах говорят.
     И рожали Тамары и Нины
     От таких раскрасавцев ребят.
     
     Годы мчались, шумели и гнулись,
     Как когда-то у рек камыши.
     Все понятия перевернулись
     За возможность сорвать барыши.
     
     И ни плечи в сажень, и не сила,
     И не удаль, не русская стать —
     Пьяным хрипом вдруг заголосило
     Всё, что можно Россией назвать.
     
     Процветает безродное хамство,
     Разговелась безликая рвань…
     А трудяга ударился в пьянство,
     И раскинулась нищенства длань.
     
     …И несчастная эта детина,
     Заработав на празднике рубль,
     Насмерть бьётся в казённой машине,
     Честно сделав последний свой дубль.
     
     Мой сосед. Он не злым был. Трудяга.
     Но не встречусь я с ним по весне.
     Он ушёл в никуда, как бродяга, —
     Он отмучился в этой стране.
     ***
     Я глядел на улочки Парижа
     С высоты великого собора,
     Не дыша и не смыкая взора, —
     Может быть, тебя в толпе увижу!
     
     Левый берег, вечной, где царицей,
     В платье тёмном — Эйфелева башня.
     Всем, напоминая день вчерашний…
     Может, о тебе мне сон приснится?
     
     Или там — у Дома Инвалидов
     В ярком свете крыш позолочённых,
     Среди сотни неизвестных видов,
     Взгляд твоих увижу глаз зелёных?
     
     Я глядел на улочки Парижа
     С высоты великого собора…
     Ты на миг представилась мне ближе
     И глядел я, не смыкая взора.
     
     ВЕСЕННЕЕ
     Я такой весь нарядный.
     Я почти шоколадный.
     Может и заурядный,
     Но заметный поэт.
     Я, конечно, не самый,
     Но замужние дамы
     И, признаться, не дамы —
     Мне слагали сонет!
     
     Я почти что воздушный.
     Очень неравнодушный,
     И не очень послушный,
     Что другим не в пример…
     Я немного галантный,
     Я чуть-чуть элегантный,
     Иногда толерантный…
     Иногда — кавалер!
     
     Мне не нравятся снобы…
     А младые особы
     Без стеснений особых
     Посылают привет!
     От того я нарядный
     И такой шоколадный,
     Весь красивый и складный,
     Как коробка конфет!
     
     ***
     С веками разум человека
     От напряжения устал…
     Стихи Серебряного века
     Опять с любовью я читал.
     
     Какая чувств былых услада,
     Какая слога простота —
     Там строф сияют слитки злата,
     Там гул времён! Не суета.
     
     Что призадумались, поэты?
     Иль стал не нужен нынче стих?
     Так дайте людям больше света
     В твореньях нынешних своих!
     
     В плену у времени такого
     Пиши, поэт, про соль земли,
     Чтоб люди Душу, Силу слова,
     Как век назад постичь могли!
     
     ***
     Уж не волхвы ли проходили
     В неведомой отсюда дали?
     Всех жемчугами одарили,
     Всем злато щедро раздавали,
     
     Кто в этот августовский вечер
     Возвысил к небу свои очи…
     А млечный путь, что неба легче,
     Туманом стлался среди ночи.
     
     …Лишь тот богат, кто душу греет
     От звёзд загадочного взгляда,
     Кто хоть однажды опьянеет
     От голубого звездопада.
     
     Кто это чудо созерцая,
     Душе своей и чьей-то внемлет.
     Я в детстве слышал. Нынче знаю —
     Не зря пришёл на эту землю.
     
     ***
     Душный день. Почти — сиеста.
     Дождь, и влага в окна билась.
     Я прилёг. Удобно место.
     Ты приснилась.
     
     Иль случайно я заметил,
     Иль позвали чьи-то трубы?
     Но когда тебя я встретил —
     Целовал в сухие губы.
     
     Я волнения не скрою:
     Ты, наверно, нездорова?
     Не сказала ты ни слова,
     Улыбнулась лишь с тоскою.
     
     А потом была погоня!
     Будто бы и в самом деле —
     Мы бежали по вагонам
     За забытым мной портфелем.
     
     Поезд двигался куда-то.
     Вот тоннель. Ход замедляя,
     Поезд мчится — прыгать надо!
     Обхватил рукой тебя я.
     
     Чем любовь свою измеришь
     И с какой сравнишь потерей?
     Говорю я: ты мне веришь?
     Отвечаешь тихо: верю.
     
     И летим к земле, как к раю,
     Ты ладонь мою сжимаешь.
     — Я люблю тебя, ты знаешь?
     — Знаю!
     
     ***
     Нас не будет. Заблудится слово.
     Ветер новой листвы наметёт.
     А январь кружит снова и снова,
     А Тверской всё зовёт и зовёт.
     
     Я шатаюсь, непонятый, может,
     Может, в чём-то я сам виноват?
     Только душу и сердце мне гложет
     Этой жизни печальный разлад.
     
     Тихо. Серо. Никто не разбудит
     Эту сонность, и в чём тут секрет,
     Что со сцены не лучшие люди
     Плачут громко, о том чего нет.
     
     Что давно и другим отмечталось,
     Что по жизни с другим пронеслось —
     Унеслось, растряслось, расплескалось,
     И осталось нам зависть и злость.
     
     Годы-годы. Надежды, потери.
     Что поэты нам нынче поют?
     Где ж тот голос пленительный пери?
     Где тот ветер, что с жаждою пьют?!