Александр Алиев
ТАЙНА ЦЕРКВИ НИГУЛИСТЕ
|
Когда Я три года назад впервые после длительного перерыва посетил Таллин — столицу ныне независимой Эстонии — мои вновь обретенные знакомые настоятельно советовали приехать в их город зимою. Мол, Таллин в это время года имеет особое очарование. Почему же не внять хорошей рекомендации? Как только появилась возможность, я вновь отправился "по прежню следу".
…Середина января. Рождественские и Новогодние праздники благополучно прошли, соответственно, схлынул поток туристов. Старинный балтийский город тих, укрыт снегом. В морозном воздухе памятники прошлого обрели почти графическую четкость линий. И если, скажем, в историческом центре Петербурга все же чувствуется присутствие современной жизни, то здесь, в Таллине сохранившиеся фрагменты средневековой крепостной стены начисто отсекают от тебя нынешние реалии. Некоторые улочки Нижнего города совершенно безлюдны, и тогда ты словно по мановению волшебной палочки переносишься на несколько столетий назад.
Долго ли, коротко ли, а маршрут прогулки выводит нас улицу Рюйтли (Рыцарскую). Тяжелой громадой нависает над ней здание лютеранской церкви Св. Николая, или, как ее зовут в обиходе, Нигулисте. Письменные источники впервые упоминают о ней в 1315 году, однако первоначальное храмовое здание было заложено гораздо раньше. Это случилось приблизительно летом 1230-го, когда вслед за рыцарями-меченосцами, изгнавшими датчан, прибыли в Ревель немецкие купцы и ремесленники с острова Готланд. Отслужив благодарственный молебен своему покровителю святому Николаю, они заложили у холма Домберг небольшое поселение с церковью.
Конечно же, этот первый храм был не столь грандиозным — алтарь и однонефное помещение примерно такой же ширины. Отметим особо, что ранняя Нигулисте исполняла и другие функции, прежде всего, оборонительные: в верхних частях стен находились бойницы. Кроме того, помещение над сводами служило складом товаров. Все это говорит о том, что данное сооружение принадлежало к типу так называемых купеческих церквей, распространенному в регионе Балтийского моря.
Шло время. К середине XIV столетия Ревель обзавелся мощным кольцом крепостных стен с башнями, и оборонное значение Нигулисте сошло на нет. И вот с сего момента началось возведение капелл и тонких стен церкви. Еще более значительные изменения ожидали храм в XV веке. Ганзейский Ревель переживал тогда небывалый экономический подъем, а это в свою очередь вызвало настоящий строительный бум в городе. В 1420-х годах Нигулисте получила пятнадцатиметровую башню-колокольню со шпилем, витраж в самом большом окне и часы на одной из стен — словом, классическая поздняя готика.
А еще спустя сотню лет в Ливонию из соседней Пруссии начала активно проникать Реформация — учение, требующее церковных преобразований, устранения злоупотреблений католического духовенства. Очень быстро новые идеи, которые возбуждали в малоимущих слоях надежду на лучшие времена, распространились на Ревель и остров Эзель. И в сентябре 1524-го город захлестнула волна иконоборчества. В церкви доминиканского монастыря, в церквях Св. Духа и Св. Олафа были изуродованы все священные предметы и украшения. "Церковь святителя Николая удалось спасти церковному старосте Бушу, который убрал все драгоценности и, кроме того, залил все замки свинцом, так что фанатизированная толпа не смогла проникнуть внутрь церкви". Благодаря этому удалось сохранить в неприкосновенности главный храмовый алтарь, исполненный в 1481 году немецким мастером Х. Роде.
Страсти потихоньку улеглись. Протестантство в Ливонии было уравнено в правах с католицизмом, и церковь Св. Николая вполне спокойно превратилась в лютеранскую. К 1680-м годам ее колокольня приходит в аварийное состояние, и по поручению ревельского магистрата за восстановительные работы берется архитектор Г. Винклер. Он надстраивает башню еще одним этажом и венчает ее новым шпилем в стиле барокко с флюгером. В 1939 году церковный приход закрывается, так как все местные прихожане по каким-то причинам уезжают в Германию. А потом… Потом начинается война и вслед за ней немецкая оккупация Таллина.
Утром 9 марта 1944-го город был подвергнут сильной бомбардировке советской авиацией. В ходе налета многие архитектурные памятники получили громадные повреждения, в том числе, храм Нигулисте. Здесь погиб ряд произведений средневекового искусства, хотя наиболее ценное удалось спасти. К реставрации сооружения приступили лишь в середине 50-х годов, и, надо отметить, она затянулась более чем на три десятка лет. Я, школьник, побывав в Таллине с родителями, хорошо запомнил, что церковь стояла тогда без шпиля башни.
Наконец, в 1984 году Нигулисте вновь распахнула свои двери, но на сей раз как художественный музей и концертный зал. Посетители могут увидеть алтари, картины, скульптуры, гербы-эпитафии, исповедальни, что украшали некогда эстонские церкви и монастыри. Совершенно уникальный экспонат — часть картины любекского художника XV века Б. Нотке "Пляска смерти". На полотне показана цепочка людей разных сословий, начиная с папы Римского и кончая епископом, а рядом с ними фигурки скелетов, завлекающие всех в свой танец. Внизу — стихотворные строки на латинском языке: диалоги Смерти с каждым из смертных.
Первоначально Нотке написал две практически одинаковые картины, одна из них погибла в Любеке во время Второй мировой войны, в Таллине смогли сохранить лишь 7-метровый фрагмент. Стоимость этой очень впечатляющей живописи оценена ныне в 100 миллионов долларов.
…На исходе XVII столетиЯ ревельский ландрат (советник) Клодт приобрел у церкви Нигулисте место под капеллой Св. Георгия для устройства семейной усыпальницы. Но по прихоти судьбы здесь около двухсот лет покоился совсем другой человек, и история эта приобрела мрачноватый оттенок.
В мае 1698 года, в бытность Петра I в Амстердаме, к нему с рекомендательным письмом австрийского императора Леопольда I явился герцог Шарль Эжен де Круа. Потомок венгерских королей, он служил последовательно в ряде европейских армий, одержал несколько побед над шведами и турками, и своей личной храбростью заслужил себе чин генерал-фельдмаршала. Де Круа чрезвычайно понравился Петру, и он велел ему немедленно ехать в Россию. Однако герцог появился лишь через два года, и надо сказать, весьма вовремя — началась Северная война, и войско наше уже более полутора месяцев осаждало Нарву. Вскоре царь счел нужным покинуть лагерь, дабы поторопить подвоз припасов из Новгорода, и общее руководство армией поручил нашему герою. Задача у де Круа оказалась нелегкой: ему предстояло оборонять чрезмерно растянутую линию окопов с полками малонадежными. Большинство из них было сформировано совсем недавно, терпело нужду в одежде и пище и с недоверием относилось к своим командирам-иноземцам. Утром 19 ноября 1700 года девятитысячная шведская армия короля Карла XII смело атаковала наши позиции, и в скором времени русские на левом фланге в панике бросились бежать. Тщетно главнокомандующий пытался остановить их, он принужден был сдаться в плен вместе с несколькими другими военачальниками. Рассказывают, что при этом герцог сломал свою шпагу и воскликнул: "Пусть сам черт воюет с этой сволочью!" (Имелись в виду русские солдаты.)
Шведы препроводили де Круа в Ревель, и там он поначалу "содержан был... в жестоком аресте…" Но затем его освободили под честное слово. Герцог жил на широкую ногу, а 20 января 1702 года неожиданно скончался, причем, в крайней бедности и обремененный долгами. Взволнованные заимодавцы долго обсуждали, что же теперь будет с их денежками. В конце-концов решили: городским властям тела де Круа для погребения не отдавать, пока наследники не погасят все его долги. Любекское право, действовавшее для ганзейского Ревеля, дозволяло подобное. Магистрат же на сие отреагировал на удивление спокойно… Тело в простом гробу отнесли в подвал церкви Св. Николая, и о злополучном герцоге вскоре все благополучно забыли. Такое вот предание. И оно, кстати, свидетельствует в пользу де Круа. Судите сами. Долгое время русская общественность совершенно определенно толковала об измене фельдмаршала Петру Великому. Но разве во враждебной Швеции не отдали бы последних почестей полководцу, предавшему неприятельскую армию, чтобы допустили его умереть в нищете?
Долги долгами, а вот про самого незадачливого нарвского главнокомандующего, повторим, забыли более чем на сто лет. "Возвращение" его произошло совершенно случайно, когда Ревель и вся Эстляндия уже прочно вошли в состав Российской империи. Слухи о том, что давным-давно почивший герцог превратился в мумию, быстро разлетелись по городу. Первым поглядеть на чудо явился ревельский бургомистр, а далее потянулись нескончаемые толпы любопытствующих: купцы и ремесленники, священники и лекари, солдаты и пожарные… В 1818 году по распоряжению Прибалтийского генерал-губернатора маркиза Ф. Паулуччи останки де Круа перенесли в капеллу Св. Георгия и накрыли стеклянным колпаком. На боковой стороне катафалка появилась латинская надпись: "Герцог сделался знаменит как славою громких дел, так и их разнородностью".
Образованное российское общество о мумии де Круа впервые широко узнало в начале 1820-х, после опубликования книги путевых заметок писателя-декабриста А. Бестужева-Марлинского "Поездка в Ревель". Узнало и буквально "заболело" средневековой экзотикой. Все отдыхавшие на модном тогда курорте "ревельские воды", либо просто посещавшие город полагали обязательным мероприятием зайти в знаменитый храм и отдать "визит" герцогу. И всякий раз при желании визитеров (и за небольшую плату) вышеупомянутый колпак снимался местным сторожем.
Скажем, баронесса Софья Дельвиг, супруга одного из ближайших друзей Александра Пушкина, в письме подруге сообщает: "Мы посетили, между прочим, церковь св. Николая, построенную в 1317 году. Там мы видели тело одного герцога де Кроа, выставленное уже 150 лет взорам всех, — за долги он не был погребен. Представь себе, что оно совсем не испортилось, но окаменело. Я его трогала, я снимала его большой парик, и мне показывали его собственные волосы. Он совсем не противен. Это человек лет пятидесяти, который должен был быть красив, — это видно, — и очень изящен до сих пор, он покрыт кружевами, и его черный бархатный плащ великолепно сохранился, равно как и его белые шелковые чулки и белые перчатки, хотя и разорванные, что происходит от того, что постоянно приходят его смотреть и снимают перчатки, чтобы рассмотреть его руки: они у него очень красивые и длинные аристократические ногти…"
А вот что читаем у известного историка Д. Бантыш-Каменского (в двухтомнике "Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов"): "…черты лица явственны; тело высохло, отвердело; на голове сохранился большой парик с длинными волосами; на теле часть рубахи; на руках перчатки; на ногах шелковые чулки несколько уцелевшие. Черный бархатный плащ, испортившийся от времени, накрыт другим одинакого достоинства... Причиною сохранения тела Герцога Круа полагают свойства цемента, связывающего камни церкви Св. Николая, равно, что оно было поставлено туда во время сильного январского мороза".
Другой пушкинский друг, князь П. Вяземский, и вовсе написал стихотворение "Ночь в Ревеле", в котором есть строфы, посвященные знаменитой мумии:
Дней Петровых современник,
Взяли в плен его враги,
И по смерти все он пленник
За грехи и за долги.
и т.д.
Мы видели, Что церковный сторож превратил тело герцога в неплохой источник дохода, но в то же время он трогательно заботился о его сохранности. Ведь со временем стеклянный колпак куда-то затерялся. Мумию стали одолевать мыши — сторож завел при храме кошку. Однажды в дождливый осенний вечер молодая органистка репетировала хоралы на здешнем великолепном инструменте. Вдруг ей послышались чьи-то шаркающие шаги. Девушка посмотрела с балкона вниз и обомлела. В тусклом свете фонаря по пустынной церкви лежа "плыл" де Круа. Дико вскрикнув, органистка потеряла сознание, а, очнувшись, увидела хлопотавших возле нее сторожа и его жену. Потом выяснилось — в капелле Св. Георгия прохудилась кровля, дождик накапал на мумию, и сторож решил отнести герцога для просушки к печке.
После этого случая решено было, наконец, де Круа похоронить. (Тем более что и император Николай II прислал эстляндскому губернатору категорическое распоряжение об этом.) На отпевании собралось не более десятка человек. Стоял ноябрь 1897 года.
Теперь, надеемся, герцог де Круа обрел-таки упокоение.
|
|