Ирина Минералова
РОССИЯ ВО МГЛЕ ИЛИ «РУССКИЙ ЛЕС» В ОГНЕ…
|
Несколько лет назад в поезде по дороге в Москву из лесного поселка, где прошло мое детство, я написала стихотворение "В поезде":
И ветер будто погожий,
Что ж так визжат тормоза?
Как наждаком по коже,
Сквозь бывалые мчится леса поезд
Родина, ты в опасности?
От чада не вижу чад!..
Буераки, пропасти — частности…
Черен — вишневый сад.
Может ли в этом вареве
Спасти нас тщеты вода?
Кого виноватить вправе мы?
Сами не имеем стыда…
Откуда ждать нам подмоги?
Деда, отца голоса…
Выжжена вдоль железной дороги
БЕЗ-защитная полоса…
Сегодня, побывав дома после страшного урагана, я не нахожу в себе ни слов, ни слез. И дело не в том, с детства родной лес за рекой искорежен, исковеркан, страшная сила надругалась над ним. Как писал Ф.И. Тютчев, "Природа знать не знает о былом,| Ей чужды наши призрачные годы…". Дело в том, что в лес не войти: он весь в буреломе. Так горько я сформулировала бы то, что случилось в одном единственном для меня месте на целом свете на границе Ярославской и Вологодской областей. Конечно, мое горе можно пережить, но в нем я вижу беды куда менее поправимые — и поправимые ли вообще?
Может, поэтому собственные строки в год юбилея великого А.П. Чехова, для которого не лес, а сад был всей Россией, — понимаешь с ужасом, думая о Рязанской области, о Владимирской, Волгоградской, Воронежской, Липецкой, Нижегородской: "черен — вишневый сад".
Я думаю: природные катаклизмы есть природные катаклизмы, но совсем ли уж так беспомощен человек в начале ХХI века? Что мы сами не сделали или сделали не так? Что послужило подпиткой огненной, уничтожающей все живое, силе на необъятных просторах России?
Я, наверное, не особенно сильна в экономике и в том, что сейчас определяется как экология (просто окружающая среда — удобная подмена имени Родина, Отечество иноязычно-нейтральным "среда обитания"). Не думаю я, что эта подмена коренным образом изменила наше отношение к миру, в котором мы живем, но я абсолютно убеждена, что в детстве и юности непрочитанные или прочитанные небрежно произведения русской классики — причина безграмотных варварских "в экологическом смысле" уложений, правил, законов, распоряжений, кодексов, принятых и принимаемых сегодня. О "подменах" в русской живой речи, убивающих язык, криком кричат уже почти два десятилетия все мало-мальски грамотные люди. Вот и "прогрессивная" реформа милиции уничтожит не просто название и статус, появится еще одна выжженная плешь в нашей культуре. Мамы и папы должны будут переводить михалковского "Дядю Степу милиционера" в дядю Степу…? И вряд ли знаменитые строки В. Маяковского "Моя милиция меня бережет" можно будет адекватно перевести в сознании народа. "Полицейский" в культурном сознании наших граждан однозначно отрицательно маркирован. "Гарью пропитан воздух" (В. Высоцкий) нашей культуры сегодня.
Напомню еще: задуманный Леонидом Максимовичем Леоновым во время Великой Отечественной войны, когда, кажется, важнее русского леса было много чего, роман "Русский лес", будучи опубликованным в 1953 г., не случайно обсуждался бурно и в Союзе писателей, и в ЦК партии: роман прочитали как производственный, полный насущных экономических, экологических, нравственных, философских проблем. "Русский лес" сделал Леонова классиком русской литературы. Для многих поколений советских людей "Русский лес" стал образом Родины, его оберегом, душой, спасительной силой.
Я думаю, если бы те, кто писал "Лесной кодекс", принятый в 2007 году, читали в свое время леоновский "Русский лес", их рука не поднялась бы с такой легкостью одобрить "правила пользования им" и последующие его "переименования".
Может, вы слышали, что в каких-то Рязанских Криушах (у Есенина именно во множественном числе упоминается) сгорело 30 (или больше?) домов из 200, и ваше сердце содрогнулось потому, что об этих самых Криушах писал Сергей Есенин в поэме "Анна Снегина" (школьная программа). И, может быть, мы были бы к ним бережнее и ответственнее за них, если бы помнили об этом, и не допустили бы этого пожара?
A если бы Господь привел нас посвятить только час-полтора из своей долгой жизни есенинской статье "Ключи Марии" (ключи души — делает помету сам поэт), наша совесть заставила нас быть более ответственными в разработке и принятии реформ, за которые мы с такой легкостью принимаемся и в образовании, и в семейном воспитании.
37-39 градусов свидетельствуют о серьезном воспалительном процессе в живом человеческом организме — это испепеляющее пространство "среды обитания" и в природе, и в навязываемой нам ювенальной юстиции, и в реформах в высшем и среднем образовании.
Можно, конечно, уподобиться мальчику Алеше из волшебной повести Антония Погорельского "Черная курица или Подземные жители" (программа начальной школы) и попытаться "выехать" на одних нанотехнологиях: мальчик имел безобидную мечту — ничего не уча, все знать. Он получает мизерно-малое волшебное семечко, можно сказать, "чип" — но это, говорит автор в 1829 году, семечко дурман-травы. Спустя 180 лет, может быть, мы поймем, получая уроки природы: без духовно-нравственной составляющей, без нравственных уроков, которые дает нам отечественная культура и литература, мы вновь и вновь с упорством, достойным лучшего применения, будем наступать на предмет, названия которого мы не будем уже знать, как не будем знать и того, что это с нами уже было.
| Автор - учитель русского языка и литературы,
|
доктор филологических наук,
профессор
|
|