Галина Мамонтова
ВОЙНОЙ ОПАЛЁННЫЕ
|
Сколько страданий, боли и горя может вынести человеческая душа, а тем более неокрепшая детская, попавшая в жернова жестокого военного времени. Дети войны, обездоленные, холодные, голодные, многие потерявшие кров, родных, многие познали ужасы фашистских лагерей, а многим из них война уготовила до сих пор леденящие душу 990 дней блокады.
Дети войны, всласть не познавшие детства, в одночасье повзрослевшие. Они, скорее не разумом, а сердцем почувствовали всю мощь нависшей беды.
СХИМОНАХИНЯ АНТОНИНА (СЕМЫКИНА АНТОНИНА ГЕОРГИЕВНА 02.01.1931 — 05.07.2005Г.)
Ей было десять лет, когда страшное известие, врываясь в дома сообщением совинформбюро, заставило содрогнуться миллионы людей. Оцепенение, суматоха, улицы наводнённые солдатами — такими запомнились девочке первые дни войны.
Вспоминает матушка, как маленькой школьницей вместе с подружками помогала в колхозе убирать оставшийся в поле урожай, сено. Помнит и авиабомбёжки: немцы каждую ночь бомбили мосты через канал имени Москвы и реку Клязьму. Запечатлела детская память и то, как фашистский лётчик хладнокровно направлял пулемётную очередь по живым мишеням — людям, стоящим в магазин за хлебом. И разве забудется холодящий душу страх приближающейся темноты? Страх, что в любую минуту шальной снаряд может разрушить кров, оборвать жизнь. Возможно ли, забыть, как каждую ночь небо озарялось кровавокрасными сполохами — за каналом полыхала лобненская земля, враг неистово рвался к Москве. Слава Богу! За канал немец не прошёл! Здесь он получил первый достойный отпор.
Сорок третий, сорок четвёртый годы — война откатывалась на Запад. Антонина, как и тысячи наших соотечественников от мала до велика, помогала восстанавливать разрушенное. Нелёгкая доля пала на её плечи и плечи её поколения, но они выстояли, вынесли на своих хрупких плечиках все тяготы и невзгоды огненных лихолетий. Они — участники Великой Отечественной войны, участники Трудового фронта — воевали, защищали, восстанавливали разрушенную индустрию страны, они всецело отдавали себя на алтарь служения Богу и грядущим поколениям.
ВАЛЕНТИНА
В 41ом году Валентине исполнилось 12 лет. В её родной деревеньке, приютившейся в Рязанской области, впрочем, как и во всех весях Российских, остались лишь дети, бабы, да немощные старики. Вставали затемно. Работали много, таскали снопы, укладывали их в скирды. На селе и в мирное время работы — только крутись, а тут — Война. Вот и крутились, через не могу. "И как только хватало сил?", — удивляется свидетельница минувших в лету событий.
Осень 41го, немцы рвались к Москве. Деревня очутилась в прифронтовой полосе. И шли через неё армейцы — артиллеристы, пехотинцы, шли на смерть: за Родину, за российскую деревеньку, за жён, матерей, за немощных стариков, за двенадцатилетнюю девочку Валю, за её будущее, будущее её детей, внуков, правнуков...
МАРУСЯ
Глядя на эту маленькую юркую женщину с лучистыми карими глазами, трудно себе представить, что она пережила в суровые 40ые.
Брянщина, посёлок Иваново утопающий в зелени и пышном цветении акаций. Здесь родилась и жила в большой дружной семье Маруся. В детской памяти всплывают нечёткие картины начала войны — помнит лишь, как прятались в огороде в картофельной ботве от налётов вражеских самолётов. Но события 43го года отпечатались в душе шестилетней девочки незаживающим рубцом на всю оставшуюся жизнь.
К сорок третьему году наступил переломный момент в войне, немцы отступали. Войдя в посёлок, они заняли избы, выселив поселян из собственных домов, заставили их рыть на огородах землянки. Маруся с мамой, братьями и сёстрами (у матери было шестеро детей), да собакой Барбосом тоже жили в землянке. Каждое утро немцы приходили и уводили женщин. Им приходилось выполнять работы по хозяйству: доить коров, обстирывать, и готовить басурманам. Возвращались женщины только к вечеру. Уводили на работы и маму. Когда она долго не возвращалась, собака очень нервничала, а при появлении мамы в сопровождении фашиста с автоматом пёс поджимая хвост, прятался за спины ребятни. Если уж бессловесная животина беспокоилась за свою хозяйку, то что же творилось с детьми?..
Однажды немцы согнали всех до единого жителей посёлка в здание колхозной канцелярии. Три дня держали людей в закрытом помещении. Не давали ни пить, ни есть. Но, Слава Богу, на их счастье немцы на время сняли караул. И это был последний шанс на спасение. С огромным трудом удалось раздвинуть на окнах решётки. Сквозь проделанный лаз наружу выбрался паренёк и открыл запертую дверь. Люди бежали дальше от места, пахнущего смертью, бежали к оврагам — там можно было укрыться. Бежала и Маруся, вцепившись в мамину юбку. За спиной заполыхало ярким пламенем здание канцелярии…
Попрятались по глубоким оврагам беглецы, немцы сюда не сунутся — боятся партизан. Но как быть дальше? Здесь много детей и все хотят есть. Марусина мама решила пойти в посёлок за съестным, дочка увязалась за ней. Они выбрались из оврага, направились к своему дому. Немцы суетились и поджигали поселковые хаты, женщину с ребенком почему-то не трогали. Дошли до своего двора, где пред их глазами предстала жуткая картина: всюду кровь, оторванные конечности человеческих тел. Оказывается, здесь у немцев было, чтото вроде госпиталя. От ужаса увиденного женщина с ребенком побежали за дом и натолкнулись на немца. Фашист поднял оружие и… мама интуитивно подмяла дочку под себя, а потом столкнула девочку в овраг и сама скатилась вниз… Мама лежала на дне оврага и молчала. Маруся плакала, открывала ей глаза, но та продолжала молчать. У девочки началась настоящая истерика. А сверху над оврагом ходят немцы, они спешно покидают пылающий посёлок…
Над посёлком после беспрерывной канонады застыла тишина. Маруся сидела рядом с безмолвно лежащей матерью, она уже совсем изнемогла от истерики, когда её нашли поселковые ребятишки, ползающие по оврагам в поисках съедобных растений. У мамы оказалось сквозное ранение грудной клетки, ещё долгое время боролись за её жизнь. Выжила.
Шестьдесят с лишним лет прошло с тех событий, но память хранит всю боль пережитого и выстраданного детским сердечком.
МАРИЯ
Когда началась война, ей было тринадцать лет. Помнит, как заплакала мама, когда до их деревни дошло известие о начале войны. Фронт ещё был далеко, но уже начались перебои с продуктами. Вместе с подружкамиодногодками таскала Мария на себе шестнадцати килограммовые мешки с зерном — для фронта, лошадям.
Вот уже война вплотную подошла и к их деревне. Всего в шести километрах проходила битва на ОрловскоКурской дуге. Очень хорошо запомнился девочке воздушный бой между огромным вражеским самолётом и нашими юркими ястребками, и радость за ястребков, победивших неуклюжую вражину.
Многое пережила девчонка в свои тринадцать, помнит, как убирали с поля хлеб под артобстрелом, как пасла скот в балке и вдруг в небе появилась "рама", следом за ней показался самолет и давай сыпать из пулеметов шрапнелью. Мария укрыла скотину в лощину, сама спряталась ниже в балке. А разве возможно забыть артобстрелы, вой снарядов, свист осколков или как бежали дети, старики, матери с младенцами на руках от вражьих танков, прорвавших фронт?
Немцы уже чувствовали близкое поражение, при отступлении они жгли на пути все деревни. Мария вспоминает: "Дело было к ночи. Подошёл немец к нашему дому, а дом был кирпичный. Подпалил его и направился к амбару, а там сено. Корову я успела спрятать в лощине. Мать как увидела, что немец направляется к амбару, бросилась к нему с мольбой — не жечь. Немец молча направил автомат на мать и застрелил бы. Я кинулась и кричу ему: "Жги, жги", — а сама повалила мать на снег. На ночь забрались мы в вырытую яму. Трудная была ночь. И мороз и страх — расстреляют. Вот это было дрожание…"
НИКОЛАЙ
"Я хорошо запомнил тот день — 22 июня 1941 года. Я был на воскресных занятиях в Ростовском Университете, на факультете философии (после окончания десятилетки, я работал на авиационном заводе слесаремсборщиком и учился). Так вот сидим мы на занятиях и слышим из репродуктора, что находился во внутреннем дворе, тревожный сигнал. Мы выбежали во двор, услышали выступление Молотова. И такое ощущение, что ты жил в одном мире, и вдруг попал совершенно в другое состояние. Несмотря на то, что военные действия были далеко от города, но уже признаки войны стали явственно проявляться: в гостинице "Ростов" разместился военный госпиталь, магазины опустели. Я продолжал работать на заводе, который эвакуировали в Баку, а после разгрома немцев под Москвой, завод был переброшен в Москву".
У молодого человека была "бронь", но однажды в трамвае с ним произошёл неприятный инцидент. Одна из пассажирок набросилась на него с упреками в том, что он такой молодой и здоровый отсиживается в тылу, в то время, когда другие проливают свою кровь, защищая Отечество, жён, стариков, и детей, а такие вот "оболтусы" вроде него, отсиживаются в тылу. Было очень обидно. Парень написал в военкомате заявление пойти добровольцем на фронт. По воле судьбы, из добровольческого отряда его и ещё человек десять, отправили в Вятку в военно-пехотное училище, в минометную роту. В 43 году, по окончании учёбы, в звании лейтенанта, был отправлен на фронт, где командовал пехотными и миномётными взводами и ротами. При освобождении Одесской области Николай был ранен, после госпиталя вернулся в родной стрелковый полк, с которым шёл по военным дорогам до самого Дня Победы. Он испытал все тяготы военных лихолетий, пройдя с боями от Северного Донца, до Праги.
"Что меня берегло? В каких только переплётах не был — говорит бывший участник боевых действий — помню, как рота наша оказалась на открытой местности под вражеским обстрелом. Укрыться негде и, кажется, совсем нет спасения. Вот тут-то я и вспомнил Бога…"
ЗИМА ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ
Баба Варя любит сидеть у окна и часами смотреть на текущую за ним жизнь. Сквозь оконное стекло виден крашенный край крыльца и огороженный палисадником участок с пестрящими цветами. За загородкой, под сенью старого тополя привязан молодой соседский бычок Борька, со звездочкой на лбу. Он, время от времени, взбрыкивает копытцами, заигрывая с курами, важно вышагивающими и разгребающими траву рядом с ним.
Загрубевшей от тяжёлой работы рукой, баба Варя поглаживает своё бесценное сокровище — кошку Мурёшку, так ласково она величает свою любимицу. Мурёшка, устроившись на бабушкиных коленях, в складке обвисшего платья, словно в гамаке, помуркивает от удовольствия и время от времени томно и с благодарностью посматривает на свою кормилицу. Шёрстка у мурлыки мягкая шелковистая, так и лоснится под ласкающей рукой. Первое их знакомство произошло случайно и слишком банально, и оказалось спасительным для обеих одиноких душ. Брошенный на произвол судьбы котёнок неизвестно, сколько бы ещё скитался, ища приюта, если бы бедолага случайно не забрёл во двор бабы Вари, где она и подобрала совсем обессиленное жалкое существо. Старушка пригрела, накормила заморыша, пожалев, оставила у себя — всё хоть живая душа рядом — да так с того времени они уже не расставались никогда.
На бабин Варин век выпала нелёгкая доля. Девчонкой работала в колхозе наравне с бабами, с ловкостью увязывая колосья в снопы. За сноровку в работе снискала уважение и любовь всей бригады. Каждый стремился взять Варюху себе в помощницы.
Годы шли. В девках Варвара слыла красавицей и певуньей. Ухажёров было немало. Всяк хотел иметь в жёнах девушку, с покладистым, незлобивым характером, да ещё ко всему работящую. Так что в девках она не успела засидеться. Раз с соседней улицы пришли кавалеры, вызывая гармошкой невест на вечерние посиделки у завалинки. Среди них оказался Варькин суженный. Молодые быстро столковались, к осени сыграли свадьбу. Молодуха перешла в дом свекрови. Свёкор помер давно, а со свекровью Варя поладила, во всём стремясь помогать той по хозяйству. Вскоре на плечи молодой хозяйки легло много новых забот — родилась дочурка. Не успели оглянуться, как ещё одно дитя оповестило криком о своем приходе в этот мир. Молодые были в постоянном труде, но особенно не шиковали. Зато жили ладно, полюбовно, без скандалов. И вдруг страшное известие, врываясь в дома сообщением совинформбюро, заставило содрогнуться миллионы людей. Война...
Варькиного мужа вместе с другими селянами призвали в армию с первых дней войны. Увидев повестку в руках любимого, Варька заголосила и словно подкошенная, упала на скамью. Больше она ничего не помнила. Она пришла в себя от заходящихся в крике дочек. Свекровь сидела рядом, беззвучно плача, потрясывала сноху за плечо. Варвара с трудом, но нашла в себе силы подняться, чтобы снова жить, ждать мужа, поднимать на ноги детей, помогать свекрови. Как водится, беда не приходит одна. От мужа перестали приходить известия. Свекровь, и ранее не отличавшаяся здоровым духом, теперь совсем ослабла. Молодой женщине полностью пришлось взять в свои руки работу по хозяйству. Вставая спозаранку, она гнала скотину в стадо, по пути забегая в лес за хворостом, думая о предстоящих холодах.
День ото дня грохот канонады становился отчётливее. Баб погнали рыть окопы. Варька, оставив малолетних детей на больную свекровь, с бабами вместе работала на окопах, сжимая зубы от бессилия, что-либо изменить и боли, причиняемой разодранными в кровь мозолями.
Прежде чем уйти на окопы, Варвара в саду рядом с домом вырыла землянку. В ней пряталась свекровь с детьми во время участившихся бомбёжек. Свекровь молилась Господу, Пресвятой Богородице и всем Святым за пропавшего сына, за внучек, за сноху, и ещё, чтобы немцы не вошли в село. Слава Богу! Всемилостивый Господь услышал молитвы. Немцев остановили на подступах к селу.
Война потихоньку стала отступать дальше и дальше. Долгожданный май принёс не только радость Победы, но и щемящую боль о бесчисленных невосполнимых потерях...
Баба Варя сидит у окна, перебирая в памяти страницы жизни. К дому на велосипеде подкатила молоденькая почтальонка Сонечка, остановилась у палисадника. Сердце старушки заколотилось в груди. Она согнала кошку с колен, поднялась с табурета. Опираясь на палку, заковыляла навстречу к почтальонке. Приветливая девушка протянула бабушке свежую газету с программой на неделю и долгожданное письмо. Выросли дети, внуки, выпорхнули из родительского гнезда. Обосновались в городе, приезжают в отчий дом лишь летом, на время отпуска. Вот и ждёт старушка каждый день почтальоншу. Письмо было от младшей дочери. "Слава Богу, у детей всё в порядке". Давно они зовут мать жить к себе в город, уж и комнату для неё отвели. Да вот только баба Варя никак не может решиться на переезд: "да как же можно бросить всю эту красоту?! — думает старушка, окидывая взглядом широкую зелёную улицу. Воздух-то, какой, дыши — не надышишься. Да и вся родня в этой земле лежит похоронета. Нешто я могу их могилки бросить? Пока смогаюсь, никуда не поеду, пусть не серчают дети на меня старую. Уж больно корни мои здесь глубоко вросли, не выкорчевать. Стронешь с места старое дерево — засохнет оно, не приживётся, так и нам старикам тяжело с насиженного места срываться. Я ещё смогаюсь пока".
Подошла Мурёшка и заластилась о бабушкины ноги, приподнимаясь на задних лапах и громко мурча. Старушка подняла кошечку на руки и крепко прижала к себе.
Вот уж и осень на подходе, а там ещё одна долгая зима длиною в жизнь...
|
|