Михаил Гарцев
НА СКОЛЬЗЯЩЕМ ЛУЧЕ
|
***
Ну, вот и всё.
Последний росчерк
пера, зажатого в руке,
и целый ряд безмолвных точек
растает где то вдалеке.
............................
И там, летя в пыли астральной,
в наплыве лунных анфилад,
всей сутью нематериальной
ты ощутишь ТОТ терпкий взгляд
со дна хрустального колодца
в янтарном просверке конька,
и крепко сдобренный морозцем
ТОТ пряный запах табака.
***
С детства вижу картинку:
вдаль струится ручей...
Я бессмертной былинкой
на скользящем луче
в непрерывном движенье,
веру в чудо храня,
вдруг замру на мгновенье
у излучины дня.
Перед встречным потоком
всплесков полная горсть.
Стайки трепетных токов,
обретающих плоть.
***
Вот и закончились сказки.
Отголосила гроза.
Желто-багровые краски
кружатся в сумраке вязком,
неба надорваны связки
и голосуют вновь за
то, чтоб сменилась погода.
Хмурая мглистая хлябь
к нам снизойдёт с небосвода.
В панцире громоотвода
выползет новая явь.
Снег, как лачком с, всё покроет,
и тишина, тишина ...
Чёрт или буря завоет
с горя иль просто с запоя...
Грустно мерцает луна.
***
С этой песней протяжной и тяжкой
отогреть свою душу присел.
Хлестанула судьбина с оттяжкой,
выпал многим знакомый удел.
И запел, застонал и...
забылся.
Всё куда то в туман отошло...
словно солнечной влаги напился,
на душе хорошо хорошо.
Год сидел или месяц,
не знаю,
стал травою и мхом обрастать,
только птиц быстрокрылая стая
позвала меня в небо опять.
Я рванулся...
и вместе со стаей
полетел в перехлёсте огней,
и то место, где сердцем оттаял,
за спиною осталось моей.
Где найду я ещё эту радость,
ту, что глушит отчаянья крик.
Эта сладкая светлая слабость
в этой жизни нам только
на миг!
И так стаи, стада и селенья
всё, что движется, дышит, живёт,
припадут к роднику на мгновенья,
и инстинкт их толкает вперёд!
***
Играя в вихре ярких красок,
звук обнажает темперамент.
Она собой напоминает
в стремительном полёте барса.
В движеньях резких ток играет,
нас погружая в царство транса.
Огня пылающий орнамент
вокруг неё бушует властно.
Очнулись.
Новое виденье.
К нам нежности поток струится
щемящим, мягким, страстным звуком.
В сто раз дороже упоенье.
И сердце бьётся, словно птица,
взмывая к новым сладким мукам.
***
Теченье жизни скоротечно,
минуя тернии, невзгоды,
несут нас молодости годы
легко,
стремительно,
беспечно.
Но, охватив вдруг взглядом вечность,
поверхность вод в огне лазури,
в нас, словно в круговерти бури,
погрузится на дно беспечность.
Там в глубине прозрачной влаги
увидим струи ржавой грязи.
Цветов песочно-серой бязи
клокочут силы темной флаги.
Так ручеек сверкает чистый,
стрелой стремится к океану,
но превратится в амальгаму,
пристав к любой речушке быстрой.
Ее дыханием омылся,
с ней, только с нею путь свой мерит
и никогда ей не изменит,
он в ней навеки растворился.
И примеси не замечает.
С мечтой о встрече с океаном,
укрывшись сладостным туманом,
он только скорость прибавляет.
Тревожны взрывы темной силы,
рожденной с ним в его истоках,
вкусившей сладость новых соков
из чуждой, инородной жилы.
Войдя в скрытое пространство,
он мчит уже немного сонный
в воде туманной и соленой.
В мечтах,
надеждах,
постоянстве.
***
Душа зачахла — узник плоти.
От гнета раны не уйти.
Гниют раздробленные кости,
и он решил: "Конец пути".
Но дух спортзала шлет нагрузки.
Сквозь отчужденье и вражду
энергии живые сгустки
взрыхляют звездную межу.
За это ТАМ не ждет награда,
но он подходит вновь и вновь
к железным челюстям снаряда
жевать дымящуюся кровь.
***
Какая утонченность вкусов,
какой набор точеных фраз,
какое знание искусства,
и это все не напоказ,
и это все, конечно, нужно,
и это не каприз тщеты,
но муза корчится от груза
тщеславной нужной суеты.
Ей легче дышится на воле
среди природы, детских снов,
и тут уже никто не волен
формировать ее покров.
Но я все чаще ее вижу
в тот самый яркий в жизни миг,
когда, вдавив окопа жижу,
привстанет воин фронтовик.
Привстанет,
форменку разгладит
шершавой кожицей фаланг,
потушит взгляд в небесной глади,
и телом остановит танк.
***
Ты подошла к окошку
с улыбкою виноватой
и протянула ладошки
к желтой косе заката.
Время сужает рамки,
я раздвигаю границы.
Долго еще подранки
будут ночами сниться.
Все — что ушло в бессмертье,
вспыхнуло и пропало
ночью, Вы мне поверьте,
светится в полнакала.
Выщерблено на камне,
где то там затесалось,
иль протоплазмой в магме
будит слепую ярость
вновь прорываясь к жизни
каждой угасшей клеткой...
Вдруг тормозами взвизгнет
у роковой отметки.
***
Поле все золотое...
Все назойливей зной.
Я спасаюсь от зноя
средь прохлады лесной.
Но я в мире изменчивом
вечный пленник полей.
Мягким локоном женщины
льется солнца елей.
|
|