Георгий Свиридов
КОМСОМОЛЬСКИЙ БАТАЛЬОН
|
ПОЭМА
Ветер, словно лисица, шныряет в раздетых кустах,
Где сугробы лежат, как подушки на свежей постели.
Я давно не бывал в этих хвойных местах,
Где мохнатые сосны да сизые ели.
Их зеленые кроны нагнули снега,
Что легли полушубком на хрупкие плечи.
Не осталось следов от войны, от врага,
Только бродит осколок в левом предплечье,
Только память о том, что не день и не два
Согревал животом эти кочки болота…
Рядом девичий смех.
Рядом чьи-то слова.
Кто-то песню поет. Кто-то ищет кого-то…
Я на лыжи встаю. Пусть сноровки той нет,
Но шаг все уверенней с каждым метром
И кажется — разница прожитых лет,
С меня снимается встречным ветром.
А я все дальше и дальше бегу,
Словно в юность я вылазку делаю.
Сосны стоят по колени в снегу
И каждая машет мне варежкой белою.
А за бронзой стволов, далеко-далеко
В сизом мареве дня очертанья столицы.
Я смотрю на Москву, — и на сердце легко…
Я смотрю на Москву — и влажнеют ресницы…
Отчего?
Почему?
Я понять не могу.
Только дальше бегу.
По глубокому снегу бегу.
А память меня возвращает назад.
Назад, в те года…
Не забыть никогда!
Я слышу погибших друзей голоса…
Я вижу погибших живые глаза…
Я руки им жму как тогда, перед боем…
В сорок первом.
Зимою.
2
Красная Пресня! Красная Пресня!
Рабочая гордость и слава отцов, —
Ты наша юность!
Ты наша песня! —
Стало суровым твое лицо.
Стали звучать по иному названья,
В каждом — спрессованной силы заряд:
Улица Стачек,
Площадь Восстания,
Красногвардейская и Баррикад.
На заводе был митинг.
Знамена в снегу.
Люди стоят, как в обоймах патроны.
"Мы продукцией бьем по врагу
Новый заказ —
приказ Обороны!"
Ноги мерзнут, а сердцу жарко.
Ноги мерзнут, а мысль одна:
"Разве удержит тисками слесарка
Лучшего лыжника и бегуна,
Когда такое
рядом творится?"
Дыхание боя
Врывалось в столицу.
Я к комсоргу протиснулся ближе:
"Ленка, пойми же!"
"Хватит об этом.." "Я там нужней!"
"Бежишь от работы?" Поспорь-ка с ней!..
Ленка, Ленка, комсорг ты суровый,
Комсорг сероглазый, гроза слесарей.
Краснел я от взгляда, смущался от слова,
Была ты опасной бритвы острей.
А все же, — ты помнишь? — тебя обошел,
И ты провожала нас в воскресенье —
На правый фланг,
На горячий шелк
Мы, добровольцы, держали равнение.
ШЛО НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ.
3
Наш батальон —
пятьсот комсомольцев,
Пятьсот добровольцев,
Пятьсот штыков.
Все — спортсмены! Соперники страстные —
В забегах, заплывах, боксерских боях,-
Встали дружно в минуту опасности
В одну шеренгу,
Под один флаг.
Металась поземка белою лошадью.
Мороз под вечер стал яро злой.
Прямо с парада на Красной площади
Мы шли в неизвестность на первый бой.
Мы шли без маршей.
Мы шли без песни.
Молча печатал шаги батальон.
Нас провожала Красная Пресня
Теплым взмахом красных знамен.
4
Как все изменилось!
Как выросли сосны!
Смиряя волненье, иду не спеша.
И кажется мне, что это не просто
Найти-отыскать здесь следы блиндажа.
Мне просека стелется далью сквозною
И я все бреду и бреду целиной…
И вдруг за корявою старой сосною
Я впадину вижу и столбик кривой…
Торча из —под снега щетиной зеленой,
Елочки-детки усеяли склон.
Мне стукнуло сердце — КП батальона!
И ветер шепнул: Узнаешь? Это ж он!
Навек мне запомнился, Врезался в память,
Простой, неказистый подземный шалаш.
И восемь ступенек. Раздвинув руками
Брезент плащ-палатки, входили в блиндаж.
Пусть дыбились взрывы поблизости где-то,
Качалась земля, и огарок мигал.
Вручал в блиндаже комиссар партбилеты,
Как будто в бессмертье путевки давал!
5
Развилка шоссе…
Я как будто во сне.
Мы приняли бой
На этом вот месте!
Я вижу затянутый шрам на сосне
И, кажется, снова с друзьями мы вместе.
Промерзлую землю отчаянно роем.
В воздухе злость.
Матерные слов…
Простые ребята, на вид не герои,
Но каждый им был, — за спиною — Москва!
Для вас они стали легендой и песней.
А для меня они парни с Пресни.
6
Поземка свивала снежные кольца.
Мороз пробирался под толщу одежд.
Наш батальон,
Батальон комсомольцев
Был переброшен
на этот рубеж.
Встал командир перед строем отряда,
Рукою провел по седым волосам:
"Здесь до утра продержаться нам надо.
Выстоять двадцать четыре часа!"
На белом снегу чернели бараки.
Развилка шоссе…
И приказ есть приказ!
Пятнадцать раз шли фашисты в атаки
И были отброшены пятнадцать раз.
Ребята держались — все как один!
По горло хлебнули кровавой науки.
А потом…
А потом этот танковый клин.
На каждого парня почти по штуке.
Осколки, шипя, остывали в снегу.
Железо пылало, как жгут бумагу.
Тогда не считали могу— не могу…
Надо!
И точка.
Назад ни шагу!
7
Я стою у шоссе…
Я опять на своем рубеже.
И память отчаянный миг воскресила,
Когда в противотанковом ружье
У меня патрон перекосило.
А танк уже ворвался на пустырь,
Где я двоих таких уже раскокал,
И, подминая траками кусты,
Дохнул угаром жарким над окопом.
Остался миг…
Но именно в тот миг
И выскочил сержант без шапки и без каски…
Я видел вспышку.
Грохот.
Помню вскрик…
И танк затрясся в судорожной пляске.
И черный дым. Мотор еще ревел,
Дрожали глухо броневые латы,
Как будто в землю он войти хотел,
Чтобы уйти, чтоб избежать расплаты.
В лицо пахнуло ветром огневым…
И тишина.
Фашисты откатили.
Сержант, сержант! Он нам казался злым.
Мы за глаза его всегда хулили.
Придирчивый.
Дотошный в мелочах.
А он на танк, с бутылкой, как с гранатой!.
Его мы выносили на плечах.
Но все же не успели к медсанбату…
8
На Можайском шоссе тишина.
На Можайке укатана наледь.
Давно отсюда ушла война.
Фашистов давно прогнали.
Иду по ложбине. Взбираюсь на скат.
Как был наш рубеж
для врага непреступным!..
Зеленые елки рядами стоят,
Где спят краснопресненцы сном непробудным.
Бегут машины одна за другой.
А я все слышу: "Назад ни шагу!"
Здесь мы приняли первый бой.
Отсюда и начался
Путь к рейхстагу.
|
|