ЛУКАНКИНА Е. Л. "Когда мы стали животными…", Роман. — М.: ИПО "У Никитских ворот", 2009 .— 168 стр.
Елена Луканкина считает свой роман "Когда мы стали животными…" дебютным. Фактически это действительно так. Но саму Елену Луканкину дебютанткой не назовёшь. За плечами несколько книг стихов, сборники прозы. Одним словом, автор вышел к роману подготовленным и созревшим.
Роман сложно определяем по жанру. С одной стороны это весьма классическое по стилю повествование, с другой — в части композиции роман скорее европейский, чем отечественного разлива. Я имею виду некую скреплённость его одной биографией, нежели одним сюжетом.
Вся речь в романе о девушке, о лирической героине со сложным внутренним миром, со своей оценкой событий, со своей болью, личной человеческой драмой.
Очень трогательно начало текста. Здесь больше значение имеет время, год, в котором начинается действие. Это те самые девяностые в самом своём пике, в пике уничтожающей силы.
Героиня с родителями, наградившими её поездкой в Москву после окончания школы, перекусывает в "Макдональдсе" и не может сдержать приступ невероятного наслаждения и зависимости. Это очень характерная черта для поколения, для мировоззренческой его константы. Некое новое, западное, неведомое, манящее и при этом непреодолимо разочаровывающее влияло на молодёжь, входило в кровь и плоть, бурлило, часто в сухом остатке давая истощение нервов и глухое безнадёжное отчаянье. Уж лет как десять как прошли погромы Макдональдсов в Париже, а российские юноши и девушки всё ещё считали его местом приятного времяпрепровождения. Увы, считают и сейчас. Хотя кризис несколько поумерил аппетиты.
Думаю, когда Василий Аксёнов говорил, что в девяностые лица у людей просветелели, он не видел глаза провинциальных мальчиков и девочек, в которых эти девяностые оставили не свет, а трагический порез.
С первых страниц романа начинается тема некоего интеллектуального противостояния между столицей и провинцией. Решается эта тема не через банальное неприятие одних другими, а через сомнения, рассуждения, и через естественный антагонизм тихого и степенного уклада не столичного города и шума и человеческого неудобства мегаполиса.
Какой столичный житель не мечтает хоть месячишко провести в тихом провинциальном гнёздышке, и какой провинциал не тянется к средоточию жизни в столице, где на взрослое игорное сукно можно бросить всё без остатка! Эта дилемма взаимного тяготения и отталкивания пронизывает роман Елены Луканкиной. Она и между городами, и между людьми, и между теми жизнями, которые проживает героиня перед читателями.
В романе можно заметить следы нескольких жанров.
В первой трети роман весьма походит на "семейный". Семья — важнейшая составляющая внутреннего мира героини, которой автор даёт имя Елены Аникиной, семья — это то место, где человек должен чувствовать себя лучше всего, и в этом героиня счастлива. Семейных страстей, непонимания в романе не найдёте, но есть другие страсти, страсти обретения себя, драматизм личности тонкой, несущей в себе заряд социального одиночества. Здесь и первые столкновения с миром взрослых, и первые непонимания и обиды, первая нежность.
Как и подобает в русском романе — любовная тема занимает большое место. Очень зримо перед читательским взором проходят главы лирической биографии, истории взаимоотношений, всплесков и падений. Всё это перемежается с несколько наивными, но от этого не менее трогательными авторскими рассуждениями об отношении полов.
Я бы выделил в этом фрагменте романной ткани один эпизод. Героиня проезжает Воронёж — город, разлучивший её с любимым. Описание эмоций, молчаливого разговора, тоски и ощущений невозможности земного счастья запоминается надолго. Здесь почти бунинский внутренний замах, колоссальный шлейф подтекста. Да и среднерусский ландшафт весьма к месту. Вообще, эта губернская любовная тоска, едва ли не главная составляющая русской классики, находит в романе Елены Луканкиной достойное эмоциональное и сюжетное развитие.
В кульминации романа, занимающей немалое словесное место, автор отдаёт дань экзистенциальной линии, героиня достигает такой степени внутреннего разлада, что находится на грани прозрения. Стилистика романа здесь обостряется, фразы становятся более нервными, что говорит уже о стилистическом мастерстве. Где грань между плотью и духом, сколь в человеке от животного, сколь от ангела, для чего мы рождаемся на свет?" Все эти вопросы встают из логики повествования, и ответить на них предлагается читателю.
"Когда нестерпимо режутся клыки, животным можно и не стать. Надо только захотеть и вовремя уйти. Или помочь кому-то уйти…"
Эти последние слова весьма красноречивы.
Роман "Когда мы с животными…" вполне можно отнести к поколенческим.
Любое поколение — это поколение next. Но можно ли эту череду назвать прогрессом, и чем мы, собственно говоря, можем заявить себе миру, отличным от того, что заявляли те, за кем мы идём?
Думайте!
Читайте Елену Луканкину.
|
|