Юрий Коноплянников
КТО С КОСТЫЛЁМ, КТО С БАБОЙ
|
***
— Не надо — он женатый мужик! — заступился Л.С. за поэта, которому пытались налить лишний стакан водки.
— А женатый мужик — это приговор что ли?! — уходя за тем самым "лишним стаканом" к стойке бара, возмутился К.К., собрат поэта по цеху.
***
Проводив взглядом К.К. к стойке бара, Н.С.. желая, видимо, что-то хорошее припомнить вслух, усмехнулся:
— Он как-то с костылём сюда пришёл…
Скептически настроенный к всякого рода "воспоминаниям" М.П. на этот раз не одобрил коллегу.
— Кто с костылём, — резко осудил он такой необдуманный поступок К.К., — кто с бабой! (Что, наверно, гораздо лучше. — Автор.)
***
Ю.К., завидев Э.Б., радостно ему сообщил:
— Только что про тебя говорили. О том, как ты Ксению Собчак вздёрнул по части её ответственности перед совестью человеческой…
А Э.Б. на это "болт забил", кивает наверх — в сторону Большого зала ЦДЛ и стихотворит:
— Вон там у нас сейчас поёт Вероника Долина, которая талантом обездолена!
***
У поэта Г. К-смана такой сытый, самодовольный вид, что Ю.К., взглянув на него, сказал:
— По-моему, Флагман и К-сман — производное от одного корня и теперь уже представляют одно и то же.
***
Из-за отсутствия денег в писательской организации её главный бухгалтер предложила:
— Дайте премию аналитическому центру журнала "Московский вестник". Он не человек, ему денег не надо.
Но всем известно, что сочиняет текст для этого пресловутого центра забуревший на нём Н.С. Из-за него-то (из-за Н.С.) проблема — где взять деньги на премию? — так и осталась не решённой.
***
Пётр Кошель "сочинил" книгу "О наказаниях в России". Когда она вышла в свет, он подписал и подарил её Ю.К. А на следующий день, встретив облагодетельствованного своим подарком Ю.К. в ЦДЛ, потребовал:
— Ну, как? Прочитал? Расскажи содержание!
***
О В.Г., своей непомерно плодовитой на выходящие в печати рассказы, повести, романы подруге, критик И.Ш. проявила, прямо скажем, совсем нехарактерную для литературной работы заботу. Она позвонила писателю В.Е. и высказала ему такое вот незаурядно-мечтательное беспокойство:
— В.Г., конечно, умная, талантливая… Но она ведь такая тряпичница. Меня в ней это так пугает!
***
Ю.К., застав свою книгу на рабочем столе в кабинете В.У. поверх других, прочитанную почти до конца, содержанием вниз, обложкой вверх лежащую, спросил:
— Ну, как ты считаешь — это литература?
В.У., перекладывая с места на место бумаги, рукописи, книги, ища приготовленный к публикации материал, за которым пришёл Ю.К., говорит, пышными усами шевеля:
— Сказать-то я скажу, да ты ведь не поверишь.
Затаив дыхание, Ю.К. просит:
— Ну, говори, говори!
— Это — сверхлитература! — на радость Ю.К. многозначительно превозносит творчество своего друга В.У.
***
Закончили выступление поэтов во Фрязино, ведущий вечера В. Сор-н сообщил присутствующим:
— Вот и ваш земляк здесь — Л.К.
— Что ты им всё время твердишь, — собираясь домой, садясь в машину, совершенно сердито делает выговор ведущему Л.К., — что я их земляк, когда я из Орла?!
В. Сор-н виновато засмеялся, нелепо оправдываясь:
— Ну мы все русские люди немножко земляки!
***
М.А. всё больше и больше увлекается очернительством. Ему, видимо, кажется, что никто этого не замечает:
— К.Л. сказал, — смеясь, сообщил М.А.: — "И. В. — это сперматозоид!"
Окультуривая ситуацию, Э.Б. поправил М.А.:
— Ребята! Вы неправильно произносите. — Воскликнул он: — Сперва… Тозоид!
***
— Ехали в Тамбов, — продолжил М.А., — всю дорогу пили. Приехали. Я в гостинице — в номере. Зашёл в туалет. Слышу: в замочной скважине ключ крутится — все ключи-то одинаковые и ко всем дверям подходят. Думаю, ну вот сейчас кто-то ввалится. Услышал знакомый голос В. Сор-на — полегчало.
— Ё… т… м…! — произнёс голос. — В свой номер попасть не могу!
Зычным словом, пронзив замочную скважину, М.А. подсказал ему:
— В. Сор-н! Ваш номер рядом!
***
Э.Б. никогда не даст забыть о прекрасной половине человечества.
— Почему женщины не любят шуток?.. — Ни с того ни сего развеселился он. — Потому что она разделась, а человек пошутил!
***
Д.У.-младший бурчит на автора очередного многотомника:
— Л.С., как выпустил свой третий том, решил, что он совесть этого подвала, — всех прикладывает, кто появляется в Нижнем буфете (Нижний буфет как раз и расположен в подвальном помещении — Автор.)!
***
В. Сош-н в поездке по Тамбовской области — на дороге, по пути литературных выступлений и встреч — мостит бутылку на капоте "Волги" и ругается на машину:
— Блин! Что за поверхность — бутылка не стоит!
***
Л.С. наливает "перцовку" с маленьким "хреном", как окрестили братья-застольники красненький перчик, болтающийся внутри бутылки. И.Г., пристально глядя на Л.С., комментирует булькающий разлив:
— Вот так "жидо-масоны" споили Россию!
***
Поэты-компаньоны, сидящие в номере тамбовской гостиницы, настойчиво просят организатора литературных, "культурно-посветительских" мероприятий В. Сош-на:
— Виктор Михайлович! Хватит. Поехали из Тамбова!
В. Сош-н, настроенный продолжать гостиничные посиделки, приосаживает их:
— Сейчас! В. Сор-н вот придёт и поедем!
А В. Сор-н, находившийся тут же, рядом с В. Сош-м, осерчал даже:
— Да я никуда и не уходил!!! — возмутился он.
***
В питейном заведении всегда приходит на память что-нибудь такое, о чём нельзя не рассказать. Сидя в Нижнем буфете ЦДЛ, И. Б.-А. вдруг вспомнил далёкое вчера — как начиналось утро советского интеллигента, который беззаботно набирался впечатлений в расчёте на творческое завтра. Советский интеллигент тогда (в то время!), заглянув в распивочную, куда не раз захаживал и сам рассказчик, видел следующее:
— Утро настало, — описывал И. Б.-А. радужное прошлое, — в распивочную входит трясущийся человек, у которого всё колотится, а руки особенно — они так трясутся, что деньги приходится нести в зажатых верхних конечностях, вытянутых прямо перед собой. Процесс идёт: приблизившись к прилавку, трясущийся кладёт на него деньги. Продавщица считает. Страдалец смотрит и трясёт руками, головой. Продавщица отсчитала, лишнее — одну, две, три монеты — подтолкнула назад к "трясуну". Налила сто граммов водки. Он взял и несёт, трясясь всем телом, к свободному месту у распивочной стойки. А перед ним на пути мужик, точно фокусник-эквилибрист, стаканы опрокидывает одними зубами и впихивает содержимое в себя. Поражённый "трясун" останавливается и спрашивает: "А мой можешь?" Мужик под вздохи-возгласы публики: "Ха!", "Ха!", "Ха!" в три приёма "заглатывает" стограммовку и ставит порожний стакан на стойку. Удивлённый, осчастливленный "трясун", разведя руками, не выпив ни глотка, но довольный красотой происшедшего, чудесного, потрясшего, — обездоленно уходит в жалкое никуда, где ждёт его безрадостная трезвость.
***
Ю.К. поднял сокровенную тему свою:
— Один стремится любить — жениться, жить в браке, — загадочно произнёс он, — а ничего не получается…
Э.Б. буднично согласился с таким философским постулатом.
— Любовь? — обыденнее, нежели всегда, ухватился он за человеческую суть предмета их суждений. — Любовь — это Божественное, а то, что получается — земное!
Хотя проще было бы, что для Ю.К., что для Э.Б., выразить свою мысль так: "Одному это дано — другому нет!".
***
В.И. увлёкся молодкой — ей двадцать один год, а ему пятьдесят девять.
И.Г., находя в этом забаву, констатирует:
— Хорошо, что В.И. пролюбить нечего: квартиры нет, с работой и зарплатой — тоже не ахти! Пусть страдает!
***
— Зависть, — выставил на вид картёжность отношений внутри литераторов Э.Б., — это игра в преферанс. Сколько за вист? — спросил и заметил: — С этого начинается меркантилизм!
***
— Один только Юрий Куксов понурился — спит, — не обращая внимание на блистательные высказывания Э.Б., забавляется И.Г. — Ему просто стыдно слышать, — потешается он, — всю нашу пустопорожнюю болтовню.
***
Э.Б. же продолжает блистать — изрекать афоризмы — о собутыльнике, ушедшем в туалет и долго отсутствовавшем, он недвусмысленно говорит:
— Если с лестницы навернётся, то не вернётся.
***
Л.С. скромно присоединяется к товарищам: посмотрев на сладко спящего Ю. Кук-ва, он заявляет:
— Мы вот как-то все тут друг на друга похожи. А Куксов нет. Он как-то отдельно!
***
Э.Б. хлёстко подытожил "буфетную демагогию", воскликнув:
— "Хочется верить!" — это лозунг атеистов!
***
Тут буфетчица Рая, закрывая Нижний буфет ЦДЛ как всегда не ко времени (ещё и семи вечера нет), громко объявила:
— Ребята! Осталось десять минут вашего времени. Дальше наступает моё.
— А твоё, это как? — заинтересовался Ю.К. — Можно в него заглянуть?
Рая достойно промолчала — значит, время действительно особенно и торжественно будет у неё проистекать.
|
|