Александр Алиев
МАЛАЯ ПРОГУЛКА ПО ОСТОЖЕНКЕ
|
А знаешь, читатель, этой старинной улицы могло сейчас вовсе не существовать. По сталинскому генеральному плану реконструкции Москвы на месте Остоженки должен был пролечь 90-метровой ширины проспект — часть скоростной магистрали, соединяющей центральную часть города с новым юго-западным районом. Однако до войны ничего сделать не успели, а после было уже не до этого. Впрочем, то, что удалось сохранить при товарище Сталине, уничтожается сегодня. Из 53 номеров домов, отмеченных на плане полвека назад, осталось менее 40.
А ведь Остоженка — не просто ценный памятник исторической географии и культуры столицы, это один из московских символов. Издревле данное место славилось своими заливными лугами и богатыми покосами, потому-то и прозвали его Остожьем. Уже в глубокую старину находились здесь митрополичьи конюшни, а позднее сюда был переведен и царский Конюшенный двор. Иоанн Грозный в середине XVI столетия забрал эти земли в опричнину, и с той поры повелось, что лучшие участки вдоль Остоженки принадлежали крупным дворянским родам. Пройдите ныне по улице — практически все здешние переулки (как и переулки соседней Пречистенки) донесли через века фамилии именитых домовладельцев: Барыковский, Всеволожский, Еропкинский, Лопухинский, Мансуровский, Полуэктов, Хилков…
После бурных событий 1905 и 1917 годов, Остоженка вновь превратилась в арену боев, правда, куда более мирных — за московское метро. Строительство (причем, открытым способом) участка "Дворец Советов — "Парк культуры" Сокольнической линии шло именно здесь. "Мостовая на глазах превращалась в глубокую траншею, улица оглашалась уханьем копров, дребезжанием отбойных молотков, рычанием вывозивших грунт грузовиков. В честь славных строителей первой очереди Московского метрополитена Остоженка в 1935 году была переименована в Метростроевскую", — так описывалось это событие в публицистике тех лет. Справедливость по отношению к топониму Остоженка восстановили лишь в середине 1980-х, его одним из первых тогда удалось вернуть на карту города.
Градостроительные катаклизмы советского периода улица благополучно пережила, но теперь ей катастрофически не везет. В угоду новым вкусам и потребностям разрушаются целые кварталы, а на их месте возводятся помпезные псевдоклассические строения (вроде Центра оперного пения Галины Вишневской), от некоторых старинных зданий после проведенных "реставраций" остаются лишь фасады. Количество подлинных памятников архитектуры, как уже говорилось, сокращается. И все-таки дух прежнего зодчества, тот самый дух ампира и модерна на Остоженке пока еще не убит — и это в известной степени утешает.
Совершая нашу небольшую прогулку по этой улице, задержим наше внимание на двух постройках первой четверти XIX столетия — времени расцвета московского ампира. Оба здания небольшие по размеру, оба стоят почти в конце Остоженки, там, где она выходит к Крымской площади.
Итак, участок под № 37, строение 1. Выкрашенный бледно-голубой краской деревянный особняк с белым шестиколонным портиком известен горожанам как "Дом Муму". На фасаде укреплена большая мемориальная доска с изображением знаменитого писателя И. С. Тургенева. Однако Иван Сергеевич провел в этом доме в общей сложности едва год-полтора. А вот кто осел здесь капитально и прожил до самой кончины — это матушка писателя, вспыльчивая, жестокая и несчастная помещица Варвара Петровна Тургенева, в девичестве Лутовинова. Началась эта история летом 1839 года.
Тогда в родовом тургеневском имении Спасское-Лутовиново (Орловской губернии) произошло несчастие — фактически целиком сгорел барский дом, остался лишь правый флигель. Для Варвары Петровны это оказалось настоящей катастрофой, ей даже переночевать на первых порах было негде. Поэтому принимается решение найти женщине пристанище в Москве, такое, чтобы было прилично и комфортно. На первый взгляд, подобная идея выглядит странной. Ведь предки писателя, как по отцу, так и по матери — коренные москвичи. Лутовиновы в допожарной Москве имели дома в Пушкарской слободе, на Девичьем поле, на той же Остоженке. А у Тургеневых одна усадьба размещалась близ Арбатской площади, вторая в Китай-городе, у Варварских ворот. Несколько поколений обоих семейств рождались и умирали в Первопрестольной столице, их фамильные некрополи находились в Новодевичьем и Донском монастырях.
Пожар и разорение Москвы в 1812 году обрекли Тургеневых и Лутовиновых на постоянное проживание в орловской глубинке. Правда, сохранился еще собственный тургеневский особняк на Садовой-Самотечной улице, однако там надолго никто из семейства останавливаться не хотел. Не нравилось. Особняк сдавали внаем графу И. Чернышеву — считается, что именно сюда в декабре 1827 года заехал Александр Сергеевич Пушкин проститься с Александриной Муравьевой (урожденной Чернышевой) перед ее отъездом в Сибирь и передал с ней послание декабристам "Во глубине сибирских руд…" и стихотворение для Ивана Пущина "Мой первый друг, мой друг бесценный…". Первые месяцы после огненного несчастья в Спасском-Лутовинове Варвара Петровна, скрепя сердце, все же провела в самотеченском доме, а осенью 1840 года сняла приглянувшийся ей уютный особнячок маркшейдера Н. Лошаковского, в приходе церкви Успения, что на Остоженке. Мечтала жить вместе с сыном Иваном, а тому прочила карьеру университетского магистра.
Однако юного Тургенева, как говорится, и след простыл: вначале он отправился в длительное путешествие по Европе (жил в Риме, Неаполе, Франкфурте, Лейпциге, Берлине, Мариенбаде), потом на какое-то время обосновался в Петербурге, и лишь к маю 1841-го возвратился в Москву и Спасское-Лутовиново. "У меня прекрасный, маленький московский дом, — сообщала ему матушка в одном из писем, — в котором воздух всегда ровен, тепло, светло, сухо, покойно... Ты спросишь где твоя комната? О! Приезжай только. Мы отопрем дверь от брата в девичью, девок и гувернанток сведем вместе, а комнаты гувернанток отдадим все три тебе, хозяин". И вот теперь Ивану Сергеевичу предстояло заниматься обустройством бокового флигеля в Спасском, который пострадал от пожара (теперь в этом здании мемориальный музей И. С. Тургенева), а осенью мать послала его в Первопрестольную столицу с поручением окончательно приспособить остоженский особняк для семейного проживания. Квартирантка была куда как взыскательна! "Приехав, осмотри хорошо ли мой дом выкрашен, — посылает Варвара Петровна вдогонку сыну строгое наставление, — Не воняет ли клеем, вставлены ли за погоду окна, исправлены ли трубы, печи, можно ли переехать? А как твои комнаты должны быть наверху, то я прошу тебя хорошенько этим заняца. Надо тебе знать, что хозяин у нас снисходительный, ежели с ним будешь лично объясняца, он из крепостных — и очень доволен, когда показываешь, что его принимаешь за своего брата, он готов все сделать…".
…Рассказ "Муму" — правдивая, художественно выразительная хроника дома на Остоженке. Теперь мы поименно знаем всех обитавших там слуг, девок, приживалок. Для этого достаточно изучить "исповедные записи" приходской церкви Успения, стоявшей неподалеку. Среди тургеневской дворни мы находим и Немого — богатыря-дворника, который, утопив по приказу барыни любимую собачку, никуда из дома не ушел, а остался при хозяйке, почитая ее и недолюбливая собак. Тут же жил и доктор Порфирий Карташов — незаконный отпрыск Сергея Николаевича Тургенева (покойного папеньки писателя) и крепостной крестьянки, получивший вольную лишь после смерти Варвары Петровны. И еще один медик, домашний врач Тургеневых Андрей Берс, будущий отец Софьи Андреевны Толстой, а тогда отец — как уверены некоторые литературоведы — незаконной сестрицы Ивана Тургенева Варвары (Биби). И Полинетта — незаконная дочь самого писателя и некой белошвейки. Такая вот фантасмагория в духе Гоголя или Булгакова.
Иван Сергеевич Тургенев, как уже говорилось, провел в остоженской усадьбе слишком мало времени, останавливался, главным образом, по пути в Спасское-Лутовиново и обратно. Несмотря на то, что московская жизнь была трудной, порою невыносимой из-за крутого нрава матушки, он привязался к этому дому. У него своя любимая комната на антресолях, низкая, очень теплая, с окнами в сад. А когда в 1850 году скончалась Варвара Петровна, здесь все словно по-новому оживает. Среди гостей дома на Остоженке — все Аксаковы, М. П. Погодин, А. Н. Островский, А. Ф. Писемский, И. Е. Забелин, конечно же, "папаша Щепкин". Отсюда Иван Сергеевич направляется знакомиться с обитавшим на Никитском бульваре Гоголем и слушает авторское чтение "Ревизора". И собственные произведения Тургенева 40-х — начала 50-х годов, в частности, первые и успешные драматургические опыты, так или иначе связаны с остоженской "обителью". И все же в скором времени писатель с нею распростился. А потом… Потом у дома завертелась чехарда арендаторов. Был здесь и детский приют, и бурные столичные коммуналки, а ныне "сидит" АО "Спортинтерпром", занимающееся производством спортивной одежды. Еще в 1992-м было принято решение об открытии в здании Музея Тургенева, но тогда у Государственного Литературного музея и Министерства культуры РФ не нашлось средств. Теперь же, по распоряжению мэра Москвы Ю. М. Лужкова будущий музей станет отделом ГМИИ имени А. С. Пушкина, и работы по реставрации, которые должны начаться в этом году, оплатит городской бюджет. Что ж, задумка великолепная. Надеемся, что нынешний кризис в стране не станет помехой благому начинанию. Тем более что состояние "Дома Муму" и участка вокруг него позволяет создать тут настоящий музейный комплекс — позади здания есть довольно большой двор (там стояли прежде служебные постройки) с мемориальным тургеневским вязом.
Продолжим нашу малую прогулку по Остоженке. В самом конце ее сохранился еще один особняк (№ 49), который сам по себе мог бы составить гордость улицы, не заслоняй его конструктивистский павильон станции метро "Парк культуры". Особняк сей прекрасных пропорций, центральная часть выделена протяженным дорическим портиком, перекрытым фронтоном. Колоннада портика выходит на белокаменную террасу, которая связана с парадными помещениями. С левой стороны дома, где расположен вход, имеется мезонин.
Владельцем этого прекрасного образца русского, почти "деревенского" ампира был Александр Всеволодович Всеволожский — представитель одной из древнейших и богатейших аристократических фамилий. Кавалерийский офицер, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813-1814 годов, член хорошо известного литературного общества "Зеленая лампа", основанного его младшим братом Никитой Всеволожским. Близкий приятель Грибоедова, Пушкина и Погодина. Впоследствии действительный статский советник, церемониймейстер и камергер. И сейчас на фронтоне остоженского дома мы можем увидеть лепной герб дворян Всеволожских. После 1830 года история здания несколько путаная. Говорят, что он был перестроен новым хозяином, генералом Кушипковым. Говорят, что здесь бывали (у кого?) В. Г. Белинский, братья И. В. и П. В. Киреевские, М. А. Бакунин. Много чего говорят. Важно другое. Прекрасный особняк уцелел в вихре времени, и даже, по слухам, уцелел подлинный интерьер XIX века в одной из комнат.
|
|