Зависть — тяжёлая древняя болезнь. Лечению не поддаётся, только уничтожению. Поэтому-то многим завистникам кажется, что поэт в России меньше, чем поэт. Но это, как говорится, их проблемы.
Поэзия — не метро, выхода нет! Об этом нужно помнить каждому, кто взялся за перо. Помнить и не забывать никогда, ибо познавший себя до конца рискует узреть перед собой не Бога, но сатану.
ПОСЛЕДНЯЯ ПОБЕДА
I
Злобное время оглохло,
Время безмолвно, как труп.
В трубах вода пересохла,
Что ж, обойдёмся без труб!
Без ничего обойдёмся,
Не обманув никого,
И без всего перебьёмся —
И заживём ого-го-го!
И обойдёмся без ада,
Пусть наше время горит!
И ничего нам не надо,
Даже садов Гесперид!
Что наши мелкие беды?!
Что наши вишни в цвету?!
Коль для последней победы
Смерть породит красоту…
II
Время в любовь обращаю!
И — да Господь мне — Судья!
Всех без оглядки прощаю,
Но не прощаю себя.
Что наши мелкие беды?!
Что наши вишни в цвету?!
Коль для последней победы
Смерть избрала красоту.
Что нам свободная воля,
Коль эта воля врага?!
В ночь! И в открытое поле!
Прямо к чертям на рога.
Настежь глухие ворота!
Настежь, как ада врата!
Чтоб до последней блевоты
Стала страшна красота.
***
В борьбе плохого с хорошим
Ты можешь забыть о лучшем.
Ты можешь забыть о прошлом,
Но только — не о грядущем!
А где-то во тьме безлунья,
Где души дрожат, как тени,
Грядущие дни безумья
Ведут мертвецов в забвенье.
И все ж эта жизнь — награда,
С безумьем и круговертью!
И помнить про смерть не надо, —
В грядущем навек бессмертье.
Бессмертье-любовь в грядущем,
А всё остальное — в прошлом.
И можно забыть о лучшем
В бесплодной борьбе с хорошим…
В КРАЮ ВЕЧНОГОЛУБЫХ ПОМИДОРОВ
Дачники-навозники —
Бывшие колхозники,
Чернозёма идолы, —
Дачники до придури…
И растут без прибыли
Помидоры-пидоры!..
ПОСЛЕ МАЙСКИХ ПРАЗДНИКОВ
Смолкли трубы медные,
Но назло врагу,
Не людей от нелюдей
Отличить могу.
Где вы, дни победные?!
В гуле будних дней
Отличить бы нелюдей
От иных людей…
НЕЛЮДИ — 2008
Пришли! Всё выжрали и в душу наплевали.
Но, славу Богу, кажется ушли…
И сердцу одиноко, как в подвале,
Как в злой, каменноугольной пыли.
И в комнате угрюмо, как на свалке,
На тухлой свалке сдохнувших идей…
А нелюдей, ей Богу, как-то жалко, —
О, как им тяжко средь плохих людей!
ТАЙНА ПОСЛЕДНЕЙ ЛЮБВИ
Вновь ледяными ночами
Сердцу любовь обещаю,
И золотую Весну.
Вновь, как в безлунном начале,
С белой голубкой печали
В росах небесных тону.
В слово любви обращаюсь,
Сердцу любовь обещаю.
Сердце — голубкой в огне.
К старым стихам возвращаюсь,
Но навсегда не прощаюсь
С тем, что сгорело во мне.
Полнится слово молчаньем,
Полнит молчание слово.
В небе — серебряный дым.
Всё, что казалось случайным
Стало навек изначальным —
И до конца молодым.
Божье Молчанье — спасенье!
В Божьем Молчанье за Словом —
Тайна последней любви.
Вечно моё возвращенье!
Тайна любви — воскрешенье.
Чёрное Солнце в крови…
***
Влюблённый — не совсем человек
И.Цейханович
Душа обращается в плоть.
Влюблённое сердце звереет.
Людей пожалеет Господь,
А нелюдей кто пожалеет?
Такие вот строки в бреду
Роятся в сознанье жестоко.
А где-то в закатном саду
Томится любовь одиноко.
Себя не жалеет любовь,
Не помнит, что вечность за нами.
И свет обращается в кровь,
И кровь обращается в пламя.
Я ринусь во тьму из огня,
Пусть сердце моё леденеет…
Авось, не жалея меня,
Любовь обо мне пожалеет.
Душа обращается в плоть.
Молчанье в садах опалённых.
Людей пожалеет Господь,
Но кто пожалеет влюблённых?..
***
Не ведаю: где нынче быль и небыль.
Стою во тьме у замерших ракит.
Снежинкою с невидимого неба —
В огонь времён душа моя летит.
А время — в бесконечном невозможном,
И время до рождения — во мне…
Но жизнь-снежинка на ладони Божьей
Не тает в грозно-яростном огне.
СЕВЕРНЫМ ЛЕТОМ
Эта жизнь, как северное лето,
Как осколок льдинки в кулаке.
И уходит молодость до света
Лунною дорогой по реке.
А любовь у края белой ночи
Всё молчит над берегом одна.
И напрасно кто-то там бормочет,
Что любовь без старости нужна.
И душа с мечтою молодою
Прозревает дальние века.
И нисходят с Севера грядою
В седине громовой облака.
И дорога лунная пропала,
Но не стоит плакать оттого,
Что душе и молодости мало,
Что любви не надо ничего…
СЕВЕРНАЯ МЕЛОДИЯ
Ртутным светом струится морская звезда.
Леденеет лицо, леденеет вода,
Но в тиши леденелой, —
С нами — тайна любви! В тайне вечности мы!
Не нужны нам нездешние розы из тьмы
На земле ночью белой.
Кто припомнит названья погибших морей —
Там, где бездна ломала хребты кораблей
У последнего края?
Порождает молчанье во тьме глубина,
И земля чёрным розам навек не нужна,
Ни своя, ни чужая.
Где когда-то огонь поглотили снега —
Там сомкнулись погибших морей берега,
Зеркала, как сердца раскололись.
К чёрным розам склоняется белая ночь,
И не в силах соблазна душа превозмочь,
И смещается Полюс.
И упорно преследует медленный сон:
В гулких тучах над морем гудит авион,
Удаляясь от суши.
И уносит безумцев в иные года,
Где Луной обратилась морская звезда,
Где любовь губит души.
Наваждение смертное сводит на нет
Из глубин мирозданья невидимый свет.
В душах — ангелов очи.
Не нужны нам нездешние розы из тьмы!
Для небесной любви Богом созданы мы
На Земле белой ночью.
Чёрным розам навеки Земля не нужна.
Порождает молчанье во тьме глубина
Белым, трепетным летом.
И бессмертье любви белой ночью во мне,
И струится морская звезда в глубине
Тихим северным светом…
***
"Поэт, как волк, напьётся натощак…"
Николай Рубцов
Как грустен пафос ложных чувств,
Грустней, чем водка без закуски.
Но всё никак не излечусь
От этой глупости по-русски.
И тороплюсь своё сказать
В словах до пошлости красивых,
Что смерти в общем наплевать
На несчастливых и счастливых.
Упорно говорю не то!
И не могу остановиться,
Что, повторяясь в других, никто
В самом себе не повториться.
Я, может быть, к себе суров,
А, может быть, тщеславен вот как!
Но гнусен пафос ложных слов
Под водку в обществе погодков.
И не обманешь эту жизнь
В угаре самовосприятья…
Неверна сумрачная мысль,
Неверны братские объятья.
Пьют за меня, не видя дна,
Мои усталые погодки…
Но, Боже мой, о, как грустна
Закуска на столе без водки.
ДОБРО
"Мой друг, я видел море зла…"
Константин Батюшков
Что есть добро, когда оно
Не от свободы нам дано?
Когда дано одной природой?
Живым огнём объята высь,
Свободой воли дышит жизнь,
А мы томимся несвободой.
Томимся глупостью людской,
Тоской тупою городской,
Томимся в сельском захолустье.
Томимся от пустых вестей,
Таимся от живых страстей —
И не в искусстве, и в искусстве.
Уходят стылые дожди,
Но вновь безвидны впереди
Болота чёрного безлунья.
И бьются в страхе зеркала…
"Мой друг, я видел море зла!" —
Горят слова в ночах безумья.
Пред бездной вечности душа
Молчит в потёмках, не дыша,
Страшась ужасного исхода…
Но в жизни всё предрешено:
Добро от Бога не дано!
Но, как добро, дана свобода.
СЕДЫЕ ВОЛКИ
Не хватает воли ни врагу, ни другу.
Где-то в поле волки отпевают вьюгу.
Где-то в поле волки, а в душе — иголки.
И летят за вьюгой слухи-кривотолки.
Но забуду вьюгу. За окном светает
Ни врагу, ни другу воли не хватает.
Тайно внемлет сердце Божьему Глаголу,
И туман холодный стелется по долу.
А в душе — иголки, и душа, как рана.
Прямо к дому волки вышли из тумана.
Снег хватают волки стылыми клыками.
Что сидеть без толку в доме под замками!
Выйду в злую стужу. Где ты, радость-счастье?!
Пусть седые волки душу рвут на части…
ЗА ПРЕДЕЛОМ
Вспыхнул стог в тёмном поле, и душа на пределе, —
И не ведаешь воли, и не ведаешь цели.
Тёмен жребий Отчизны в торжестве круговерти,
И предчувствие жизни, как предчувствие смерти.
И душа вместе с телом на обрыве дыханья,
Будто всё за пределом, за пределом сознанья.
За пределом незримым только воля Господня!
И летит стылым дымом в небо стог прошлогодний.
И предчувствие смерти, как предчувствие жизни, —
И в земной круговерти, и в небесной Отчизне.
Нет нигде человека без Божественной воли.
На околице века вспыхнул стог в тёмном поле…
***
Забываюсь в земной круговерти,
И безбожное время гублю.
И люблю эту жизнь, как бессмертье!
Но бессмертье, как смерть, не люблю…
Замирает на миг моё время,
Как роса на гитарной струне.
И пою по-над бездной со всеми,
И со смертью — бессмертье во мне…
В НЕЗРИМЫХ СНАХ
Я вижу незримые сны.
Пусть бесится время слепое.
И пенье погибшей волны
Я слышу в дыханье прибоя.
В нездешних, серебряных снах
Я душу спасти не пытаюсь.
В снегах, как в горящих стогах,
От страстной любви задыхаюсь.
Но вечность со мной до конца!
И нет мне спасенья со всеми…
И пусть разбивает сердца
Слепое, неловкое время.
Недвижна незримая высь
В земной и в небесной Отчизне.
И вечность огромней, чем жизнь,
И может, бессмертнее жизни.
Я вижу незримые сны, —
И бесится время слепое.
Но пенье погибшей волны
Всё явственней в гуле прибоя.
НОЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО
Сердце, словно валенок в пыли,
А душа, как рыба в липкой тине.
Слава Богу, жители Земли
Позабыли обо мне, кретине.
Позабыли на два, на три дня…
И за эту милость слава Богу!
И во тьме, как ангел из огня,
Выхожу один я на дорогу.
Ухожу в туман родных равнин,
В тёмный знак вопроса обращаюсь.
В никуда бреду совсем один,
Но домой с любовью возвращаюсь.
Это всё — незримый, чудный сон.
Это всё — мечта моя глухая,
На отшибе сгинувших времён,
У ворот потерянного рая.
Это всё — в незримом далеке!
И один, во тьме безумных истин, —
Весь я, точно палец на курке,
Эй, не подходи ко мне на выстрел!..
***
Я всё время моложе других,
Даже тех, что ушли молодыми.
Я не слышу себя средь глухих,
И внимаю молчанью с немыми.
Обращаю мгновенья в года,
И года обращаю в мгновенья.
И заветная гаснет звезда
В тёмном омуте стихотворенья.
Но не мыслю себя без любви,
Без единых заветных мгновений,
От земли отрываясь в крови,
Как дитя одиноких растений.
Ничего вспоминать не хочу,
Забываю, как сон, своё имя…
Будто равный, с немыми молчу,
Говорю, будто равный, с глухими…
ИЗ АНГЛИЙСКОЙ ЖИЗНИ
Он называл её женой.
Теперь, увы, зовёт сестрой,
Сестрой немилосердия.
Но братом ей не станет он.
Любовь былая, будто сон,—
И нет во сне спасенья.
И нет спасенья никому,—
Кто обращает свет во тьму
В безумье обладанья.
Молчание — не тишина.
Любовь молчанью не нужна!
И ни к чему рыданья…
ПАМЯТИ НЕЗАБЫТОГО ПОЭТА
Он не менял поэзию на жизнь.
Он в Слове жил, как вечности посланец.
Он повторял, угрюмо глядя в высь:
"В родной стране я, словно иностранец…"
О, как прекрасен на закате свет!
Но зримому и явному не верьте.
Он был поэтом. Умер как поэт.
Но стал вдруг человеком после смерти…
В ИЮЛЬСКИХ ДОЖДЯХ
Пролетел легкокрылый июнь,
Где мы были навек молодыми.
Стало время седым, будто лунь,
И мгновения стали седыми.
Мы угрюмо молчим о своём,
Будто в бездну на миг заглянули.
Как слепые по травам бредём
За слепыми дождями июня.
Но бессрочный июнь впереди,
И мгновенья без убыли света…
И прозреют слепые дожди
На околице вечного лета.
ПОСЛЕДНЯЯ СВОБОДА
В огонь обращаются тени.
Дрожат неземные ступени.
И дети прекрасных растений
Не помнят о страшной Земле,
Где в бездне последних мгновений,
В предвестье иных потрясений,
Не ведает сердце сомнений,
Сгорая в кровавой золе.
В огонь обращаются тени,
И зло умирает во зле.
В огонь обращаются воды
У края последней свободы,
И тайную силу природы
Познать не дано никому.
В закатах сгорают восходы,
Тупик обживают уроды,
Споткнулся о годы-колоды,
Входящий в земную тюрьму.
В огонь обращаются воды,
И звёзды седеют в дыму.
В огонь обращаются тени.
Глаза оживают в сирени.
И в мраморном зеркале света
Седеет моя голова.
Прощай, легкокрылое лето!
Как эхо слова без ответа…
Дрожат неземные ступени,
Летит неземная листва.
В огонь обращаются тени,
Как пепел седеют слова.
В огонь обращаются камни.
Несутся века за веками,
И тьму обнимая руками,
Оглохший от грома побед,
В безверье земного прощанья,
Я вновь возвращаюсь в молчанье,
И в сердце любовь-обещанье, —
И вечное эхо в ответ.
В огонь обращаются камни.
В огонь обращается свет.
Дрожат неземные ступени.
В огонь обращаются тени.
И сердце, как ветка сирени,
Пылает в кровавом огне…
Во времени злом и безбожном,
Где вечное кажется ложным,
Я весь до конца в невозможном, —
В любви — наяву и во сне…
И сердце сгорает в сирени,
Но Бог бесконечен во мне.
***
Презрев пустое время,
Судьба даёт отсрочку.
Но медленно и верно
Я обращаюсь в точку.
И всё ж ещё поётся!
И в даль иду по росам.
И пусть в лицо смеётся
Огромный знак вопроса.
Я вечен в невозможном,
Где рай не помнит ада!
Где никому не должен,
Где ничего не надо…
ПАМЯТИ СЭЛИНДЖЕРА
Кто-то верит безумию зла,
И не ждёт всепрощенья от Бога.
И поёт золотая игла
В чёрном пепле сгоревшего стога.
Кто-то верит безумию лжи,
Кто-то правде не верит в безумье.
И над пропастью бродят во ржи
Одинокие звери безлунья.
Я могу эту жизнь позабыть
За оградою вечного сада.
Я могу сам себя повторить,
Но любви повторенья не надо.
Что мне тайная пропасть во ржи?!
Что мне тёмная зависть безумья?!
Коль привольно в потёмках души
Одинокому зверю безлунья…
***
Распахнут мир во все концы, —
И нет пределов совершенству.
Ничтожны мира мудрецы
В бесплодных поисках блаженства.
А все пытают смыслом — жизнь —
Пред бездной вечного забвенья…
Но смысл, увы, давно не смысл,—
И разум — недоразуменье!..
СИОНСКИЙ МОТИВ
"При реках Вавилона — там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе.
Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам!
Блажен, кто возьмёт и разобьёт младенцев твоих о камень!"
Псалтырь, 136 Псалом Давида
На реках Вавилона, вдали от гор и моря,
Как вербы над песками звенели арфы горя.
Звенели арфы горя, сияли в реках Луны,
И слёзы орошали немолкнущие струны.
В дыму над облаками светились в росах розы,
И реки Вавилона смывали в море слёзы.
Но сатана бесстрастно карал врагов Сиона,
И разбивал младенцев о камни Вавилона.
Рыдали арфы горя. Темнели в реках Луны.
И слёзы высыхали на поседевших струнах.
Но сладок дым свободы. Смолкали арфы-вербы.
И осыпались розы на прах Сиона с неба.
И всё опять сойдётся в последней тайне века —
Вдали от гор и моря на Вавилонских реках…
***
Всё темней этой жизни стезя.
Напролёт в тёмном поле ни зги.
Умирают до срока друзья.
И бессрочно плодятся враги.
И плодится завистное зло.
И в стогу задохнулась игла.
А кому-то опять повезло:
Он поверил в безумие зла.
Этот мир повредился в уме, —
И безумье выходит на круг.
И друзья затерялись во тьме,
И друзьям я сегодня — не друг.
И молчу я один без огня.
Опрокинулась ночь, как овраг…
И врагов нынче нет у меня,
Ибо я — сам себе — главный враг…
ВЕЧНЫЙ СВЕТ
1
Вдруг кажется, что зло не превозмочь,
И сгинуло бессмертье в бесконечном.
Но свет рождает неземная ночь,
И, слава Богу, эта ночь не вечна.
2
Вдруг кажется: не эта жизнь прошла!
Вдруг кажется: нет смысла в невозможном.
Но вечен свет, как Божия душа,
Но вечен свет, он дышит Духом Божьим.
3
И вновь Господь даёт любовь сполна,
Намного больше, чем мы жаждем сами…
И ничего, что ночь еще темна,
Что пустота за нами — и пред нами…
"БЕССМЕРТНОМУ"
Бессмертье заплутало где-то,
А смерть, увы, своё берёт…
Вот тот умрёт! И тот!.. И этот!..
Но этот?! Этот не умрёт.
Ему до Бога нету дела
В потёмках дьявольских времён.
Его душа давно истлела,
И смерть, как жизнь, обманет он.
Он — царь-упырь! Он призрак века.
Главарь уродов и калек.
И нет его как человека,
Для Бога он — не человек…
В стакане чайном роза сохнет…
А этот?! Этот не умрёт!
Он не умрёт! Он только сдохнет!..
Но жидкий чай, давясь, допьёт.
ГРЯДУЩЕЕ
Всё скупее земные желанья,
И напрасно галдит вороньё.
Отступают пустые мечтанья,
И ничтожно неверье моё.
И внимает душа настоящему,
И грядущие сны далеки.
И уносятся листья скользящие
По теченью осенней реки.
Может, сбудется самое лучшее!
Но бессчётно сжирая года,
Никогда не наступит грядущее.
Никогда! Никогда! Никогда!..
ТВОЯ ДУША
Ну что с того, что всё, увы, предрешено, —
И сгинет, как любовь, в забвении влекущем?..
Но может, то сбылось, что сбыться не должно, —
И пусть горит огнём грядущее в грядущем.
Но то, что не сбылось — томится сном во мне, —
Оврагом ледяным за белою сиренью,
Где тьма и тени душ, как голоса в огне,
Где лишь твоя душа вовек не станет тенью.
Где осыпает свет серебряная высь
На долы и леса великолепной ранью,
Где тайный жар любви объемлет нашу жизнь,
Где Господу не надобно страданье…
***
Бьёт крылом ледяная дорога,
Бьёт крылом ледяная волна…
И душа никому, кроме Бога
В этой жизни, увы, не нужна.
Но кому-то я нужен до срока,
Но кому-то не нужен навек…
И сгорает душа одиноко,
И сгорает в душе человек…
В НЕВОЗМОЖНОМ
Мир ожиданием живёт —
В пустой, безумной круговерти…
И в жизни тяжкой кто-то ждёт
Хотя бы самой легкой смерти.
И беспросветна даль и высь,
И ожиданье длиться, длиться…
И повториться эта жизнь,
Но смерть уже не повториться…
ЗАМОРСКОЕ
Эта жизнь, как пуля в лоб,
В кабаке сижу невесел…
И не может пьяный жлоб
Стулья отличить от кресел.
А на рейде, словно гроб
Неизвестный чёрный крейсер.
Время — чёрная вода,
Время — вечная тревога.
Тает время без следа,
Словно снег в ладони Бога.
Тонут в море города,
Стонет лунная дорога.
И душа, как соль в крови,
С тайной жаждой воскресенья…
Жизнь чужая, не зови, —
Ухожу нездешней тенью —
В одиночество любви
И в безумие спасенья.
***
Добился, пробился — и что же?!
Угрюм, как пустой огород…
И только душа в невозможном
Над вечною бездной поёт.
Поёт, что не будет разлуки
У края бескрайнего дня,
Поёт, что — ничто наши муки,
Что в бездне споёт без меня…
« * *
Бреду по тёмным лужам, — и в спину злобный свист.
Но сам себе не нужен, как в луже палый лист.
Знобит во тьме дорогу. Во льдах верховья рек …
И кажется, что Богу не нужен я навек.
Бреду один в ненастье. Душа огнём горит.
Но Отчий голос властно "Вернёшься!" — говорит.
И надо оглянуться, но голос не даёт:
"Чтоб навсегда вернуться, — всегда иди вперёд!"
Бреду на холод снежный, под чёрною Луной,
Но что-то всё же брезжит за далью неземной.
И к смерти черноокой, которой в общем нет,
С любовью одинокой шагаю, как на свет.
Знобит во тьме дорогу. Река темным-темна.
Но, может, всё же Богу душа моя нужна…
И до конца, без края омыта светом высь.
И смерть — не мать родная, а мать родная — жизнь!
ВО СНЕ ОДИНОЧЕСТВА
Можно жить без грядущего.
Можно всё позабыть.
И во сне одиночества
Можно быть, как не быть.
И безудержно полниться
В гуле чёрных огней
Одинокое множество
Одиноких людей.
И порою рассветною
Всё смотрю на Восток,
И от сна забываясь,
Как во сне одинок.
Переполнена светом
Одинокая рань,
Но без устали лезет
В душу тусклая дрянь.
И от жизни не скрыться
В бездне тесного дня.
Одиночество века
Будет жить без меня.
Одинокое множество.
Всесжигающий свет.
Но во сне одиночества —
Одиночества нет.
В САМОЛЁТЕ
(шуточное)
Я позабыл свои мечты.
В чужой любви — моя вина.
И эта лужа с высоты,
Как глаз погибшего слона.
И ничего не изменить!
Вина любви навек — во мне…
И остаётся сотворить
Слона из мухи по Весне.
ЖАР ЛЮБВИ
Не пережить свои желанья,
Не пережить мечты свои…
Но словно Божье состраданье
Объемлет души жар любви.
Объемлет души и спасает…
И я — в тебе, и ты — во мне!
Объемлет — и соединяет
В испепеляющем огне…
***
Меркнут в памяти лица,
Меркнут годы любви.
Эх бы, снова родиться,
Где поют соловьи!
Эх бы снова и снова
За июньским дождём,
В тайне вечного Слова,
Оставаться вдвоём.
И забыть, как безумье,
Все земные слова,
Чтоб в дыму полнолунья
Пела в росах трава.
И спастись в невозможном,—
И с последней Весной,
В одиночестве Божьем,
Жить любовью одной.
Чтоб в краю соловьином
Были все не одни,
Чтоб не меркло в незримом
Солнце зримой любви.
Но душа одинока,
И в незримом — темно…
И спастись раньше срока —
Никому не дано.
|
|