Когда проходят годы в наше время, где каждый час несёт иную весть, пророков всяческих и разных поколений — с компьютером немыслимо учесть. Я — не пророк, и не слепой, как Ванга, Дано другое чувствовать и сметь. И разуметь, что странное не странно. И потому предвидеть что-то впредь.
***
Да будет Свет! Да выключится Тьма!
Зачем её Господь включил когда-то?
Задачка для пытливого ума
Любого homosapiens-собрата.
На то Господь разумным дал умы,
Чтоб были выключателями Тьмы.
***
А на нашем дворе
Нет, как прежде, ватаг ребятишек.
Нет девчонок рисующих "классики",
Скачущих всласть.
Нет, как нет, на весь мир благородных
героев-мальчишек.
Здесь в нахалку авто
В тротуары натолканы в масть.
Где ж они, зёрна мельниц молвы
Все-языцых парадных ?
В Интернете сидят,
Он — теперешний двор навсегда.
В нём пиши, не пиши
Слов заборных задирной "взаправды".
Разве, лишь пожурят,
Точно так же, как было тогда.
А на нашем дворе
Одиноки скамейки и люди.
Встречным курсом плывут,
И всё мимо, и видно навек…
Может, вместо двора, дом построить,
Пусть пусто не будет?
Рядом строит уже
Монстр —
(такой же, как мы — человек).
У ПАМЯТНИКА НА ТВЕРСКОЙ
Всё как всегда. Свет облачный притушен.
И "наше всё" — "великий Берендей",
Сняв шляпу, размышляет в сквере Пушкин
Над грустным муравейником людей.
Всё как всегда. "Очей очарованье"
Торопит хлад: "Пора, мой друг, пора..."
Всем листьям, по законам мирозданья,
Спланировать с вершин на дно двора.
Но в этот год, в стране безвинно "этой",
Зелёный лист не думает желтеть.
Застряло время на больной планете
И не спешит одеть деревья в медь.
Их ветви вновь с родительским упорством
Протягивают листья к облакам
С бессмысленным своим противоборством,
Как мы — надеясь вопреки годам
На чудо вечности, наперекор законам,..
Подспудно зная: будет, как всегда,..
Что триллерно и многотриллионно
Смерть снова подтвердит законы: "Да!
Всё как всегда…"
. . .
И занавес опущен.
И бронзою обузданный балдей,
Как доллар зеленеет в сквере Пушкин
Над глупым муравейником людей...
ОСЕННЯЯ ПОРА
Осенняя пора — вот всё, что мне осталось.
Кленовый лист кружит над пропастью двора...
А для меня моя прогулочная старость
Ледком осенних луж хрустящая пора.
Над осенью плывут кленовых листьев ноты,
Срываясь в кружева со скрипочки судьбы.
А для меня звучит их реквием полёта
Призывом, что пора в небытие убыть.
Я знаю, что в тебе борьба игры и чувства,
И что тебе самой не разрешить их спор.
А для меня твоё волшебное искусство
Упущенным годам упрёк и приговор.
Ты голосом любви, чарующим всё странней,
В поклонниках своих восторженность зажгла.
А для меня алмаз, сверкнув игрою граней,
В огне прошедших лет сгорел уже дотла.
Лишь память загрустит аккордным перебором,
Струится странность струн, и в резонанс — строка.
А для меня во всём — щемящий хруст укора
Стекла осенних луж — некрепкого ледка.
УШЁЛ СТАРИК...
Ушёл старик восьмидесяти лет…
Он задержался здесь, на этом свете,
Давно не нужный внукам или детям,
Задвинутый в свой угол, как в буфет.
Лишь государство помнило о том,
Что он давным-давно на этом свете
Не должен был ни внукам и ни детям,
И каждый праздник помнило о нём.
Он дал им жизнь. Всего лишь жизнь. Пустяк.
Наверное, пустяк, раз так сурово
Его казнили всласть недобрым словом,
Во всём виня раз эдак и раз так.
Теперь его не стало навсегда.
Он жил уже как божий одуванчик,
И как свободу поднимал стаканчик
(По нынешним понятьям — ерунда!)
Кому-то на земном своём пути
Для совести он был тяжёлой гирей…
От нас, оставшихся до срока в этом мире,
Прими, дядь-Жень, последнее прости.
ГЛАЗА В ГЛАЗА
Со старой фотографии глаза
Глядят на нас спокойно, без надежды.
Глаза в глаза... Опять глаза в глаза,
Из вечности, живые, как и прежде.
Мы снова распахнули мир для них,
Поймав их взгляд ответным нашим взглядом.
Вот этих отношений непростых
Им, также как и нам, для жизни надо.
Мы — боги фотографий в этот раз, —
В руках сейчас их жизнь и их неволя…
Щадим их, понимая, что и нас
Харон-фотограф стикснет поневоле.
Легко их повернуть наоборот…
………
С банальной эпитафией брадатой
Жизнь так и нас, когда-то, отвернёт:
"Такой-то божий раб, и снят тогда-то"
СВЫСОКА
Свысока пигмеи смотрят вверх.
Им Господь прощает этот грех,
Полагая, видимо, (ей-ей!) —
Больший грех признать, что ты пигмей.
ОКТЯБРЬ, 13-Е
Октябрь, 13-е… Пик осенней хрени…
Дождём листва впечатана в асфальт.
Погода гениальных озарений,
Но мне не светит "покоренье Альп".
Иду по лужам осени усталой…
Лист клёна мокрый подниму с земли…
Жизнь и моя, как этот лист, пропала —
Дни осени ко времени пришли.
Что сетовать и ковырять ногою
В охапке листьев — нечего искать.
Всё очень просто: это и за мною
Идёт последних дней лихая рать.
Прочь из больницы! Вновь живи и смейся!
(Кровь горлом — и на "скорой" привезли.
Синдром красивый: "Мэлори (блин!) Вейса",
С ним каждый пятый — новосёл земли).
Мне повезло, как заново родиться,
Хоть похудел на десять килограмм.
И вот — листва, упавшая в столице,
И я иду, пусть с зонтиком, но сам.
Я УЙДУ
Я уйду из жизни незаметно,
Как уходят тихо за порог.
Хорошо бы тихим утром летним,
Чтоб встревожить никого не смог.
Ни к чему излишние тревоги.
По-английски — взять и ускользнуть
На необъяснимые дороги
В этот недалёкий дальний путь.
Много ль нам из нашей жизни надо? —
Ничего ж туда не унесём.
Жизнь — беда, лишь изредка — награда,
Виноват ты, или ни при чём.
Впрочем, эта долгая тирада —
Исповедь-мечта без берегов…
Ничего действительно не надо,
Даже этих, слишком лишних слов.
ПОЗВОНИ...
Мы глупей, чем прежде, и упрямей,
Всё не в том свою являя прыть…
Позвони, дружище, нашей маме!
Мне-то невозможно позвонить.
Не теряй, как я, судьбы мгновений…
Маминой заполни теплотой.
Позвони. И попроси прощений
Впрок. За всё, что сбудется с тобой.
Я опять с надеждою неясной
В старый фотоснимок посмотрю.
Так, как будто это не напрасно,
Вновь — с собой на снимке говорю.
Сам себе, своей причудой странен,
Повторяю (как не повторить!) —
Позвони, дружище, нашей маме,
Там. Ведь здесь мне ей не позвонить…
БЫВАЕТ ТАК
"И Случай, бог-изобретатель,
всему причина и Создатель"
А.С.Пушкин
Бывает так: рассыпешь горсть монет —
Одна из них покатится далёко…
И вдруг поймёшь, что "просто-бога" — нет,
Пусть это и звучит почти жестоко.
Здесь — Случай-бог, вершитель всех судеб,
Что для монеты, что для прочих судеб.
Вершитель наших праздников и бед:
Что, как он предпочтёт — то так и будет.
И гладь морскую, и девятый вал,
И десять правил найденных скрижалей.
И эти строчки Случай-бог послал.
Они и здесь с л у ч а й н о прозвучали —
Увы досель непонятым ответом:
Над в с е м не "Кто", а "Что".
И здесь,.. и где-то.
СНАЧАЛА БЫЛО
"Лень-матушка раньше нас родилась."
(народная поговорка)
Сначала было Слово. Слово — Бог.
И это слово в темноте звучало.
Немало с той поры прошло веков,
Но в той же темноте лежит Начало.
А Истина, по-моему, проста:
(Читатель мой, прости, что тривиально!)
Вторичен разум, но первична — темнота,
Которая, увы, нематериальна.
Всё так. Но, если Истина свята,
Твердит нам разум, — вовсе не случайно
Была сначала (безначально!) — Немота.
…
Почтим её минутою молчанья!
Она ушла. Ах, современник мой!
Вне Немоты грядёт твоё призванье —
Сменить в себе борьбою непростой
Лень Веры на сизифов свет Познанья.
Сначала было Слово… , или — Немь?
Но нулевым, божественным этапом,
Боюсь-таки, была сначала — Лень,
Суть — смертный грех!
…
За сим — снимаю шляпу!
Смиряю пыл свой праведный тотчас…
(Наш смертный грех задолго был до нас… )
ДАР БЫТЬ БЕЗДАРНЫМ
Дар быть бездарным — тоже дар.
И этот дар даёт навар —
Угар, пригар, пиар и пар…
Бездарный дар: — Карр-карр… Карр-карр…
Судить о даре — высший дар.
Судья ли тот, кто: — Карр…, карр…, карр… ?!
ОТСЕКАЯ ВСЁ ЛИШНЕЕ
Стихи — это наши могильные плиты
С простейшим меню бытия.
На кладбище жизни обрывки событий
Ваяем, зубилом звеня.
Как Пушкин, свой памятник нерукотворный
(надеждой равняемся с ним!)
Себе воздвигаем продукт разговорный —
Скрижали долбим, и долбим…
Ваяем себя, прикрываясь Всевышним,
Из глыбы рассвета и тьмы…
И всё отсекаем, что кажется лишним.
А лишние, кажется, — мы.
|
|