Иван Сабило
О РОДИНЕ С ЛЮБОВЬЮ
|
Татьяна ЗАХАРОВА, "Горсть земли" — Санкт-Петербург, ООО "Береста", 2007
МНОГО КРАЕВЕДЧЕСКИХ КНИГ ежегодно выходит в нашей стране. Местные власти городов, областей, республик, словно соревнуясь, выпускают гигантские, богато иллюстрированные тома в дорогих обложках с золотым тиснением, на мелованной бумаге, к листам которой и прикоснуться-то боязно: как бы не помять, не лишить глянца это рожденное для кабинетов и музеев чудо. В таких книгах все по-крупному, все эпохально: проспекты и площади, огни и фонтаны, морские лайнеры и пылающие домны, разливы рек и линии высоковольтных передач. Есть в них и люди, но они так, вроде обязательного приложения к тому большому и важному, что, по мнению создателей подобных фолиантов, украшает и возвышает данное муниципальное или даже федеральное "образование".
К сожалению, редко, а в последние годы все реже, можно встретить книгу, в которой органично связаны между собой родители и дети, природа и люди, история и современность. Еще реже — такую, где человек оживлен, где мы видим, где и у кого он родился, как растет, впитывая с молоком матери запах родной земли, тепло раннего утра, ласку и любовь милой родины. Где он — живая частица большого организма, имя которому Народ.
Одну из таких книг создала петербургская писательница, в недавнем прошлом рабочий человек, Герой Социалистического Труда Татьяна Михайловна Захарова. И назвала ее "Горсть земли".
Знакомо ли Вам, читатель, ощущение, когда Вы слышите новую песню, и Вам говорят, что она исполняется впервые, а Вам кажется, что Вы знали ее всегда? Это происходит в том случае, если песня действительно прекрасная. Если она целиком ложится на душу, затрагивает Ваши самые глубинные чувства и заставляет радоваться тому, что ее создатели понимают жизнь, поэзию и красоту согласно с Вами. Так было у меня, например, когда-то с песней "День Победы".
Схожее ощущение родилось во мне, когда я читал рукопись книги "Горсть земли". Раньше почти ничего ни о Липецкой области, ни о Ельце, ни, тем более, о селении Ломовец я не знал. Конечно, слышал названия: Липецк, Елец — и то лишь потому, что эти места связаны с именами знаменитых русских писателей, прежде всего с именем Михаила Михайловича Пришвина. Да еще, пожалуй, с печально известным рейдом Донского конного корпуса генерала Мамонтова периода Гражданской войны.
Но, листая рукопись, я все больше узнавал как будто своих родных мест, как будто знакомых и даже близких мне людей. Все время казалось, что я уже их встречал и на моей родине, в Беларуси, и в Ленинграде-Петербурге, где я прожил почти полвека, и в Москве, где живу сейчас, и в других местах, куда меня разными путями приводила судьба. Те же характеры, то же понимание жизни, то же глубокое уважение к традиции, ко всему живому:
"И как бы у кого ни складывалась жизнь, окружающая природа, раздольные поля и луга, запах скошенного сена, и дружеские улыбки соседей вливали новые силы, давали умение радоваться всему, на что падает взгляд, — говорит в своей книге Татьяна Захарова. — Это они, мои ломовчане, сами того не ведая, раскрывали передо мной новый мир. Мир красок и звуков. Прививали трудолюбие и чуткость к чужой беде. Бережно заботились о ласточкиных гнездах под соломенными крышами, — нельзя, мол, рушить жилища. Они с уважением относились к семейному быту, правилам, заведенным в каждом доме. Не было навязчивых нравоучений, но исподволь в детские души глубоко врезались незыблемые правила: не убей, помоги, выручи, уважай. Вот и я всю свою жизнь, где бы и как бы она ни складывалась, следовала этим, впитанным в далеком детстве, понятиям".
Читаешь такое и думаешь: не ты один живешь с чувством ответственности за каждый свой поступок, за каждое слово. От этого становится спокойнее на душе и обретаешь уверенность в том, что, случись беда, и тебе помогут в трудную минуту, и тебя не оставят добрые люди. Это особенно важно сейчас, во время невиданной смуты, когда большинство людей лишилось не только материальной, но и нравственной опоры. Когда в страну пришла главная власть — власть денег. И она ни с кем не считается, а все крушит и режет по живому.
Трудно сказать, какие еще у нас переломные дни впереди, и когда мы пойдем на поправку. Несомненно одно: держаться вместе нам сегодня помогает русский язык. Помните, у Ивана Сергеевича Тургенева: "Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние, при виде всего, что совершается дома? Но нельзя не верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!"
Отрадно, что многие страницы книги "Горсть земли" написаны добротным русским языком, с теми милыми сердцу "неправильностями" речи, которые всегда и сразу отличают русского человека:
"Прошлым летом вздумали сходить на "Семик". Но с кладбища прямо спустились к Заречью, поднялись сразу на пусторшу и оттель посмотрели на село. Боже мой! Красотища-то какая! Дух захватывает, аж настроение прибавилось. Подошли с Наташкой ближе к лесу, а там уже наши и другие девчата — из Вислы, Кленовой, Нижнего — отплясывают. Но средь них наших, ломовецких, не перепутаешь. Еще давным-давно мой дед говорил: "Ежели кому охота жениться на девке, от которой потом к другой бежать не заманится, так женись на ломовецкой. Не бабы, а огонь получаются!"
Размеренно, в трудах и заботах текла жизнь селян. Пахали землю, сеяли хлеб, косили травы, убирали урожай, учили детей, пели песни и частушки, плясали, играли свадьбы. И вот — война!..
Все перемешалось, слетело с обычного житейского круга. Разверзлось небо, посыпались бомбы. Задрожала от взрывов и лязга стальных гусениц земля. Возможно ли сохранить жизнь в этом пекле, остановить смерть? И приходит ясное понимание своей человеческой, гражданской сути: собрав силы, противостоять смертельному хаосу. Выход один — фронт. Прощайте, родные, ждите нас, даст Бог, вернемся.
"Фрося из Кобелевки держала руки на плечах у мужа, на их ногах повисли семеро мал-мала меньше детишек. А она целовала своего Федора в шею, в бороду — выше не доставала — и приговаривала:
— Куда же мы тебя провожаем? Кто же там приголубит, приласкает буйную твою головушку? А за нас не тужи, мы дома, виш, нас сколько, — и показала на повисших детишек. — Мать-земля родна умереть с голоду не даст, что-то на ней все равно вырастет. Ты уж лучше, Федюшка, не пущай сюда иродов проклятых да себя береги для нас, а мы за тебя Богу будем молиться…"
Все в этих словах красивой русской женщины: понимание войны как беды, которую надо преодолеть. Напутствие любимому, чтобы и ворога остановил, и сам остался в живых. Уверенность в том, что родная земля обязательно даст силы пережить лихолетье и устоять.
Так и было. Выстояли и победили. Хотя не все вернулись по домам, оставив миллионы вдов и сирот.
А жить надо дальше. Сеять хлеб. Поднимать державу из руин и нищеты, строить будущее.
И люди, восстановив и укрепив страну, совершили трудовой подвиг, равный воинскому. Хотя сил на это ушло не меньше, чем в годы военные, губительные.
Все это Татьяна Захарова написала в своей книге, изначально светлой, со светлыми лицами, будто ликами, тех, кого она хорошо знает.
Можно с уверенностью сказать, чт
о книга "Горсть земли" найдет своего читателя и взволнует его. Потому что в ней — о родной земле, о близких людях, о Родине, с любовью…
|
|