Полина Рожнова __ А.С.ПУШКИН И РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ОДЕЖДА
Московский литератор
 Номер 12, июнь, 2008 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Полина Рожнова
А.С.ПУШКИН И РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ОДЕЖДА

     
     "Он при самом начале своем уже был национален, потому что истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа. Поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами своего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами".
     Н.В. Гоголь

     
     В ЖИЗНИ АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА ПУШКИНА, как может быть ни в одной другой, творческий, проявилась столь явно и ярко, столь остро — вся особенность национального духа, явившего нам его в полной силе и свободе. Он поглядел (по словам Гоголя) на мир глазами национальной стихии, показав всему миру, что такое русский человек, каков его быт и нравы, как он любит, страдает, тоскует, каков его духовный мир. Пушкин с гордостью поднял русский язык, самою душу народа, на вершины грядущего, обратив к нему на все времена весь подлунный мир.
      Об этом много писалось. Мне бы хотелось обратить внимание читателей на казалось бы второстепенный пример как из жизни поэта, так и творчества, на отношение Пушкина к национальной одежде, к исконно русской, в которой он любил ходить, о которой знал из самой жизни, которую с необыкновенной точностью описывал в своих произведениях.
      Воспоминания современников и родных поэта говорят, что Александр Сергеевич с самого детства носил русскую рубаху и шаровары, его не принуждали рядиться в стесненные панталоны, завязывать туго шейный платок, надевать сюртук. Он любил деревню, любил землю, выходил часто из дома босым, ходил долго по полям, по лесу, в дождь и в прохладу.
      Арина Родионовна, няня поэта, к которой он был сердечно привязан, которой писал письма в Михайловское, и она ему отвечала с несказанной любовью, звала поэта приехать в родное село, так вот она, с детства ходившая за ним, наставлявшая его русским словом, была, по признаниям самого поэта, необычайно интересна в своих пленительных рассказах про старину, про бывальщину.
      В своей работе о Пушкине писатель А. Слонимский дает описание дня рождения, 26 мая 1811 года, когда Александру Пушкину исполнилось 12 лет. "Первым его поздравила няня. Она подстерегла минуту, когда он проснулся, подошла осторожно, так, чтобы не слышно было ее тяжелых шагов, к постели, поцеловала ему руку и с улыбкой положила на табурет красную рубашку собственной работы с вышивкой по вороту и на обшлагах: "Носи на счастье. Не верь, что люди говорят: в мае родиться — век маяться. Счастье — что пташка вольная: куда захотела, там и села".
     
     СВИДЕТЕЛЬСТВА СОВРЕМЕННИКОВ ПУШКИНА, что он рос в родительском доме в одеждах, которые были под стать деревенскому мальчику, а не барскому ребенку, дает нам возможность убедиться, что отношение поэта к своей одежде в дальнейшем по-настоящему сложилось уже в самом детстве, из осознания им и восприятия именно в ту раннюю жизненную пору народных, глубинных ценностей. В этой семье няня могла себе позволить подарить своему воспитаннику рубашку с вышитыми обшлагами, красную, самую что ни на есть — народную, а значит — она была уверена, что он ей будет несказанно рад, что будет ее носить, и что родные не усмотрят в этом ничего предосудительного. Но главное, Пушкину были близки по духу люди, в большинстве своем одетые просто, по-русски.
      Душегреи, простые и пышные сарафаны, юбки, шубы и шубки, кички, красные ленты, венцы, сюртуки, кафтаны, все они нашили место в поэзии Пушкина, нарисованные порой несколькими словесными чертами, они незабываемо предстают нам, являя всю красоту и свою ценность.
      Пушкин часто рисовал на стихотворных листах портреты и лица современников. Так вот сохранился рисунок, на котором Пушкин изобразил свою няню. Вот она перед нами — в своей молодости, та, которая его вскармливала. В прямоугольном кокошнике, опять же собственными руками вышитом, своеобразном. По всему полю головного убора явно проступает рисунок растительный, листья трав. По спине молодой Арины — спущена коса. Она в головном уборе, присущем молодой женщине, в одежде традиционной, народной: в сарафане и рубахе с пышными рукавами. И другой тут же рисунок старой женщины, с повойником на голове. Этот любопытный образ дает нам представление о той, которую Пушкин называл подругой дней суровый, голубкой. Тихая и простая. И одновременно во всем своем виде — живая, не обремененная житейскими тяжестями, не удрученная невзгодами. А ведь у нее жизнь была вовсе не сладкой! Няня поэта как бы светится изнутри, излучает добрый нрав.
      Сам Пушкин не расставался с исконной русской одеждой. Она утишала и усмиряла его бушующий нрав, не давала воли его горячим порывам.
      В 1824 году "опасному вольнодумецу" Пушкину было предписано из Одессы ехать в Псковскую губернию, в родовое село Михайловское. По дороге молодой поэт А.И. Подолинский видел поэта с его дядькой — слугой "степенным стариком", и вот что написал своим родным: "В желтых нанковых, небрежно надетых шароварах, в русской цветной измятой рубахе, повязанной вытертым шейным платком, Пушкин показался мне при встрече в Чернигове похожим на своего бедно одетого слугу…"
      А вот как вспоминает о встрече с Пушкиным на Святогорской ярмарке в 1825 году Иван Лапин, сын местного купца Игната Лапина.
     "… и здесь имел счастье видеть Александра Сергеевича, господина Пушкина, который некоторым образом удивил странною своею одеждою, а например: у него была надета на голове соломенная шляпа, в ситцевой красной рубашке, опоясавши голубою ленточкой, с железною в руке тростию…"
      А.С. Андреев оставил воспоминания о встрече с поэтом в начале лета 1827 года на Невском проспекте: "Одежда на нем была вовсе не петербургского покроя, в особенности же картуз престранного вида".
      16 сентября 27 года о А. Н. Вульф писал: "По шаткому крыльцу вошел я в ветхую хижину первенствующего поэта русского. В молдавской красной шапочке и халате увидел я его за рабочим столом".
      Остались также воспоминания современников, что Пушкина часто видели дома в очень широкой, красивой деревенской белой рубашке, которая вся было в чудесных кружевах.
     
     РУССКАЯ РОДНАЯ ОДЕЖДА СОПУТСТВОВАЛА поэту всю жизни: и в счастье, и в невзгодах. В ней — душе его было не тесно.
      В своих стихах, поэмах Пушкин, как искусный мастер, рисует несколькими словесными штрихами образы своих героев. В поэме " Руслан и Людмила" его героиня, будучи в чертогах карлика-чародея, едва проснулась, как явились три девы, чтобы помочь ей одеться.
     
     "Одна поближе подошла;
     Княжне воздушными перстами
     Златую косу заплела
     С искусством, в наши дни не новым,
     И обвила венцом перловым
     Окружность бледного чела".
     "Потом приблизилась другая;
     Лазурный, пышный сарафан
     Одел Людмилы стройный стан".
     "Княжне последняя девица
     Жемчужный пояс подает".
     
      Все эти примеры подтверждают, что поэт не из фольклорных источников, а из действительности черпал материал для литературных произведений, что он придавал огромное значение тому, что в его времени девушки убирают волосы, заплетая их в косу. Ему было отрадно писать, что девичий головной убор — это венец, а перловые украшения — это украшения из речного жемчуга, чистейшего, как девичья душа, что пышный сарафан девушки обязательно подпоясывали, чтобы ни одна недобрая сила не тронула стана. В описании наряда Людмилы у поэта не допущено небрежности.
      Так же тщательно Пушкин относился к изображению прошедшего времени, в особенности к тому, во что оно одето. В стихах о Стеньке Разине мы находим, к примеру, перечисления товаров, которыми торговали купцы: камча, шубы, парча… Но также у поэта мы можем найти ряд очень редких деталей, к примеру: "хрущатые камки". Обратимся к современнику А.С. Пушкина, к создателю знаменитого "Толкового словаря Великорусского живого языка" к В. Далю. "Камка — шелковая китайская ткань с разводами, камчатый — бранина или браное полотно, узорчатая ткань, идущая на столовое белье, на полотенца. В русском же значении полотно из камчатой ткани — из льняной ткани".
     
     "Ходил Стенька Разин
     В Астрахань-город
     Торговать товаром.
     Стал воевода требовать подарков.
     Поднес Стенька Разин
     Камки хрущатые,
     Камки хрущатые—
     Парчи золотые.
     Стал воевода
     Требовать шубы.
     Шуба дорогая:
     Полы-то новы,
     Одна боброва,
     Другая соболья.
     Ему Стенька Разин
     Не отдает шубы".
     
      ХРУЩАТЫЕ КАМКИ — ЭТО ТКАНИ ОСОБЕННЫЕ. Они — с хрустом, с тем звуком, который присущ особо дорогой парче. Но эти ткани не из шелка, а изо льна. Собольи, бобровы шубы были в цене и в стародавние времена. И неспроста воевода стал требовать у Стеньки Разина отдать товар. Ведь такому товару и цены-то (даже по тем временам!) не было.
      В "Сказке о рыбаке и рыбке" мы опять встречаем очень интересные описания русской одежды.
     
     "Воротился старик ко старухе.
     Что ж он видит? Высокий терем.
     На крыльце сидит его старуха
     В дорогой соболей душегрейке,
     Парчовая на маковке кичка,
     Жемчуги огрузили шею,
     На руках золотые перстни,
     На ногах красные сапожки".
     
      Кичка, кика — это присущий уже замужней женщине "бабий" головной убор. Кичка может быть "с рогами", т. е. с высоко поднятым остроконечным верхом, символизируя причастность хозяйки дома к ведению хозяйства, к ее заботам о скотьем роде, о домошерстной скотине. Душегрея была частью русского костюма. Ее название говорит само за себя. А вот красные сапожки — это излюбленная поэтом деталь, которой он пользовался в своих произведениях, восхищаясь красотой , которую могли создать русские мастера на Руси. Ведь не богата яркими красками русская земля, а вот какую красоту в своей одежде умели создавать и хранить, и передавать из рода в род наши предки! Красоту, которая быть может и поныне спасает нашу генетическую память, нашу любовь к родной земле. Красоту, которую оставил навечно русскому народу в своей заветной лире Александр Сергеевич Пушкин, солнечность и лучезарность, глубинную национальную самобытность, подлинно русскую духовность.
     
     И ЧИТАЯ, ПЕРЕЧИТЫВАЯ ВНОВЬ НАШЕГО ПУШКИНА, мы чувствует себя на своем месте достойно и нестесненно, и наш нрав тогда спокоен. Его поэзия служит опорой и защитой и в настоящее время, питает наши корни, согревает душу, обращает нас к истории Отечества, к родной земле, к семье, родному очагу, и, конечно же, к национальному богатству: устоям, обычаям, культуре.
     Хочется еще раз напомнить знаменательные слова другого русского писателя Ф.М. Достоевского: "Не понимать русского Пушкина — значит, не иметь права называться русским. Он понимал русский народ и постиг его назначение в такой глубине и в такой обширности, как никогда и никто".