Виктор Притула
СОКРОВЕННЫЕ ЛЮДИ
|
Игорь Федорин. "УЗЫ ПАМЯТИ". Книга очерков. — Елец, Типография г.Ельца, 2007
НАЧАВ ЧИТАТЬ КНИГУ ОЧЕРКОВ "Узы памяти" поэта, писателя и журналиста Игоря Федорина, стал ловить себя на мысли, что автор является прямой противоположностью Захару Павловичу, герою известного романа Андрея Платонова "Чевенгур".
"Его ничто особо не интересовало — ни люди, ни природа, — кроме всяких изделий. Поэтому к людям и полям он относился с равнодушной нежностью, не посягая на их интересы. В зимние вечера он иногда делал ненужные вещи: башни из проволок, корабли из кусков кровельного железа, клеил бумажные дирижабли и прочее — исключительно для собственного удовольствия".
В отличие от Захара Павловича, Игорь Федорин издал очерковый сборник "Узы памяти" отнюдь не для "собственного удовольствия", а именно из "неравнодушной нежности" в малой своей Родине.
Поэт Игорь Федорин пишет о таких же старых провинциальных городах России, где прошла его молодость. И главный из этих городов — Елец. Но, опять же в отличие от Захара Павловича, там он "делал самого себя", там проходило его становление.
"Елец для меня, — говорит поэт, — не просто место рождения, отмеченное записью в паспортной графе. Это — судьба, это — вся жизнь от самого младенческого возраста и до нынешних дней со всеми её сложностями, радостями и огорчениями, взлётами и падениями, но, прежде всего с духовным и творческим становлением…"
Было бы ошибкой считать "Узы памяти" книгой биографической. А уж если и посчитать с тугой натяжкой, то это, верно, не биографические очерки, а лирические, путевые заметки о родном крае, где начинались Бунин и Пришвин, — два священных для автора на всю жизнь имени.
И с какой щемящей нежностью описывает он пришвинские места:
"Иду между старых, искривлённых временем дуплистых яблонь. Пробую плоды на вкус. Хоть и зелёные, но не очень кислые. Ещё не совсем одичали, думаю. Видно сильна природа, и, как знать, может плоды с этих яблонь когда-то срывала рука мальчика, затем юноши Пришвина, приезжавшего сюда на каникулы".
О Пришвине автор книги готов рассказывать бесконечно. Но есть множество других имён. Вот забрёл Игорь Федорин в соседнюю с пришвинскими местами Пальну-Михайловку "со старинным высоким усадебным домом на берегу узкой, но немелеющей речки Пальны… Конечно, от былой красоты дома мало что осталось…" Может, и не стоило бы подробно рассказывать об усадьбе. Мало ли их таких запущенных и порушенных временем и людьми красавиц разбросано по всей нашей необъятной провинции. Но с Пальной-Михайловкой связано не только имя её хозяина — известного славянофила Михаила Стаховича, но также и его единомышленников И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, Апполона Григорьева. Бывали в этой усадьбе и Александр Сергеевич Пушкин по пути в Арзрум, и художники Николай Ге и Илья Репин, и Лев Николаевич Толстой и режиссёр К.С. Станиславский. Как же можно пройти мимо этого культурно-исторического памятника? А ведь проходят же!
Не может с этим смириться Игорь Федорин. Он не просто путешествует по литературным просёлкам, он знакомит нас с прекрасными обитателями Бунинских Озёрок, этих подвижниках, сохраняющих памятные места, связанные с молодостью великого русского писателя, всю жизнь воспевавшего красоту русской провинции, но почившего на чужбине.
А ещё в книге "Узы памяти" — отличные очерки о Владимире Солоухине, о встрече в 1958 году юного студента Литинститута Федорина с уже легендарным тогда Михаилом Шолоховым, о гостеприимном смотрителе Михайловского Семёне Степановиче Гейченко, о писателе Михаиле Глазкове…
А сколько задушевных строк написано о поэте Сергее Панюшкине.
"Если перечислить города, посёлки, края, где нам вместе удалось побывать в длительных поездках, и рассказать о каждой из них, пришлось бы написать целую повесть", — рассказывает автор книги "Узы памяти".
Неугомонный он человек — этот Игорь Федорин. И память у него благодарная и бескорыстная. И вот это поэтическое, писательское бескорыстие заставляет меня вернуться к антитезе "Захар Павлович — Игорь Федорин".
Игорь Федорин, — не Захар Павлович, — он обладает удивительно чутким слухом, зря, что ли поэт!
Но он не гонит в угоду политической конъюнктуре погонные метры стихов. Хотя мог бы стать поэтом-песенником, они нынче богато живут. Федорин — мастер штучный. Сокровенный он человек! И это то немногое, что объединяет его с платоновким Захаром Павловичем. Но это немногое дорогого стоит!
|
|