Я не мыслю себе края светлее и краше, где живут мои любимые родители Августа Александровна и Константин Павлович, брат Алексей со своей семьей, и многие двоюродные братья и сестры… Когда я возвращаюсь домой, я встаю на высоком берегу речки Глушицы, и родная сторона снова и снова дарит мне свое неброское солнечное тепло. А издали, верится, осеняет меня золоченая маковка обители Дионисия Глушицкого.
***
Там русский дух.
Там Русью пахнет.
Млада в окошечко глядит.
Там ходит по двору в рубахе
Иван —
удал и домовит.
И там досадушка такая,
что сердце охнет:
— Ох, Иван!
рубаха на тебе баская!
на мне — зелёный сарафан!
Но ты все боком —
да к соседке.
В её деревне — злые псы.
С ней на поветях
в жарком сене
до одури пустые сны.
Иван, пойдем-ка на горушку!
Там — птицы.
Там — светло окрест.
Там сиверок так тронет душу,
весь пыл —
как серафим с небес!
***
Сыр-бор на Ивана — пролетка…
В красных оборках рябина,
и как безлистая ветка,
девичья душа у овина.
Чу, еще только снопами
он раздобрел, бахвалясь,
но загулял, волосами
за оржаное цепляясь.
Что же так скоро красота
пала в хлеба золотые? -
ведь, как и в старь, с намолота
ладятся свадьбы святые.
Или кого свет видел,
то и того и обидел?..
Но на Ивана — пролетка
в жали безлистая ветка.
***
— Иван, до зорьки — мой дружок,
пойдем-ка в сентябре.
как во светёлку, во стожок
по выцветшей стерне.
Стерня — осенняя фата,
не пошалишь ужо!
Молчат холщевые уста
и на душе — свежо.
Поманит поползень-река,
подымется заря!
Какая у тебя рука!..
Иван, ты зря! ты зря!..
***
Картофельные рогульки,
а в печке-то угольки,
трещат,
как трещат по-русски
Ивана-пролетка торги.
***
Золотая бия,
голубая бия…
я, Иван, не твоя,
и твоей не была!
Восхотел
и забыл.
Заманил на дивьё!
Значит, не было сил
постоять за своё!
Заскорби,
да в дозор
на мосточек пойди.
Кто на хитрости скор,
валит рожь, погляди!
Я — горющица,
ты? —
Ты, Иван — горностарь!
О, какой красоты
с плеч кафтан — Божий дар!
***
Вот придёт!..
Вот стукнет в двери!
Где ты, зеркальце, мой свет?
Платье — кружево в вечерни,
Гребень — что на птицу — сеть.
Вот придёт…
Лета с лица я
смою талою водой.
Губы — помнят зорь мерцанье,
гребень — локон золотой…
Чу! И за сто верст:
— Мой жданый!
Чу! …
Да что это со мной?
В кофту, где и ворот драный,
влезу, кружево — долой!
В юбку — с пугала рядины,
гребнем — волосы в пучок!..
— Это ты?..
Входи, родимый, —
скрипну! — ты?.. Входи, дружок!
ПОЛЫНЬ
Какая полынь! — чад чадом!
Ее не взяла в венок!
И не заткнула, как надо,
от сглаза — за поясок.
— Чур, всякое зло, русалки,
напраслины и пересуды.
Полыньюшкою от ласки
пахнут девичьи закуты.
Какая полынь! — слезами…
Празелень куста, что повой.
А я — с одолень-цветами!
А я — с погремушкой-травой!
Злорадствовали бурьяны:
— Вот, оплошала душа!
Но бабка с клюкой у бани
сказала: С пути сошла…
Так было и будет сроду:
до донца души — любя,
полынь на губах после мёду
горчее самой себя!
— Вернись, и правду послушай.
…И плакала я в тот раз…
Полынь остудила душу
и в памяти занялась! —
Да белым да сизым да чёрным!
Вот и, поди, разгадай,
под её кружевным подзором
сколько девичьих тайн!
ПОДОРОЖНИК
Ладан-крылица,
подорожник-цвет,
нам бы свидится.
да годов уж нет.
Все — причиною:
в грядках да в хлеву.
Так Полиною
жила и живу.
Хороводы — игривы,
качули — высоки…
Подорожник — вот диво! —
в дом ведёт босы ноги.
А царапнет тоска,
подорожника цвет,
рану, что глубока,
свёдет на "нет".
Дрогнет сердце чуть…
Подорожника цвет
запалю, что свечу —
от боли, от бед.
Подорожника семя
подымит, почадит,
а уж дальше сама
разбираюсь, как жить.
***
Ты купи мне пониток, Иван!
Первый раз — пониток осенний…
И приди ты ко мне, осиян
тишиной, из кленовой сени.
Во второй раз, чтоб розов, как день!..
Усади в бабий кут при народе.
Чтобы наша с тобой свидень
стала в доме — прощания вроде.
В третий раз — ты зелёный займи
у травы-одолень, и по полю
ты меня погулять позови!..
Жарко ли под твоею ладонью?
Заведи за траву, за каптан,
расстели ты пониток осенний,
и закрой понадёжней, Иван,
те, земные, последние сени!
***
Забродило пиво.
Крикнул — из ребят
самый молчаливый:
— Журавли летят!
Поглядела только:
как заметил ты,
надо мной — глубоко
легкие следы?!
Справишь осенины,
встанешь у ворот.
Нет твоей Полины
уж который год.
Упадут на землю
золотые льны.
И пойдут по свету
каликами — дни.
Будут девки песни
петь и лён трепать,
я сроню, как крестик,
на траву тетрадь.
— Самый молчаливый
скажет без тоски:
— Позабыты чьи-то
на земле стихи!
***
Завывало-выло,
а к утру снегами
в просинь постелило
навсегда меж нами.
Солнце повивало
все мои тетради.
Тот, о ком страдала,
счастлив, Бога ради…
За ночь убелило…
Крестики в названьях…
Что стихами было,
в осень — в снегопадах.
Старицей ступила
тишь — вся в черных платьях.
О, какая сила
в наших бабьих правдах!
А ему — досада?
А ему — кручина?
Нет, он нянчит чадо:
— Ай-люли, Полина!
***
Соловьихой — к печной загнетке,
рожью — да в осеннюю землю,
от колодца — да к бабьей зорьке,
Бытью — да в тишине за дверью.
— Обо что ты, Быть, спотыкаешься?
И почто ты, Быть, надрываешься?
— Красна милость — не наговор.
Я в водице — рожь затворила.
Накатилося на твой двор
столь надсад, что земля заныла.
С твоего-то надела суслон
в мочижну — в болото скатился…
— Быть, призоре моё не тронь!
Я — в красну неземную влюбился.
***
Говорила мне бабушка:
— Ой, спохватится твой Иванушка!
Не ходи в рязанскую сторону!
Там молодец Овсень
в телегу впрягает гусей,
подзадаривает парней.
А после — бабы вопят! —
по небу летает телега, а в ней
парни — то охают, то сопят.
Не ходи в рязанскую сторону!
Там молодец Овсень
в яровину заводит,
а после — краюху солону
девка грызет,
из косы
вычесывая осот.
Не ходи в рязанскую сторону!
Там скатывается с полотенца
хлеб, а дверь-то, что плеть.
Там, коль и зовут к огню,
то не обогреться,
а обгореть.
***
Как с милым спать? —
Молчи, лист одолень,
и ты, рыскучая мать,
пестрядинных моих деревень!
На совиное перышко
ляг, милок, — и очнись!..
Васильками да рожью полюшко
прибирала нам жизнь.
Укрывала холстами-туманами
в светлячках…
Волк, медведушко
станут пьяными,
сон заблудится в птичьих очах.
Не увидит лесное,
речное
не всплеснёт, не вспугнёт,
и в твоём — не промолвленном слове
одолень зацветёт.
***
Ах, унесите, птицы,
платье тонкое,
платье, стежками белыми шитое,
камышёвою зеленью смётанное,
ветром витое-первитое.
В серебре речном
платья подол,
малахитовый хмель — по вороту…
Если петь бралась, то не исподволь!..
Выше ветра носила голову!..
Останавливал у калитки дождь:
— Ой, наплачешься,
коль не в праздники
так идешь-поёшь,
а в косу плетёшь
одолень-траву, одуванчики!
Оговаривала
грустной ивы тень:
— По задворкам-то,
ой, находишься,
если в будний день
небо — до колен,
а как с неба сойти —
не болит душа!..
Ах, унесите, птицы,
платье тонкое,
платье, в горьких слезах полосканное,
и прибрежной осокой хлёстанное!..
Как в нём осень встречать —
знаю только я.
***
По нему не сохни, сон-трава,
не ходи в осинах, ранний вополь,
в яри утаенная, тропа,
не судачь с косой у стога вдоволь.
Бабка-побериха, из репья,
вынь рдяное платье,
в речке утром
выполощи!..
Волосы со лба
уберу я в баньке гребнем лунным.
И в рубахе чистой у ворот
у деревни на виду я встану!
Не меня молва к земле пригнет,
и впотьмах
откатит по бурьяну.
***
В омут речной, в белокрыльник войду,
к стылой кувшинке, к золе на поду,
К нивушке сжатой, к морозобитой
нищей кувшинке, к земле позабытой.
— Кто по осине стучит топорами?
— Кто по рябине колотит гвоздями?
— Братец Иванушка, камень о грудь
бьет, запеклися кровинки у губ.
— Выплынь сестрица, у Красной горы
точат ножи, зажигают костры.
— Братец Иванушка, камень тяжел,
ивы в шафранах скрутили подол.
— Выплынь, сестрица!.. Над Лежей-рекой
выпью летает огонь колдовской.
— Братец Иванушка, то по осине
и по рябине — рыдают в России.
— Выплынь, сестрица, жжет глазоньки выпь!..
— Братец Иванушка, выплыву, вып…
Правление Московской городской организации
сердечно поздравляет
известного русского поэта
Полину Константиновну РОЖНОВУ
с юбилеем.
Дорогая Полина Константиновна!
Желаем Вам крепкого здоровья,
счастья в жизни
и новых замечательных стихов!
|
|